К западу от Октября (сборник) - Брэдбери Рэй Дуглас (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗

– Я не знал, Господи, я не ведал, что творил.

И последний замирающий звук:

– Прошу…

Тут с неба брызнули капли дождя, которые перемешались со слезами у него на щеках.

Так же внезапно ливень прекратился, ветер замер.

– Что ж… – Он утер глаза, высморкался в большой носовой платок и стал его изучать, словно карту Франции. – Пора идти. Думаешь, меня опять куда-то занесет?

– Заблудшего путника в этом доме всегда примут.

– Верю. – Он прошелся по лужайке; слезы уже высохли. – Как мне тебя отблагодарить, Зигмунд?

– Да вот так, – сказал я, обнимая его.

Он вышел на улицу. На всякий случай я последовал за ним.

Дойдя до угла, он в замешательстве остановился. Посмотрел направо, потом налево. Немного выждав, я мягко подсказал:

– Налево, Билл.

– Храни тебя Господь, везунчик, – помахал он на прощанье.

И свернул за угол.

Его нашли месяц спустя – он бродил в двух милях от дома. Потом в течение месяца лечился – теперь уже безвылазно обитая во Франции, в военном госпитале, где на койке справа от него лежал Рикенбакер, а на койке слева – фон Рихтгофен.

На другой день после похорон его вдова принесла мне фигурку «Оскара», которая поселилась у меня на каминной полке, рядом с красной розой, а кроме того, фотографию фон Рихтгофена и еще одну – всей честной компании, выстроившейся на аэродроме летом тысяча девятьсот восемнадцатого, и опять на меня налетел ветер, обрушился гул самолетов. А потом послышался молодой смех, готовый звучать вечно.

Иногда, проснувшись в три часа ночи, я встаю посмотреть на Билла и его друзей. И – сентиментальный идиот – киваю им, подняв рюмку хереса.

– Прощай, «Лафайет», – говорю я. – «Лафайет», прощай.

И они дружно хохочут, будто ничего забавнее в жизни не слышали.

Банши

[34]

Бывает, приходится на ночь глядя выезжать из Дублина и мчаться через всю Ирландию: минуя спящие городки, ныряешь в изморось, а потом в туман, который смешивается с дождем и летит в продуваемое ветром безмолвие. Все вокруг сковано холодом и ожиданием. Такими ночами на безлюдных перекрестках случаются нежданные встречи, а в воздухе призраками плывут нескончаемые нити паутины, хотя на сотни миль в округе не найдешь ни единого паука. Далеко за лугами нет-нет да скрипнет калитка или задрожит под неверным лунным светом оконное стекло.

В такую погоду, как говорят ирландцы, приходит банши. Я это почувствовал кожей, ясно понял, как только мое такси, проехав последнюю развилку, притормозило у входа в Кортаун-Хаус, так далеко от Дублина, что, рухни столица той ночью в преисподнюю, никто бы здесь и бровью не повел.

Я расплатился с таксистом и проводил глазами машину, которая взяла обратный курс на пока еще не рухнувший столичный город, оставив меня, с двадцатью переписанными заново страницами сценария в кармане, перед домом кинорежиссера, моего работодателя. В полночной тишине я вдыхал Ирландию и выдыхал сырость из отвалов души.

Потом я постучался.

Дверь почти сразу распахнулась. Возникший на пороге Джон Хэмптон [35] сунул мне стаканчик хереса и увлек меня в дом.

– Ей-богу, дружище, ты меня заинтриговал. Скидывай пальто. Давай сюда сценарий. Успел закончить? Поверю на слово. Нет, серьезно, я сгораю от любопытства. Молодец, что позвонил из Дублина. Дома никого. Клара с детьми в Париже. Мы с тобой в охотку почитаем, доведем до ума эпизоды, приговорим бутылочку, часа в два отправимся на боковую – а там… Это еще что?

Дверь оставалась открытой. Джон шагнул вперед, склонил голову, закрыл глаза и прислушался.

Над лугами шуршал ветер. От этого казалось, будто на гигантском ложе облаков кто-то откидывает простыни.

Я тоже прислушался.

Из-за темных полей прилетел слабый-слабый стон, тихий всхлип.

Не открывая глаз, Джон прошептал:

– Известно тебе, приятель, что это такое?

– Что?

– Потом скажу. За мной!

Он захлопнул дверь, развернулся и зашагал по коридору – гордый владелец пустых владений, в домашнем халате, спортивных брюках и начищенных полуботинках; непослушные волосы выдавали в нем пловца, который стремится по волнам, а то и против течения, но с завидным постоянством ныряет в чужие постели.

В библиотеке, остановившись перед камином, он полыхнул проблеском смеха, как лучом маяка, сверкнул белозубой улыбкой и сунул мне второй стаканчик хереса в обмен на сценарий, который ему пришлось вырвать у меня из рук.

– Посмотрим, что ты родил, мой гений, мое левое полушарие, моя правая рука. Садись. Пей. Внимай.

Широко расставив ноги на каменных плитах, он грел зад, просматривал рукопись и краем глаза следил, как стремительно убывал херес у меня в стакане, и сами собой зажмуривались глаза, когда очередная страница, выпущенная из его пальцев, кружилась в воздухе, перед тем как опуститься на ковер. Отправив в полет последний лист, Джон раскурил тонкую сигару и уставился в потолок, вытягивая из меня душу.

– Сукин ты сын, – в конце концов изрек он, выпуская дым. – Здорово. Черт тебя подери, парень. Это просто здорово!

У меня внутри все оборвалось. Слишком уж неожиданно такая похвала ударила под вздох.

– Разумеется, надо слегка подсократить!

Теперь все стало на свои места.

– Разумеется, – поддакнул я.

Внаклонку, как матерый самец шимпанзе, Джон стал собирать с пола страницы. Потом он отвернулся, и я решил, что рукопись вот-вот полетит в огонь. Но он крепко сжимал сценарий в руках, глядя на языки пламени.

– Когда выкроим время, – негромко произнес он, – ты должен научить меня писать сценарии.

Теперь он сидел в кресле, мирясь с неизбежным и не скрывая восхищения.

– Когда выкроим время, – хохотнул я, – вы должны научить меня снимать кино.

– «Зверь» будет нашей общей картиной, сынок. Мы – одна команда.

Он встал и подошел ко мне чокнуться:

– Мы – самая классная команда! – Тут он сменил пластинку. – Как жена, как дети?

– Ждут меня на Сицилии, где тепло.

– Дай срок, отправим тебя к ним, на солнышко, уже недолго осталось! Мне…

Склонив голову набок, он застыл в театральной позе и прислушался.

– Эй, что там такое?.. – прошептал он.

Я повернулся к дверям и выждал.

За стенами огромного старого особняка нитью протянулся едва уловимый звук, словно кто-то сколупнул ногтем краску или скользнул вниз по стволу сухого дерева. Потом до нашего слуха донесся тишайший выдох-стон, а за ним нечто, похожее на плач.

Все так же театрально Джон подался вперед, снова замер, как памятник в живой картине, разинул рот, будто готовясь заглотить эти звуки, и вытаращил глаза, которые от напускной тревоги стали размером с куриное яйцо.

– Сказать тебе, дружище, кто это был? Банши!

– Что-о-о? – вырвалось у меня.

– Банши! – с нажимом повторил он. – Это дух в обличье старухи, что выходит на дорогу, когда кому-то суждено через час умереть. Вот кто сюда пожаловал! – Он шагнул к окну, поднял штору и выглянул на улицу. – Шшш! А вдруг она явилась за нами?

– Чепуха, Джон! – Я негромко посмеялся.

– Нет, приятель, не скажи. – Он неотрывно смотрел в темноту, смакуя эту мелодраму. – Как-никак, я живу в здешних местах десять лет. Сюда пришла смерть. Банши все чует! Так о чем у нас был разговор?

Он запросто перешел к житейским делам, вернулся к камину и заморгал над моим сценарием, как над хитрой головоломкой.

– Ты заметил, Дуг, что «Зверь» – это вылитый я? Герой покоряет океаны, напропалую покоряет женщин – и так по всему свету, нигде не задерживаясь. Наверно, потому меня и зацепил этот сценарий. Тебе интересно знать, сколько у меня было женщин? Сотни! Ведь я…

Он умолк, снова отдавшись во власть сочиненных мною строчек. Его лицо просияло.

– Блеск!

Я робко выжидал.