Кровь и железо - Аберкромби Джо (электронные книги бесплатно txt) 📗
— Сколько сейчас за Горста?
— За Горста? — переспросил тот. — Один к одному.
— Я ставлю двести марок.
— Прости, приятель, я не смогу это покрыть.
— Хорошо, тогда сотню, пять к четырем.
Тот на мгновение задумался, поднял глаза к небу, производя в голове вычисления, и кивнул:
— Принято.
Глокта снова откинулся на спинку скамьи. Он слушал, как арбитр объявляет имена соперников, и глядел на Горста, закатывавшего рукава рубашки. Его предплечья были толстыми, как древесные стволы. Мощные узлы мускулов заиграли, когда он принялся разминать мясистые пальцы. Горст вытянул толстую шею в одну сторону, потом в другую, затем взял у секунданта рапиры и произвел пару пробных уколов. Лишь немногие в толпе отметили это — люди отвлеклись, приветствуя Кюрстера, как раз выходившего на свою позицию. Но Глокта заметил.
«Он быстрее, чем можно предположить по виду. Гораздо быстрее. Его тяжелые рапиры уже не кажутся такими неуклюжими».
— Бремер дан Горст! — выкрикнул арбитр.
Верзила не спеша занял свою позицию. Его приветствовали весьма скудные аплодисменты: такой громоздкий бык не соответствовал представлениям зрителей о том, как должен выглядеть фехтовальщик.
— Начинайте!
В поединке не было ничего изящного. Горст сразу принялся орудовать тяжелой рапирой — широкими беспорядочными взмахами, словно чемпион-дровосек, рубящий сучья. При каждом ударе он издавал низкое утробное рычание. Это было странное зрелище: один из противников участвовал в фехтовальном состязании, а другой как будто всерьез бился не на жизнь, а на смерть.
«Парень, тебе же нужно дотронуться до него, а не разрубить надвое!»
Но, наблюдая за ним, Глокта осознал: эти могучие удары не такие уж неуклюжие, они хорошо рассчитаны по времени и нанесены очень точно. Кюрстер смеялся, когда отпрыгивал от первого мощного взмаха, и улыбался, уворачиваясь от третьего, но к пятому его улыбка уже погасла.
«И вряд ли она вернется».
Нет, это совсем не изящно.
«Зато мощно, ничего не скажешь».
Кюрстер отчаянным движением нырнул под новый рубящий удар.
«Рубит он достаточно сильно, чтобы отхватить ему голову, несмотря на затупленную рапиру».
Любимец публики делал все возможное, чтобы перехватить инициативу, он наступал и колол, но Горст был готов ко всему. Он с ворчанием отражал уколы короткой рапирой, затем рычал и заносил длинный клинок для нового свистящего кругового удара. Глокта вздрогнул, когда лезвие Горста с громким лязгом врезалось в рапиру противника, откинув назад его кисть и едва не вырвав оружие из пальцев. От силы удара Кюрстер пошатнулся и попятился, сморщившись от боли и неожиданности.
«Теперь я понимаю, почему шпаги Горста выглядят такими побитыми».
Кюрстер, увертываясь, шел по кругу, пытаясь избежать стремительной атаки, но его огромный противник действовал слишком быстро.
«Слишком, слишком быстро».
Горст рассчитал все возможности и уже предугадывал движения Кюрстера, изводя его непрерывными мощными ударами. Выхода из такой позиции не было. Два сильных выпада оттеснили злополучного офицера к самой границе круга, за ними последовал сильный рубящий удар. Длинная рапира вылетела из руки Кюрстера и воткнулась в дерн, раскачиваясь из стороны в сторону. Побежденный какое-то мгновение стоял, пошатываясь — глаза широко раскрыты, опустевшая ладонь дрожит, — затем Горст налетел на него с диким ревом и с ходу врезался в беззащитные ребра противника тяжелым плечом.
Глокта разразился булькающим хохотом.
«Никогда прежде не видел, чтобы фехтовальщики летали!»
Кюрстер с визгом, как девчонка, описал в воздухе пол-оборота, рухнул на землю, ударился всеми конечностями и проехал несколько шагов на животе. Наконец он остановился в песке за пределами круга в добрых трех шагах от того места, где Горст ударил его, и остался лежать, слабо постанывая.
Толпа потрясенно замолкла. Было так тихо, что кудахтающий смех Глокты слышали в заднем ряду. Наставник Кюрстера кинулся к нему от загородки и осторожно перевернул поверженного ученика лицом вверх. Юноша бессильно отбивался, всхлипывая и держась за ребра. Горст какое-то время наблюдал за ними совершенно безразлично, затем пожал плечами и зашагал обратно к своей отметке.
Тренер Кюрстера повернулся к арбитру.
— Прошу прощения, — сказал он, — но мой ученик не сможет продолжать.
Глокта больше был не в силах сдерживаться. Ему пришлось зажать рот обеими ладонями, все его тело сотрясалось от хохота. Каждый всплеск веселья отдавался мучительным спазмом в шее, но он не обращал на это внимания. Однако большинство людей в толпе, судя по всему, не находили зрелище забавным. Вокруг слышалось гневное бормотание. Ропот перешел в неодобрительный свист, когда Кюрстера выводили из круга: он безвольно повис, обхватив плечи наставника и секунданта. И наконец свист сменился хором рассерженных выкриков.
Горст глянул на публику ленивыми полуоткрытыми глазами, снова пожал плечами и, не торопясь, побрел назад к загородке. Глокта все еще посмеивался, хромая прочь от арены; его кошелек только что стал значительно тяжелее. Уже много лет он так не веселился.
Университет располагался в заброшенном уголке Агрионта, под самыми стенами Дома Делателя, где даже птицы казались старыми и усталыми. Это было опутанное полумертвым плющом огромное ветхое строение, чья архитектура явно принадлежала к более ранней эпохе, — одно из старейших зданий в городе, как считалось.
«По виду вполне похоже на то».
Крыша здания просела в середине, а в некоторых местах готова была обрушиться. Тонкие шпили покосились и угрожали свалиться вниз, в запущенные садики, окружавшие постройку. Штукатурка на стенах потемнела и потрескалась, кое-где отслоились целые пласты, обнажая голые камни и крошащийся раствор. В одном месте под сломанной водосточной трубой по стене растеклось огромное бурое пятно… В былые времена, когда изучение наук привлекало лучших людей Союза, это здание было одним из великолепнейших в городе.
«А Сульт еще говорит, будто инквизиция устаревает!»
По бокам покосившихся ворот стояли статуи: два старика, один держит в руках лампу, другой указывает на какое-то место в книге.
«Мудрость и прогресс или какая-то чепуха вроде того».
Истукан с книгой потерял нос в течение прошедшего столетия, а другой стоял под углом, и его лампа торчала вверх, словно он отчаянно цеплялся за нее в поисках поддержки.
Глокта забарабанил кулаком в древние ворота. Они задребезжали и заметно закачались, как будто могли в любой момент слететь с петель. Глокта подождал. Он ждал довольно долго.
Внезапно с той стороны послышался лязг отодвигаемых засовов. Одна половинка ворот качнулась и отворилась на несколько дюймов. В щели показалось древнее лицо. Старец прищурился и всмотрелся в гостя. Снизу привратника освещала тоненькая свечка, зажатая в сморщенной руке. Затуманенные глаза оглядели пришельца с ног до головы.
— Что вам угодно?
— Я инквизитор Глокта.
— А-а, вы от архилектора?
Глокта удивленно нахмурился и кивнул:
— Да, верно.
«Видимо, они вовсе не так отрезаны от мира, как кажется. Похоже, он знает меня».
Внутри оказалось так темно, что идти было небезопасно. По обе стороны ворот располагались два огромных медных канделябра без единой свечи; давно не полировавшаяся поверхность тускло блестела в слабом свете крошечной свечки привратника.
— Сюда, господин, — продребезжал старик и зашаркал куда-то в темноту, согнувшись почти вдвое.
Даже Глокте не составляло большого труда поспевать за ним.
Они ковыляли друг за другом по сумеречному коридору. Окна здесь располагались с одной стороны: древние, забранные узкими стеклами и такие грязные, что едва пропускали свет даже в самый яркий солнечный день. Сейчас наступал хмурый вечер, и свет не пробивался совсем. Дрожащий огонек свечи плясал на пыльных картинах, висевших на противоположной стене. На холстах бледные старики в черных и серых темных одеждах глядели куда-то вдаль из обшарпанных рам, сжимая в морщинистых руках колбы, шестерни и компасы.
