Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
— Я помню, — перебил он, стряхивая невидимую крошку со скатерти.
— Если удалось отнять его у Федоры, значит, получится и уничтожить.
— Ты дальновидно решила для этого вызвать Чернава, — в памяти всплыла темная фигура, застывшая на поле боя среди павших воинов да раненых лошадей. Роланд брезгливо поморщился.
— Не я, а Совет, — Радмила качнула головой. — Если что-то пойдет не так, он вмешается.
Зайчатина сиротливо ютилась у Роланда на тарелке. Обреченно смотрела сморщенной брусничиной из пустой глазницы жареная щука, выловленная из пруда спозаранку и приготовленная специально к его прибытию.
— Не Чернаву ли ты сама запретила возвращаться в город за то, что кости с погоста таскал? — процедил Роланд.
— Старейшина Беримир уверяет, что Чернав единственный из всех, кто после выходки моей сестры, — Радмила выделила два последних слова, ровно с таким же презрением, как сделал это старейшина, — может использовать свою силу. Именно потому, что ее черпает от мертвечины. Остальным приходится туго, — княгиня вдруг неловко улыбнулась, — они, Роланд, настаивают, что после создания ключа из Троеречья исчезли чары. Поэтому, с удовольствием помогли бы разобрать его, но…
Роланд пожал плечами:
— А что Самая старая? Согласна с Беримиром?
Радмила поднялась и пересела во главе стола, как и полагалось.
— Бабка в своей глуши совсем одичала, — брезгливо выдавила она. — Ослепла полностью, а по корягам на болотах всё скачет как жаба. Бормочет что-то под нос, спорит сама с собой. Голубей только учует — забрасывает, чем под руку попадет и кроет такими проклятиями, что я удивляюсь, как они возвращаются живьем.
Судачили, что ведьме из Глухой Топи давно перевалило за вторую сотню лет. Мальчишки из окрестных сел дразнили ее болотной жабой за горб, расплывшуюся фигуру и бородавки, разномастными буграми взошедшие на лбу и щеках. Роланд познакомился с ней, когда приезжал к Федоре, добровольно отправившейся учиться чарам у самой старой ведьмы Троеречья. Встретив безобразную колдунью, с бельмом на правом глазу, молодой воин галантно поклонился и поцеловал протянутую для приветствия руку без тени брезгливости. Старуха расхохоталась, держась за живот, и долго не могла вымолвить и слова. А Роланда стала называть не иначе как «соколиком», радуясь ему в последующие приезды, как родному сыну, несмотря даже на то, что тот был лишен и капли дара. Впрочем, он и в ученики никогда не набивался.
— Я могу попробовать разговорить ее, — начал Роланд, хватаясь за единственную ниточку.
Радмила хлопнула ладонью по столу:
— Нет! Совет на нашей стороне, зачем еще нужны выдумки обезумевшей старухи? — княгиня зло сощурилась. — Или ты хочешь поехать и просто поболтать с ней? На удачу, авось, решение найдется?
— Федора говорила сама, что и десятой части учения Самой старой не успела постичь… — Роланд замолчал, невпопад вспоминая потрескавшиеся из-за работы с травами и от холода болот руки молодой, не привыкшей к тяжелой работе, княжны.
Федора, открывшая в себе дар со вхождением в возраст, решила развивать его до возможных пределов. Никто бы не обязал её становиться могущественной колдуньей, но Федора рассудила, что для блага княжества придется использовать чары. Велеслав противился решению старшей дочери, но она убедила его. Самая старая ведьма, чье имя не решались произносить всуе, могла научить княжну многому. К тому же, от Самбора до Глухой Топи всего три дня пути, а если менять скакунов по дороге — и того меньше. Чем отдаваться в руки Совета, включавшего в себя немногим больше десятка волшебников, ревностно оберегавших свои секреты, да и крепость которых со всеми библиотеками расположилась на другом конце Троеречья — берегу Янтарного моря, в Мальборке, Федора могла постичь знания у той, которая учила самых могущественных из ныне живущих ведунов и чародеев, чтобы потом получить доступ к хранилищам книг и фолиантов Царьгорода — острова мудрейших.
Она редко приезжала домой, с головой погрузившись в учебу. Но каждый раз, навещая родных в Самборе, со счастливой улыбкой рассказывала, как легко и просто дается ей наука и как не нарадуется ее успехам старуха-наставница. О том, что Самая старая ведьма отказалась передавать ей свои знания, развернув от порога, и Федоре пришлось три ночи провести на сырой земле у входа в хижину, прежде чем ведьма, убедившись, что девушка не собирается уходить, принялась за обучение, а затем заваливала княжну самой черной работой, Федора никогда никому не проговорилась. Роланд узнал об этом случайно, от старухи-колдуньи. Заметив удивление на его лице, Самая старая ведьма довольно хмыкнула и впервые похвалила ученицу. Правда, Федоре в глаза доброго слова не произнесла, чтоб не разбаловать.
Радмила, приняв молчание собеседника за слабость, добавила:
— Роланд, я не могу рисковать людьми и терять время. Если Чароград пал…
Воин облокотился на столешницу, оборачиваясь к собеседнице.
— А если не пал? Если всё только слухи? Не было ни гонца, ни письма.
Княгиня покачала головой:
— Финист не стал бы прогонять моих голубей, — горько произнесла она, — а их сбивают на подлете к стенам города. — Радмила потерла виски и продолжила: — я не успеваю ничего рассмотреть, но мне видится Чароград охваченный огнем…
Роланд постучал пальцами по столешнице.
— Мне кажется, Федора права: есть другой выход.
Радмила поднялась и направилась к двери:
— Тебе кажется, — она раздраженно толкнула дверь. — Ты утомил меня, Роланд. Не понимаю, к чему этот разговор. Считай, что всё уже решено.
Роланд лениво поднялся из-за стола и ступил к выходу.
— Я могу попросить тебя?
— Проси, — разрешила княгиня.
Роланд покосился на заваленный разносолами, к которым он так и не притронулся, стол.
— Вели покормить девчонку, она c Тержи не ела.
Радмила удивленно вскинула брови, но, помедлив, кивнула в ответ.
* * *
На небе мерцали горошины звезд. Марушка высунулась из окна, подставив лицо ветру, несущему от порта приторный запах рыбы и водорослей. Она не знала, сколько точно прошло времени, но с самого момента, когда ее привели, в башню никто не заглядывал. Сосало под ложечкой — не то от голода, не то от плохого предчувствия.
«Когда же хоть кто-нибудь придет?! Не собираются же они держать меня здесь вечно… Так нельзя поступать с людьми!» — нетерпеливо стучала Марушка носком сапога по гладкой стене.
Хрустели под ногой высохшие листья плюща, и разносились от сквозняка по всей комнате, оседая на смятой постели, на полках с пыльными книгами, просачивались в тонкую щелку под дверью и покрывали бурыми крапинками белую лестницу.
Марушка маялась весь вечер — ходила от стены к стене, считая шаги, выглядывала в окно, но кроме стражей, патрулировавших сад, но так и обративших внимания на ее оклики, больше не видела ни единой живой души. До наступления темноты в саду выводили заливистые трели скворцы, носились стрекозы, а жук-бронзовка, с блестящими крыльями залетел прямо в башню и сел на уголок книжки, смешно подергивая усами. Деревья за окном облепил рой светлячков, мельтеша и выписывая в сумерках слепящие золотом круги.
Теперь, когда тьма опустилась на город, а светлячки, предчувствуя смену погоды, затаились в густых листьях, от каждого шороха у двери башни, каждого писка копошащейся в зарослях терновника мыши и уханья совы мурашки пробегали по коже, а тени на стене приобретали зловещие очертания. Не единожды девочка вспоминала, что заперли ее снаружи, а замок с внутренней стороны давно заржавел, да и ключа в комнате не находилось. Значит, любой, кто забредет к башне, сможет в нее забраться, просто отперев засов. «Повезет, если это будет Лис, а не какой-нибудь бандит», — вздохнула Марушка.
Она уже отчаялась выглядывать людей и звать о помощи, к тому же, из-за темноты заслезились глаза, и рассмотреть теперь ничего не выходило. Девочка заморгала, смахивая слезы, и подняла глаза к небу. Тяжелые тучи накрывали город, обещая грозу, и Марушка, пока не исчезли все звёзды, принялась обводить пальцем очертания знакомых ей созвездий.
