Белый дракон - Маккефри Энн (лучшие книги TXT) 📗
Кто-то из людей Бальдора все пытался всунуть Ф'лару в руку нож, но безуспешно.
— Я убью тебя, Ф'лар! — прохрипел Т'кул сквозь зубы. Его нож постепенно придвигался все ближе к шее бронзового всадника. — Убью! Как ты убил моего Сальта. — Как ты убил всех нас! Убью!..
Это походило на заклинание; с каждым словом безумие словно бы придавало Т'кулу новые силы.
Ф'лар не отвечал, сберегая дыхание. Его осунувшееся лицо застыло в предельном напряжении, на шее вздулись жилы.
— Я убью тебя. Сделаю то, что не удалось Т'тону. Я убью тебя, Ф'лар!
Голос Т'кула прерывался, дыхание со свистом вырывалось из легких. Нож продолжал клониться вперед, к цели, дюйм за дюймом.
Внезапно Ф'лар выбросил вперед левую ногу и, поддев невменяемого, забывшего о равновесии Древнего под колено, с силой рванул. Т'кул с яростным воплем рухнул вперед, прямо на Ф'лара, который при этом выдернул у него руку, но сам не разжал пальцев, стиснувших правое запястье безумца. Извернувшись на полу, Т'кул лягнул его — нога попала в живот. Ф'лар согнулся вдвое, хватая ртом воздух, но руки не разжал. Новый удар Т'кула сбил его с ног. Высвободив наконец правую руку, Т'кул взметнулся с пола и занес нож, но Ф'лар откатился в сторону с проворством, изумившим всех, кто смотрел, и прежде, чем Т'кул снова бросился на него, успел не только вскочить, но и схватить нож, протянутый Бальдором.
И опять двое оказались лицом к лицу. Глаза Ф'лара были полны мрачной решимости, и Робинтон понял: на сей раз бенденский Предводитель щадить Т'кула не станет.
Но сумеет ли он справиться с ним?
Ф'лар драться умел, и никто в этом не сомневался. Но Т'кул, превратившийся в одержимого после гибели Сальта, не был обычным противником. Правда, он был старше на добрых двадцать Оборотов, но не уступал Ф'лару ростом, а его нож был гораздо длинней. И опасней. Ф'лару следовало измотать Древнего, дождаться, чтобы миновала вспышка безумия, придававшая ему силы…
В это время из комнаты Госпожи Вейра донеслись ликующие возгласы и следом — ее пронзительный вскрик. Это на миг отвлекло Т'кула. Ф'лар успел нырнуть под его руку и снизу вверх ударить его ножом под ребра. Т'кул не смог ни отреагировать, ни защититься. Выпучив глаза, он рухнул к ногам Ф'лара. Он был мертв. Ф'лар, трудно дыша, опустился на одно колено и тыльной стороной ладони смахнул пот со лба. Вся его поза говорила об изнеможении и об отвращении к тому, что пришлось совершить.
— Не вини себя, Ф'лар: тебе ничего другого не оставалось, — тихо сказал Робинтон. Он хотел подойти к нему, но сил не было.
Из комнаты Госпожи толпой выходили отвергнутые женихи, еще плохо соображающие после полета. Робинтон никак не мог понять, кто же остался с Козирой, сделавшись ее спутником — и Предводителем Вейра Иста.
Неожиданно накатившая слабость озадачила и смутила арфиста. Он никак не мог успокоить дыхание; не было сил даже на то, чтобы приструнить Зейра, надрывавшегося отчаянным криком. Боль неподъемным булыжником сидела в груди. Он с трудом открыл рот:
— Бальдор…
— Мастер Робинтон!.. — Истанский арфист вмиг оказался подле него. Один взгляд на Робинтона — и лицо Бальдора отразило неподдельный испуг. Он бережно усадил Робинтона на ближайшую скамью. — Ты… ты совсем серый! У тебя губы синие! Что с тобой?..
— Серый… да, именно так я себя чувствую… ох, моя грудь… вина, дайте вина…
Стены комнаты давили на него, мешая дышать. Он услышал крики и ощутил всеобщую панику, он хотел приподняться и выяснить, что происходит, но ему не дали: сразу несколько рук удержали его, а потом и уложили. Дышать стало совершенно нечем. Робинтон попытался хотя бы сесть…
— Посадите его! Так ему будет легче дышать!..
Голос показался Робинтону смутно знакомым. Неужели Лесса? Она-то как здесь очутилась?..
Кто-то приподнял его и усадил, осторожно поддерживая. Больше всего ему хотелось уснуть… отдохнуть…
— Все вон из вейра! — властно распоряжалась Лесса.
«Арфист, арфист, послушай нас! Ты слышишь, арфист? Арфист, не засыпай! Останься с нами. Арфист, ты нужен нам. Мы любим тебя. Послушай нас, арфист!»
Голоса, вторгшиеся в сознание, были незнакомы ему. Они звучали неумолчно и требовательно, не давая ему думать о боли в груди и о том, как хорошо было бы немного поспать.
«Арфист, ты не должен от нас уходить. Останься, арфист! Арфист, мы любим тебя!»
Голоса безмерно удивляли его: нет, он их совершенно определенно не знал. Не Лесса, не Ф'лар, не такие, низкие, звучные, настойчивые голоса, и слух тут был ни при чем. Они раздавались прямо в мозгу, так что он никак не мог от них отделаться. Они теребили и теребили его, не давая уснуть. А он так устал! Т'кул был слишком стар для того, чтобы пустить своего дракона в погоню за королевой — или выиграть схватку. А ведь он, Робинтон, был еще старше Т'кула, ныне спавшего непробудным сном смерти. Если бы только эти голоса оставили его в покое и тоже дали заснуть. Он так устал…
«Тебе еще не время спать, арфист. Мы здесь, с тобой. Не покидай нас. Арфист, ты должен жить! Мы любим тебя!»
Жить? Ну разумеется, он был намерен жить. Какие глупости. Он просто устал. Он хочет спать…
«Арфист, арфист, не оставляй нас! Арфист, мы любим тебя. Не уходи!»
Такие негромкие голоса, но держали они его крепко — там, в мозгу. Они не давали его сознанию соскользнуть в темноту.
Кто-то — на сей раз извне — прикоснулся к его губам.
— Мастер Робинтон, ты должен выпить лекарство. Ну пожалуйста, постарайся! Оно снимет боль!
Лесса. Это говорила Лесса. И, похоже, она готова была потерять рассудок от горя.
Еще бы: ведь Ф'лару пришлось убить всадника… и все эти переживания вокруг похищенного яйца… Рамота так горевала…
«Арфист, послушайся Лессу! Ты должен сделать, что велит Лесса, арфист. Открой рот! Ну, попробуй, арфист!»
Он попытался отделаться от Лессы, непослушными губами оттолкнуть чашку и выплюнуть отвратительно горькую таблетку, таявшую на языке. Но от настырных голосов деваться было некуда. Он позволил влить себе в рот вино и проглотил с ним таблетку. Ему дали вино, а не воду — спасибо и на том. Вода была бы недостойна Мастера арфистов Перна. Да он нипочем и не сумел бы проглотить ее с такой болью в груди…
Боль начала ослабевать почти сразу, как если бы там, внутри, лопнул тутой обруч, стиснувший сердце.
Робинтон глубоко, с облегчением вздохнул и подумал о том, какое это счастье, когда ничего не болит.
— Мастер, выпей еще вина! — Чашка снова была у его губ.
Вино — да, вино исцелит его окончательно. Оно всегда ему помогало. Но его по-прежнему клонило в сон. Он так устал…
— Глотни, глотни еще, — уговаривали его.
«Ты поспишь позже, — твердили свое голоса. — Ты должен послушаться нас и остаться, арфист. Слышишь, арфист? Мы любим тебя. Ты должен остаться!»
К чему такая настойчивость?..
— Да скоро ли он там наконец!.. — В голосе Лессы звучала ярость, какой он никогда прежде не слыхал. И еще — она, кажется, плакала. Лесса — плакала? Почему?..
«Лесса плачет из-за тебя. Ты ведь не хочешь, чтобы она плакала? Останься с нами, арфист! Не смей уходить! Мы все равно не отпустим тебя. Мы не хотим, чтобы Лесса плакала!»
Это верно — не надо, чтобы она плакала. Но Робинтону как-то не верилось, что она действительно плакала. Это Лесса-то!.. Он заставил себя открыть глаза и увидел над собой ее склонившееся лицо. Слезы текли по ее щекам и капали на его руку, бессильно лежавшую кверху ладонью, словно нарочно затем, чтобы принять их.
— Не плачь, Лесса… Я тебе не разрешаю, — выдавил Робинтон. Великая Скорлупа! — кажется, он едва владел собственным голосом. Нет, так дело не пойдет. Он прокашлялся.
— Не пытайся говорить, Робинтон, — глотая рыдания, выговорила Лесса. — Лежи спокойно, и все. Ты должен отдохнуть. Сейчас прилетит Олдайв… я велела им, чтобы скакнули во времени… Лежи, Робинтон. Дать еще вина?
— Когда я отказывался от вина. Лесса?
Его голос почему-то прозвучал еле слышно.
