Белый дракон - Маккефри Энн (лучшие книги TXT) 📗
— Нет, Джексом, лихорадки у тебя больше нет. Просто ты еще совсем слаб и быстро устаешь. Постарайся уснуть, все и пройдет, Разумные слова, произнесенные мягким, мелодичным голосом, убаюкали его. Он вовсе но собирался спать, но веки сомкнулись сами собой. Ее пальцы принялись тихонько массировать ему лоб, потом перебрались на шею, гоня прочь напряжение. Тихий голос уговаривал расслабиться и уснуть. Джексом в конце концов так и поступил.
На рассвете его разбудил свежий, влажный морской бриз. Джексом недовольно завозился в постели, пытаясь натянуть на ноги и спину сползшее одеяло, — спал он на животе. Укрывшись наконец, он не смог больше уснуть, сколько ни жмурился. Тогда он вновь раскрыл глаза и стал смотреть наружу, благо дверные занавески убежища были подняты.
И тут до него дошло, что на лице не было больше повязки: он видел, видел, совершенно как прежде! У него вырвалось восклицание..
— Джексом? Что-нибудь случилось?
Он обернулся и увидел Шарру, вылезающую из гамака. В первый момент он заметил только, что она была высокого роста и что длинные темные волосы рассыпались по ее плечам, почти скрыв лицо. Он сказал:
— Шарра, это ты?
Она быстро подошла к его постели и встревоженно, приглушенно спросила:
— Как твои глаза, Джексом?
— Все в порядке, — ответил он и поймал ее за руку: в хижине было темновато, а он непременно хотел как следует ее рассмотреть. Она попыталась отнять руку, но он ее удержал: — Погоди, Шарра! Я так долго ждал случая наконец увидеть тебя!
И свободной рукой Джексом отвел с ее лица упавшие волосы.
— Ну и?.. — спросила она не без горделивого вызова, непроизвольно расправляя плечи и откидывая назад волосы.
Шарра была некрасива. Как, впрочем, он и ожидал. Черты ее лица были слишком неправильны, нос слишком длинен, а подбородок слишком тверд и упрям — уж какая тут красота. Губы, однако, были приятно очерчены, и левый утолок их чуть вздрагивал: девушку забавляло столь пристальное внимание. Глубоко посаженные глаза весело мерцали.
— Ну? — повторила она и подняла бровь. — Что скажешь?
— Можешь не соглашаться, но, по-моему, ты просто красавица! — Он решительно пресек ее вторую попытку высвободить руку и встать. — А про то, что у тебя чудесный голос, тебе говорили?
— Я старалась развить его.
— И преуспела. — Джексом потянул ее за руку, заставляя пригнуться еще ниже. Ему было жизненно необходимо определить ее возраст.
Она негромко засмеялась и пошевелила пальцами, зажатыми в его ладони.
— Пусти, Джексом. Ну будь послушным мальчиком!
— Я не особенно послушный. И я не мальчик. Он произнес это тихо, но с силой. Шарра, посерьезнев, прямо посмотрела ему в глаза, но потом вновь улыбнулась.
— Верно, ты непослушный и ты не мальчик. Но, как бы то ни было, ты очень серьезно болел, и мой долг, — она слегка подчеркнула это слово и все-таки высвободила руку, — мой долг — помочь тебе выздороветь.
— И чем раньше, тем лучше, — Джексом откинулся на постели и улыбнулся, глядя на нее снизу вверх. Было похоже, что они окажутся одного роста, когда он поднимется. Значит, они будут смотреть друг другу прямо в глаза. Это ему нравилось.
Она подарила ему долгий, слегка удивленный взгляд. Потом загадочно передернула плечами и ушла, на ходу подбирая волосы и аккуратно связывая их в узел.
Ни он, ни она позже не упоминали об этой беседе; тем не менее после нее Джексому почему-то сделалось легче сносить бесконечные ограничения, которые налагались на него, как на выздоравливающего. Он ел все, что ему приносили, безропотно глотал лекарства и старался уснуть, когда ему советовали поспать.
Была у него и еще одна причина для беспокойства.
— Брекки, — запинаясь, сказал он как-то. — Пока у меня была лихорадка, я, наверное, нес всякую ерунду..
Брекки улыбнулась и ласково погладила его по руке.
— Мы никогда не обращаем внимания на то, что говорят люди в бреду. И потом, обычно это до того бессвязно…
Тем не менее некая нотка в ее голосе его все-таки насторожила. Похоже, он наболтал-таки порядочно лишнего, пока валялся без сознания. В общем, не так уж и страшно, если Брекки услышала от него что-нибудь о том королевском яйце, пропади оно пропадом. Но что, если услышала Шарра?.. Ведь она из Южного холда. Вряд ли она так легко отмахнется и позабудет, если он в самом деле задвигал что-нибудь в бреду о проклятущем яйце. Джексом никак не мог успокоиться. Ну надо же было свалиться как раз тогда, когда требовалась строжайшая тайна относительно их с Рутом похождений!..
Он мучился этими мыслями, пока не уснул, и продолжал пережевывать их на следующее утро. Правда, ему волей-неволей пришлось напустить на себя жизнерадостный вид, чтобы не испортить настроения Руту, — тот купался в обществе огненных ящериц.
«Он здесь! — неожиданно передал Руг. Казалось, дракон был несколько озадачен. — Его привез Д'рам!»
— Кого привез Д'рам? — спросил Джексом.
— Шарра! — послышался из соседней комнаты голос Брекки. — Гости прибыли! Может, встретишь их на берегу? — И она быстро прошла в комнату Джексома, поправила легкое одеяло и пригляделась к его липу — Умывался? А руки мыл?
— Да кто там, в конце концов, что все так забегали? Рут, хоть ты объясни!
«Он и меня рад видеть!» — Рут был удивлен и необычайно польщен.
Тут Джексом начал что-то подозревать, и тем не менее появление Лайтола его потрясло. Стремительно шагнув в комнату, тот застыл у порога с бледным напряженным лицом. Он не удосужился расстегнуть ни летный шлем, ни теплую куртку — на лбу и над верхней губой выступили капли пота.
Некоторое время он просто стоял и смотрел на Джексона. Потом вдруг отвернулся к стене, хрипло прокашлялся, принялся снимать перчатки и шлем, расстегивать куртку. Брекки неслышно появилась с ним рядом — Лайтол даже вздрогнул — и унесла летный костюм. Проходя мимо Джексома, она пристально на него поглядела. Но он не мог взять в толк, что она пыталась ему сообщить.
«Она говорит, что он плачет, — передал Рут. — И еще, чтобы ты не показывал удивления: ему и так неловко. — Рут помолчал, потом добавил: — Она говорит, Лайтол исцелился. От чего бы, ведь он, кажется, ничем не болел?..»
Но у Джексома не было времени обдумывать эти слова, потому что его опекун наконец справился с собой и повернулся к нему. Джексом решил первым нарушить молчание:
— После Руата здесь кажется жарко…
— Тебе не помешало бы погреться на солнце, малыш, — одновременно сказал Лайтол.
Джексом ответил:
— Меня еще не выпускают из постели.
— Гора точно такая, как ты нарисовал, — сказал Лайтол, и их голоса снова прозвучали одновременно.
Джексом, не выдержав, расхохотался и жестом предложил Лайтолу присесть рядом с ним на кровать. А потом, все еще смеясь, взял руку Лайтола и сжал что было мочи, как бы прося прощения за весь переполох, которому послужил невольной причиной. Лайтол в ответ сгреб его в объятия. Тут уж у Джексома подступили слезы к глазам: ничего подобного он не смел ожидать. Лайтол, ничего не скажешь, всю жизнь заботился о нем неусыпно; но, делаясь старше, Джексом все чаще задумывался, любил ли тот его хоть немножко…
— Я так боялся, что потеряю тебя, — неверным голосом выговорил Лайтол.
— Меня не так легко потерять, как тебе кажется, господин мой и опекун.
Джексом не смог сдержать глуповатой ухмылки: с ума сойти, Лайтол улыбался — сколько Джексом себя помнил, впервые.
— От тебя остались одни кости да еще бледная кожа, — с обычной своей грубоватой ворчливостью заметил Лайтол.
— Это пройдет. Мне уже разрешают есть все, чего я хочу, — ответил Джексом. — Между прочим, ты не голоден?
— Я приехал сюда не есть, а чтобы повидаться с тобой. И вот что я скажу тебе, юный владетель Джексом: тебе вовсе не помешает снова наведаться к Мастеру кузнецов, пусть бы еще поучил тебя делать эскизы. Ты все-таки напортачил с теми деревьями на берегу. Хотя гора и в самом деле вышла отлично…
