Песнь Ухуры - Каган Джанет (читать книги без регистрации txt) 📗
– Я одолжу ваш ящик для запоминании, если позволите, капитан Кирк, и верну его вам завтра.
– Да, Левое Ухо. И спасибо.
Шерсть сиваоанки ощетинилась.
– Уходите сейчас, – сказала она, – я должна подумать.
Яркое Пятно выбежала из палатки. Джеймс Кирк ускорил шаг, чтобы догнать ее.
– Спасибо, Яркое Пятно. Это была хорошая идея.
– Только бы она сработала, – сказала Яркое Пятно. Ее голос сейчас больше походил на ворчание. – Я уже достаточно взрослая, но я не понимаю, что здесь происходит.
– Если это как-то утешит тебя, Яркое Пятно, то и я, взрослый, не всегда понимаю, почему мои люди в некоторых случаях поступают так, а не иначе. Единственное решение вопроса – продолжать изучать друг друга.
– И, наверное, задавать вопросы, даже если они детские? – кончик ее хвоста коротко мотнулся в сторону.
Кирк улыбнулся.
– Иногда, даже если тебя ударят за это.
– Откуда тебе известно, что ты взрослый? – вдруг спросила она.
Кирк снова улыбнулся.
– Федерация не ставит детей командовать звездным кораблем, – сказал он. – По крайней мере, мне об этом неизвестно.
– А, – кивнула она и снова спросила:
– А какую тропу ты прошел?
Кирку вдруг стало ясно, что под словом «идти», Яркое Пятно имела в виду какой-то ритуал или посвящение.
– Это не наш обычай, если я правильно понял то, что ты сказала.
Понятие «взрослый» в Федерации варьируется от мира к миру и от культуры к культуре… Но по всем нашим стандартам, я законный взрослый.
После этого ему еще пришлось объяснять сиваоанке, что означает термин «законный взрослый», и так они разговаривали до тех пор, пока не присоединились к толпе, окружавшей Стремительный Свет. Предмет разговора, как понял Кирк, захватил Яркое Пятно полностью, и даже когда она наконец устроилась, чтобы слушать пение, то все еще время от времени бросала на него задумчивый взгляд. Но сиваоанка больше не коснулась этой темы.
Пение продолжалось до наступления темноты. В гаснущей солнечном свете, с последними спокойными песнями, сиваоанцы начали расходиться по своим палаткам. Ухура заметила Несчастье, забиравшуюся на одно из деревьев в глубине леса. Хотя Несчастье свободно пользовалась палаткой Цепкого Когтя в дневное время, но спала она обычно на дереве, как подросток.
Другие тоже потянулись к деревьям, включая Эван и Яркое Пятно. Несколько взрослых остановились, чтобы обсудить особенности техники лазания по деревьям доктора Вилсон.
Когда Ухура отложила в сторону свой джойеуз, капитан Кирк задержался, чтобы напомнить ей, что остальная команда будет ночевать в новой палатке.
– Поспите, лейтенант, – добавил он. – Завтра нам понадобится вся наша сообразительность.
Капитан сказал это таким тоном, словно ожидал, что завтра должно случиться какое-то непредвиденное событие, но Ухура знала, что он просто пытается поднять ей настроение.
Когда Кирк ушел, Стремительный Свет сказал:
– Я не могу хорошо распознавать значения запахов ваших людей, лейтенант Ухура, но исходя из того, что рассказала Несчастье, мне кажется, ты расстроена. Я должен был разрешить тебе петь? Я просто думал, что ты заслужила отдых.
– Спасибо, Стремительный Свет, но речь не об этом, хотя я всегда себя чувствую лучше, когда пою. – Она не хотела затрагивать эту тему, поэтому замолчала.
– Тогда пойдем, – сказал Стремительный Свет, поднимаясь и беря ее руку своим хвостом, – ты можешь петь со мной так же спокойно, как, если бы ты пела для самой себя, чтобы поднять настроение. Есть много песен, которые нам нельзя петь при других, возможно, я отыщу одну, чтобы доставить тебе радость.
Когда они уже шли к палатке, сиваоанец сказал:
– От твоего капитана исходит запах предчувствия. Неужели вы с ним так отличаетесь друг от друга, что его предчувствие тебя расстраивает? Я спрашиваю потому, что не знаю, насколько ваши люди различны, но мне бы не хотелось никого оскорбить.
– Предчувствие? – переспросила Ухура. – Ты прав, Стремительный Свет.
Я думаю, капитан только пытался поддержать мое моральное состояние, у него это неплохо получается. В других обстоятельствах я бы ему поверила.
– Ты можешь верить ему, если наблюдения Яркого Пятна точны. А это обычно так и есть. Он надеется на что-то хорошее… и скоро.
– Я тоже надеюсь на что-то хорошее.
Стремительный Свет жестом пригласил ее в палатку и дотронулся до маленького круглого предмета, вплетенного в материю. Из него полился ясный спокойный свет, настолько яркий, что при нем можно было читать. Сиваоанец сказал:
– Ну вот, кое-что хорошее уже наступило.
Ухура покачала головой. Она села на ворох материи, поджала колени и уставилась на блики огня.
– Ты не веришь мне, – продолжил Стремительный Свет, – но вот увидишь: когда два барда встречаются в одном лагере, мир может измениться. Ты пошла дальше чем барды, которых я когда-либо встречал. Вдвоем мы изменим много миров.
Она грустно улыбнулась ему.
– Я бы хотела верить в это, Стремительный Свет, но мне даже не разрешено говорить о переменах, на которые я надеюсь.
– Тогда пой, – сказал он тихо. – Нет ограничений на песню.
– Это правда?! – Внезапно у нее вспыхнула новая надежда.
– Конечно. Даже с твоей плохой памятью ты должна помнить тот день, когда ты впервые пришла в лагерь. Как только ты запела, мы все узнали, что ты бард. Ветреный Путь также принял тебя за кормящую мать, но позже ты объяснила, что это не так… – Она кивнула, и он продолжил:
– Ты говорила о вещах, о которых не часто говорят, но Ветреный Путь не ударил тебя.
– Я думала, это потому, что мы были вам незнакомы, и он не посмел.
Стремительный Свет согнул свой хвост в петлю.
– Ветреный Путь смеет много чего. Нет, лейтенант Ухура, дело не в этом. Даже Ветреный Путь не посмеет ударить барда или кормящую мать. И еще у нас есть поговорка; «Без детей и песен нет будущего». Ты можешь петь все, что хочешь, и единственное наказание, которое может тебя ожидать, это просьба покинуть лагерь.
Ухура сказала:
– Но это то же наказание, что и за разговор. Стремительный Свет сел рядом с ней, обернул хвост вокруг ног Ухуры, и снова взял в руки свой струнный инструмент.
– Я не попрошу тебя оставить лагерь, лейтенант Ухура. По крайней мере из-за пения.
«Как Несчастье, – подумала Ухура, – они все пытаются найти способ помочь нам! Это неимоверно трудно, но они все же пытаются.»
Девушка взяла свой джойеуз и настроила на йауанскую мелодию. «Начать просто», – подумала она, вслух же лейтенант сказала.
– Я спою тебе на древнем языке, Стремительный Свет. Мой акцент будет странным для тебя, но, я думаю, ты поймешь.
Она начала версию «Баллады об Облакоподобной», которую больше всего любила. Во время пения Ухура вспомнила, как много лет назад Закат учила ее словам и музыке, ей вспомнился тот полдень в каюте «Энтерпрайза», когда она пела капитану. Правда, Ухура несколько опасалась, что может нарушить запрет, который наложила Закат на эти баллады. Йауанскую песню могли петь все, как и песни с Земли. Единственное ограничение, которое попросила соблюдать Закат, это не петь их йауанцам. Сегодня днем Ухура еще раз напомнила себе, что этот народ не йауанцы. Она пела свою обучающую песню для Несчастья и снова для Цепкого Когтя по требованию Вилсон. Никто из них не узнал песни и не знал пропавшего куплета о лекарстве от Долгой Смерти.
Когда девушка закончила балладу, то увидела, что Стремительный Свет смотрит на нее расширенными глазами. Она никогда не видела такого взгляда у сиваоанцев. Он моргал глазами от изумления. Когда его глаза снова приняли свои нормальные размеры, она наконец отважилась задать ему вопрос.
– Что такое Стремительный Свет?
Он моментально обмотал хвостом ее запястье. Хватка была сильной, но успокаивающей.
– Я не хотел тебя напутать, – быстро сказал сиваоанец, – клянусь на древнем языке. Ты даже не понимаешь, что ты только что спела! – Его уши дернулись назад от изумления. – Ты, действительно, не понимаешь!
