Путь эльдар: Омнибус (ЛП) - Кинг Уильям (е книги TXT) 📗
Все трое были повешены над столом. Вокруг их шей затянули красивые шёлковые петли, и вздёрнули одного за другим. Их повесили на высоких люстрах. По одному члену этой маленькой семьи висело на каждой из трёх люстр, которые освещали края и середину стола для почётных гостей. Морфрэн даже не пытался драться. Он уже потерял слишком много крови, и в любом случае никогда не был достаточно сильным, чтобы оказать сопротивление Стражу. Он просто медленно раскачивался на верёвке, накинутой вокруг его шеи, из ран на животе стекала ровная струйка крови, тогда как его лицо становилось всё бледнее и бледнее. Блистательная Ориана также не могла оказать какого-либо сопротивления. Она пристально посмотрела в лицо Силти с самообладанием и достоинством, которые служили отличительным признаком лучших из Нэвир. Когда верёвку привязали и туго затянули вокруг её шеи, перед тем как ноги оторвались от опоры, она с презрением плюнула в лицо Паука Варпа в каплевидной маске.
Маленький Тьюри закричал. Его оставили напоследок, чтобы он мог видеть страдания Морфрэна и Орианы. Они позволили ему кричать и биться, и беспомощно драться. Затем они просто повесили его рядом с другими, позволив ему брыкаться и раскачиваться, пока не иссякли последние силы его детского протеста.
Силти наблюдал за страданиями наследника Тейрту с особым удовольствием, представляя, что это должно было стать и судьбой Найса, и проклинал слабую волю Айдена, который позволил жить этой маленькой мерзости. Помимо политической близорукости, Силти внезапно показалось невероятным, что Айден смог лишить себя такого непередаваемого удовольствия совершить подобное насилие над беспомощно невинными и одновременно такими беспомощно развращёнными наследниками Бедвира. Это было, словно поэма, Силти испытывал отвратительное, нездоровое, сладострастное и ироничное удовольствие, сгущавшееся в его душе, когда осушил ещё один бокал Эдрисиана и пнул Морфрэна по ногам, заставляя того раскачиваться.
Синния и Селиддон обменялись быстрыми взглядами, когда они сидели друг напротив друга за столом, который ломился от яств и напитков. Они едва могли поверить переменам, которые опустошили Сентриум. Они так усердно трудились и так долго защищали удовольствия и привилегии Нэвир, избегая грубой, сверхдисциплинированной силы военных домов, что они никогда даже не думали о возможности, что насилие само по себе могло быть своего рода наслаждением.
В течение долгих лет они держались несколько обособленно от других придворных, балуя себя рафинированными, изысканными и утончёнными удовольствиями Сентриума, настолько глубоко, как того требовали их натуры. Вместе с небольшой группой аналогично мыслящих Нэвир, они жили с врождённой честностью, которую отрицал и отвергал Путь Эльдар Айнио. Они называли себя Иша-ан, искатели истины. В своей грубой и отталкивающей манере Морфрэн был таким же странником на том пути, но никто из них не скорбел о его переходе. Несмотря на их разложение, они всё ещё были Нэвир, и у них ещё были критерии изысканности, которых надо было придерживаться.
Айден был настоящим врагом: дисциплинированным, стойким и в то же время враждебным. Он был внимательным и последовательным противником потворства своим желаниям, чем занимались так называемые Иша-ан. Хотя он восхищался великолепием двора и жаждал его одобрения, Жоган никогда не был в состоянии освободиться от дисциплины своего данир воина. Не зависимо от того, насколько он мог желать уйти с головой в наслаждения искусством или опьянением, сражение оставалось его единственной страстью.
Силти был совсем другим. Словно в нём был искромётный коктейль из дисциплинированной силы и разнузданной страстности. Битва не была для него средством достижения чести или победы, или доказательством собственного достоинства, или даже политическим средством, она означала лишь кровь и экстаз. Она сама по себе была потаканием своим желаниям, как симфония или поэма. Боль не была побочным эффектом удара, скорее это было его целью. Разные виды боли могли объединяться и создавать целые новые неиспытанные доселе наслаждения. Боль других была изысканным блюдом, но и своя боль давала невыразимый восторг. Силти не был ни неповоротливым, ни жаждущим наслаждений болваном, как Морфрэн, ни суровым, угрюмым воином, как Айден. Он был истинным садистом, и осознание этого вызывало трепет возбуждения, который пульсировал в потрясённых Синнии и Селиддоне. Для них внезапно открывался целый новый мир наслаждений, и этот мир так прекрасно подходил к новой, хаотичной и развращённой атмосфере Сентриума, как щупальца вихря варпа снаружи Каэлора, смешанные с потрясённым насилием Флюир-герном.
Связанный, с заткнутым ртом, ясновидец был брошен на пол у ножки стола, позади потрясённой, безмолвной и строгой фигуры пожилой Провидицы Ютран Триптри Парак, чья бледность кожи начинала приобретать зеленоватый оттенок от ужаса происходящего. Он лежал недвижимым, вокруг него растеклась лужа Эдрисиана и впитывалась в его плащ.
Когда она смотрела на него, Синния осознала, что унижение и страдание Сиятельного Ясновидца заставили её душу вспыхнуть от удовольствия. Силти был гением дьявольского разложения. Затем она заметила, что старый Ахирн пытался слизывать с пола вино, и на мгновение задалась вопросом, получал ли он от этого удовольствие.
Глава одиннадцатая. Очищение
Похоронив своего экзарха в текучих объятиях Флюир-герна, Пауки Варпа возвратились к Вратам Ривалина. Их число было не большим — немногим больше, чем две группы, укрытые в двух гравитационных танках Сокол, но их настрой был мрачен и твёрд в своём намерении. Когда они приблизились к Вратам, то увидели разрушения, причинённые Силти. Тонкая и красивая конструкция знаменитых врат была разбита, расколота вдребезги и уничтожена, и мёртвые тела защитников врат всё ещё лежали на земле среди остатков их орудий.
Как и прежде, Найс остановил свои силы снаружи Сентриума. Он выбрался из Сокола и пошёл к воротам пешком, но когда достиг порога придворного сектора, он остановился, словно будучи не в состоянии или не желая сделать следующий шаг.
Он посмотрел вниз на отрезок Бульвара Кольдо, который вёл в сердце Сентриума от ворот. Как гласили мифы и легенды, его улицы были выложены призрачной костью, и здания сделаны из сверкающих кристаллов. В отличие от каких либо ещё мест на Каэлоре, кроме разве что лесных куполов в доменах Ансгара, потолки были почти невидимы из-за большого расстояния, но в этот день, высоко вверху на летящем ввысь куполе, вспыхивали змеящиеся трещины ша‘эйль, подобно разрядам молнии освещая верхние секции потолка так, что он мог их видеть.
Было не трудно представить эффект, который такое место производило на чувствительные дамашир детей Иши, и Найс помнил глубинные связи между архитектурой и властью. На инстинктивном уровне он видел, что Сентриум сознательно создавался, чтобы обольщать душу, и впервые он задался вопросом, было ли это замыслом Гоури Сиятельного. Было ли такое возможно, что в течение бесчисленных лет, начиная с Войн кораблей, постепенно углубляющийся упадок был уже предсказан и приближался, и даже был спланирован? Разделение на Нэвир и великие дома внешних пределов было сделано специально? Но для чего?
Присмотревшись внимательней вниз по улице, но всё ещё не решаясь сделать шаг в Сентриум, Найс увидел кровь. Она текла тонкими струйками сбоку от дорожки. Ей были испачканы окна и забрызганы хрустальные стены. Он увидел руки, безжизненно вытянутые из разрушенных дверных проёмов, и там же было несколько мёртвых тел, лежавших в водосточных желобах, словно их специально сбросили в сторону, чтобы расчистить путь.
Когда вихрь сверкал и врывался сквозь психочувствительную структуру Каэлора, наполняя Сентриум жутким пурпурным светом, Найс почувствовал, как инертная развращённость Нэвир переходит в ужасное насилие. Обольстительный аромат Великого Врага наполнял улицы, где когда-то веяло тонкое дыхание фаэрула. Было так, как если бы он почувствовал, что изменилась его собственная дамашир.
