Путь эльдар: Омнибус (ЛП) - Кинг Уильям (е книги TXT) 📗
— Мы приносим свои извинения, однако я уверен, что могу безошибочно припомнить, как Ашантурус не один, но несколько раз предупреждал об опасностях именно такой природы. Быть может, это будет несколько дерзко с моей стороны, но я скажу — если, будучи хозяином раба, в свете подобных предостережений, вы позволили его выступлению продолжаться, тогда ответственность за его поломку, несомненно, должна падать на вас? Как я понимаю, раб обыкновенно освобождается от такого тяжкого бремени, как собственные решения и право выбора.
— Ты слишком много говоришь, — с опасной улыбкой сказал Вайл. — Как будто слова защитят тебя, если навалить их достаточно высокой кучей. Я могу заверить тебя, что это не так.
— Принято к сведению, мой господин, — печально сказал Пестрый. Натянутая веселость ответа, очевидно, причиняла ему боль.
— Так продолжай, Кассаис уже сказал, что готов. Ты заставляешь меня ждать, а это всегда не лучшее решение.
Пестрый пожал плечами, поднял золотой посох и ударил им по нефритовым плитам под ногами. Эфирная ударная волна прошла по банкетному залу, отчего гости удивленно ахнули. Стены Изумрудного флигеля зарябили, словно в жарком мареве, а потолок словно вознесся на невероятную высоту. Кассаис посмотрел вверх, и ему показалось, что он видит ночное небо, усыпанное звездами. На глазах у него звезды начали становиться ярче и опускаться, образуя сияющие силуэты, величественно проплывающие по воздуху.
Кассаис улыбнулся пантомиме арлекинов. Должно быть, они попрятались по дальним уголкам зала и безмолвно ждали, пока Вайл и его свита не войдут. Это значило, что Лорд-Сорокопут им все время подыгрывал. Он глянул на Вайла, ища подтверждения, но лицо хозяина было столь же неподвижным, как у статуи.
Силуэты были окутаны многоцветным свечением и принимали позы, которые мифы и легенды ассоциировали с древними эльдарскими богами — охотник, кузнец, дева, старуха, воин. Пестрый начал говорить, называя имена богов, как это ночью ранее делал Ашантурус. Голос Пестрого был выше и быстрее, чем у мастера труппы, говорившего ровным речитативом, но в нем было приятное тепло, которого недоставало его предшественнику.
— Великий Азуриан и его возлюбленная Гиа,
мудрый Хоэк и Цегорах-обманщик,
дальновидная Лилеат, смертоносный Кхейн,
трудолюбивый Ваул, старуха Морай-Хег…
и двое, что любили нас больше всех,
двое, от которых мы пошли:
Иша, мать урожая, и Керноус-охотник.
Когда назывались имена, каждый из арлекинов, играющих различных божеств, срывался с места и начинал кружить и парить над головами зрителей. Их движения стали более акробатическими по сравнению с вчерашним представлением. Они часто слетались вместе, брались за руки и вращались подобно двойным звездам, фантастически кувыркаясь и изгибаясь вокруг общего центра массы. Боги мчались над аудиторией, проносясь от одного конца зала к другому, очевидно, полностью поглощенные своими сложными взаимодействиями. Все это вместе выглядело, как чудесный, искрометный гобелен.
Кассаис видел не богов, но эльдаров, снабженных голополями и гравипоясами. Он много раз наблюдал, как используют оба типа этих устройств, но куда чаще это были вещи, созданные, чтобы запугивать и разрушать, а не для простых развлечений и спектаклей. Некоторым гладиаторам-ведьмам нравились гравипояса, которые помогали совершенствовать их захватывающий, акробатический стиль боя, в то время как другие избегали их, считая, что эти устройства мешают добиться по-настоящему художественного владения клинком. Кассаис понял, что ему интересно, каковы арлекины в бою — репутацию-то они себе выработали, несомненно, пугающую.
Две из мерцающих воздушных фигур часто ныряли и зависали над Лордом-Сорокопутом и ближайшими к нему гостями. Маски Керноуса и Иши с добротой взирали на эльдаров, пролетая над их головами. Похоже, им было приятно наблюдать за тем, чем занимались смертные. После паузы, во время которой Иша наблюдала за отдаленными движениями других богов, она спустилась еще ниже и начала петь. В песне не было слов, но она ощущалась как чистые потоки эмоций, которые вибрировали по нервам слушателей и эхом отдавались в их разумах. Это была песнь о любви и развитии, о том, как мать желает процветания своим потомкам.
Даже острые хищные черты Вайла Меншаса немного смягчились, пока он слушал песнь Иши. Кассаис, который, как и подобало вернорожденному комморриту, никогда не знал бескорыстной любви, впервые в жизни почувствовал отдаленное представление о том, что это значит — быть нежно любимым. Он обнаружил, что встал, хотя его и не приглашали. Кресло с высокой спинкой упало позади него, но он не обратил внимания. Он загорелся страстным желанием поведать о своих подвигах, рассказать историю, которая впечатлила бы богиню, парящую перед ним, доказала бы ей, на что он способен.
— Я расскажу тебе о богатом урожае, который я однажды снял, о великая богиня! — с готовностью вскричал Кассаис. — Это эпическое повествование, местами ужасное, местами воодушевляющее, но со счастливым концом, по крайней мере, для меня!
Зрители, предвкушающие рассказ, одобрительно усмехались, и он начал готовиться к своей задаче. Кассаис ощутил чье-то присутствие рядом, и понял, что к нему подскочил Пестрый. Огромный золотой посох в руках арлекина пьяно покачивался, как мачта во время шторма. Пестрый заговорил еще быстрее, чем прежде, слова практически спотыкались друг о друга. Как будто он отчаянно пытался вставить свой текст, пока Кассаис еще чего-нибудь не сказал.
— В это время триумфа услышьте же рассказ о хитрости, удали и настойчивости из более поздней эпохи. Услышьте о том, кто странствовал меж звездами и вернулся, чтобы поведать свою историю. Вслушайтесь в его слова и спросите себя, поступили бы вы иначе!
Кассаис широко ухмыльнулся при мысли, что ему удалось внести сумятицу в выступление арлекина, вступив в представление слишком рано. Отлично, пусть суетятся вокруг него. Только потом до него дошло, что поспешное шаблонное вступление Пестрого прозвучало как шутка — шутка, сделанная за счет Кассаиса. Он сердито осмотрелся в поисках маленького клоуна, но Пестрый уже ускользнул туда, где до него было не добраться, и золотой посох по-прежнему нелепо болтался у него над головой. Внимание Кассаиса снова привлекла песнь Иши, и мгновенное раздражение было забыто.
— Мы плыли по эфиру, три корабля шли бок о бок, копьями пронзая черноту, — воззвал Кассаис к Ише. — Мы отправились в путешествие, чтобы набрать там и здесь немного деликатесов, рабов и развлечений, прежде чем повернуть наши суда обратно к Комморре, к дому. Но потом нам попался приз, достойный того, чтоб за него побороться. Толстобрюхий, с блестящими боками, словно жирная золотая свинья, таков был этот корабль. Неуклюжий вьючной зверь, отправленный в плавание рабскими расами, он буквально молил, чтобы мы вонзили в него ножи.
За гладким плечом Иши начали приближаться сложные световые переплетения, образованные орбитами других богов. Кассаис видел, что скрытые масками лица богов все чаще поворачиваются к нему, судя по всему, с неодобрением. Ему не было до них дела, он был весь поглощен вниманием прекрасной Иши и не желал ничего иного, кроме как продолжать повествование о своем пиратстве.
— Корабль охраняли два сторожевых пса, столь ценным был его груз. Они были тощими и серыми, как зима, но им было не сравниться с нашей мощной пушкой. Когда гончие отлетели, объятые пламенем, Акир Хелиак устремился на абордаж, чтобы стать первым, кто ступит на борт, но добыча вырвала брюхо его корабля нейтрониевыми клыками. Я и Дхорун из Разбитого Круга кусали ее за ноги и вырывали ей зубы, пока не смогли приблизиться с большей осторожностью. Мы преследовали ее, а она бездумно и тщетно убегала. Вскоре она была вынуждена принять бой, и мы схватили ее, подобно нежеланному любовнику. Экипаж сражался, но они были детьми, просто-напросто младенцами, которым дали оружие, по сравнению с нашими могучими клинками. Палубы покраснели от крови… и крики! О! Какое эхо от криков стояло в тесных металлических коридорах этой свиноматки! Убивая, мы творили такую музыку, что некоторые из тех, с кем мы бились, сошли с ума от этих звуков. Я…
