Путь эльдар: Омнибус (ЛП) - Кинг Уильям (е книги TXT) 📗
К сожалению, они были также очень хорошо вооружены. Взрывчатые снаряды с ревом проносились через открытую террасу и пробивали кровавые дыры в рядах высадившихся войск Иллитиана. В воздух взлетела ракета и уничтожила приближающийся «Рейдер» в грязно-желтом взрыве. Иллитиан приказал своим разбойникам и геллионам отвлечь противника, перетянув огонь на себя, и повел своих воинов прямо на наступающих одержимых.
Осколочный огонь косил неуклюжие гниющие фигуры, как спелую пшеницу. Адская живучесть этих отродий слабо защищала их от ядов, используемых воинами Белого Пламени: «гнилая плоть», «чернильная слепота», «обжигающий лотос», «корча» и десяток других смертельных токсинов сжигали, ослепляли и превращали украденные тела одержимых в бесполезные темницы из плоти. Воины, вооруженные шредерами, приступили к ликвидации выживших противников, в то время, как телохранители Иллитиана, инкубы, прорубали себе путь через мечущиеся и размахивающие руками толпы.
Когда они прорвались, Иллитиан сразу увидел, что его разбойники и геллионы не смогли разбить фалангу воинов Хаоса, сгруппировавшихся у основания башни. Смятые тела, обгоревшие и сломанные реактивные мотоциклы и скайборды, разбросанные по всей террасе, без слов горили об их тщетных усилиях. Оставшиеся в живых были разрознены и отчаянно уклонялись от губительного обстрела, выжигающего их снизу.
Иллитиан выругался, понимая, что осталось еще более ста метров до воссоединения с его войсками, а он все еще был в радиусе поражения сокрушительной огневой мощи врага. Воины Хаоса уже поняли, что одержимые гибли быстрее, чем они думали. Широкие пасти их огромных уродливых орудий поворачивались, выравниваясь для залпа, который разорвал бы легкобронированные отряды Иллитиана на куски.
Сверху раздался вой двигателей, и сразу же за ним внезапный поток серпокрылых силуэтов обрушился прямо на ряды хаоситов. Мимо на бешеной скорости пронеслись геллионы, разбойники и «Яды», пронзая и обезглавливая врагов своими лезвиями и адскими глефами. На мгновение Иллитиан подумал, что его собственные вспомогательные войска сплотились и вернулись в бой, но затем понял свою ошибку. Все эти пришельцы были из другого кабала, и даже в пылу сражения он распознал их цвета. Прибыли Клинки Желания.
Разъяренные ведьмы спрыгивали с палуб стремительных «Ядов» прямо в гущу рукопашной. Иллитиан, никогда не упускавший ни одну возможность, повел своих инкубов в сердце схватки, в то время как воины Хаоса были отвлечены новым противником. Он нырнул под рычащий цепной меч и быстрым ответным ударом отсек руку его хозяину. Перед ним кружились гнилостные лицевые щитки воинов Хаоса, отбивавшихся с несгибаемым упорством.
Неповоротливые воины были чудовищно сильны и, казалось, полностью невосприимчивы к боли. Иллитиан видел, как их руки в латных перчатках переламывают стройных эльдаров, словно ветки, как крутящиеся цепи их клинков с непреодолимой силой проходят сквозь корчащиеся тела ведьм, и окровавленных, ревущих гигантов, которые продолжали бороться, даже когда были практически изрублены на куски.
Иллитиан начинал понимать, почему подобные воины стали столь популярными рабами на аренах. Они могли вынести множество ран, словно донорианские изверги, и в полной мере пользовались этим фактом. Снова и снова эти громадины получали смертельные травмы, не обращали на них внимания и только яростно контратаковали. Но воители Хаоса были слишком медлительны и неуклюжи в сравнении с эльдарами. Когда воин с непокрытой головой замахнулся на Иллитиана когтями, окутанными молниями, тот просто отступил в сторону и обезглавил нападавшего ударом меча наотмашь. Другой противник ринулся на него спереди, только чтобы клинок архонта нашел себе ножны в его глазнице, прежде чем тот успел поднять собственный покрытый ржавчиной меч. По сигналу Иллитиана телохранители-инкубы сомкнулись вокруг него защитной стеной, освобождая ему пространство для ближнего боя взмахами своих могучих клэйвов.
Иллитиан огляделся, чтобы оценить, как идет битва за пределами непосредственного окружения. Враг, похоже, сильно уступал в числе, его войско превратилось в островки сопротивления в наступающем море. Теперь, когда ряды захватчиков были расстроены, у них не было никаких шансов против хищных темных эльдаров, атакующих со всех сторон. Неповоротливые, бронированные фигуры падали одна за другой, сраженные в кровожадном исступлении, их расчленяли и обезглавливали сверкающие смертоносные клинки ведьм и инкубов Иллитиана.
Среди бойни он увидел Аэз'ашью, извивающуюся в танце смерти с последней горсткой врагов. Она была вооружена кинжалами-близнецами, которые блестели, словно пурпурные ленты, когда она прорезала кровавые полосы на их шкурах, покрытых толстой броней. Она сладострастно рассмеялась, когда поймала его взгляд, упиваясь боем, будто ужасная и великолепная богиня убийства, наконец получившая свободу.
Глядя на нее, Иллитиан ощутил холодное предчувствие. В этом беспечном смехе таилась смерть и для него самого, манящая жажда его собственного убийства, которая пока что была не утолена. Вект послал новую госпожу Клинков Желания сражаться на его стороне, но каковы были его точные приказы?
Глава 22
Возвращение на Лилеатанир
Путники вышли из портала, и серебряный свет его активности постепенно угас, сменившись мерцающим свечением огня, плененного во льду. Дыхание замерзало в морозном воздухе, а замерзшая грязь под их ногами была тверда, как железо. Стены Мирового Храма, созданные из живого камня, покрылись растрескавшимся слоем льда. На близлежащем склоне жалась какая-то убогая фигура, сгорбленная поза которой говорила, что она уже долго сидит здесь, дожидаясь хоть каких-то признаков жизни от порталов.
— Это… это ты? Я… я и не чаяла увидеть тебя снова, — с удивлением вымолвило это жалкое создание. При виде второго путника ее голос истерически надломился. — Ты и… он!
— Тише, Сардон Тир Ланиэль, — мягко сказал Пестрый. — Он пришел помочь, как и я. Прости, что это заняло так много времени.
Нынешняя миропевица Лилеатанира откинула назад свои седеющие локоны, чтобы взглянуть на лишенного маски осквернителя святилища. Здесь был тот, кто вторгся в Мировой Храм и похитил ее предшественницу, тот, кто обрушил на ее мир столь грандиозный катаклизм, что едва ли один из десяти его жителей остался в живых. Она чувствовала, как внутри нее собирается бурный поток эмоций: ярость, страх, ненависть, все это кипело и смешивалось в нечто отвратительное и могучее. Храм затрясся от эмпатии, камни задрожали, подспудно отвечая на ее гнев, и пламя с шипением вскинулось подо льдом. Морр не отвел перед ней взгляд, в его безжалостных черных глазах не виднелось ни искры сочувствия или раскаяния.
— Сардон! — уже менее мягко произнес Пестрый. — Не тебе судить его за то, что он содеял. Он пришел сюда добровольно, чтобы вернуть все на свои места, мы не можем требовать от него еще и раскаяния.
Сардон моргнула, снова посмотрела на воина и увидела его более ясно: он был потрепан, окровавлен, на лице его был начертан жуткий голод, который не мог скрыть усталость и отчаяние в его душе. Его следовало скорее жалеть, чем ненавидеть, ведь это была опустошенная и сломанная марионетка, продолжающая стоять лишь благодаря своей тщеславной гордости. Сардон бахвалилась перед Караэисом, что отомстит осквернителям храма, скормив их дракону за то, что они натворили. Столкнувшись с реальностью, она поняла, что цикл мести таит в себе всепожирающую болезнь. Мщение порождает ненависть, ненависть — мщение. Воин, стоявший рядом с Пестрым, был жертвой в той же мере, что и все остальные. Через мгновение дрожь храма прекратилась, а языки пламени опустились, и дух дракона вернулся к неспокойной дремоте.
— Что ж, темный, — наконец произнесла Сардон, с трудом поднимаясь на полузамерзших ногах. — Ты должен пойти и увидеть, что ты сотворил.
Огромные пласты льда погребли под собой Мировой Храм Лилеатанира. Толстые стеклянистые валы скрыли обожженный камень и дымящиеся расщелины, с извергающих испарения труб и покрытых изморозью валунов свисала бахрома из сосулек. Невероятно, но прямо за слоем льда все еще пылал огонь, и обледеневшее пламя сияло сквозь покров с неугасимой яростью. Пока что оно сдерживалось, но дрожало на грани того, чтобы снова взорваться жизнью.
