Ория (сборник) - Валентинов Андрей (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
ведь он справился! Эти вояки, прослужившие не один год в лучшем войске мира, признали его вождем!
Внезапно вспомнились нелепые слова венета, но Згур поспешил отогнать сомнения. Невелика его заслуга, но таков уж нрав у тех, кто военные плащи носит. Пусть кричат! Главное, чтобы голова трезвой осталась. Да и недолго фрактариям комита Згура славить. Только до Сури, до города Лучева. А там — другого сыщут. Дядя Барсак правильно говаривал: «Незаменимых у нас нет. Был один — и того заменили!»
Темная холодная вода плескалась у самого борта. Слышался мерный плеск — весла раз за разом погружались в неровную речную гладь. Згур взглянул на близкий берег. Одно и то же: пятна серого снега, черные крыши вдали…
— Продолжай, — кивнул он молодому фрактарию, пристроившемуся тут же, на дощатом возвышении у самой кормы. Парня звали Сова, хоть на сову он никак не походил — белокурый, голубоглазый, с маленькими ямочками на румяных щеках. Сова был неглуп, много повидал, а главное, был родом из Сури.
Они плыли уже третий день — семь лодей, одна за другой. Первое время Згур ждал погони, но сидевшие на корме часовые, менявшиеся, как и положено, каждые два часа, молчали. То ли Кей-Сар забыл о беглецах, то ли отпускал с миром, то ли сработала нехитрая Згурова уловка, и лодей для преследователей попросту не нашлось. Берега были пустынны, разве что село покажется или одинокая изба. Лес кончился, и вокруг лежала степь — холодная, еще не оттаявшая от зимних морозов.
Сова разгладил самодельную мапу, палец указал на маленькую вежу.
— Белый Кром. Это столица, я там жил несколько лет. Город большой, тысяч двадцать будет. Очень сильные укрепления — из белого камня, потому и зовут город так. Но их давно не подновляли, некоторые башни совсем ветхие…
Следовало привыкать. Венеты называли вежу «башней», дом — «избой», дедича — «боярином». Обо всем этом и многом другом можно было, конечно, расспросить Ярчу-ка, но из венета плохой рассказчик. Сова — иное дело. Сразу видно, в настоящем войске служил.
— Теперь дороги, комит. От Лучева до столицы их две, обе проходимы только летом и зимой, когда снег ляжет. Сейчас, если развезет, конница пройти не сможет…
Все эти важные подробности Згур решил выяснить просто так, на всякий случай. На Сури задерживаться он не собирался. Но времени было предостаточно, а лишних знаний не бывает. Итак, дороги плохи. Много лесов, села (то есть «деревни») встречаются нечасто…
— Реки… Их много, комит, но лодьи ходят только по Донаю, это на полдне, и Лаге. Лага вот, течет с полудня на полночь до Скандского моря…
Згур вновь кивнул, показывая, что понял. Удобные реки — по Донаю до края света доплыть можно, до франков и бретов, а Лага до полуночных морей лодьи донесет. И для торговли хорошо. И для войны. Вот по этим рекам сканды на Сурь и жалуют…
О скандах за эти дни Згур уже наслушался всякого. Слушал — и поражался. Скандов в Ории знали — как не знать. Торговцы с далекой полуночи, что рыбий зуб и ножи белого железа привозят, да наемники — краса савматской стражи. Только не тем они в иных землях, как оказалось, известны. Всем странам Заката, от бретов до Сури, горше самой смерти казались низкобортные скандские лодьи с деревянным Змеем на носу. И творили молитвы в лесных капищах, в многокаменных храминах, прося разных богов да в единый голос: «Боги! Спасите от ужаса скандского!»
Стало даже обидно. Згура учили крепко — и как огр-скую конницу в чистом поле останавливать, и как румские галеры у берега встречать, и даже (негромко, вполголоса) как бить надменных сполотов, что слишком быстро Великую Войну забыли. А вот о скандах даже не вспоминали. Разве что за бой ручной хвалили да за лихость. А вот как этой лихости окорот делать, никто будущих десятников и сотников не учил. Ни к чему было.
Згур понял, что на сегодня достаточно. Поблагодарив белокурого Сову, он отпустил парня и вновь взглянул на близкий берег. Пусто, скучно. И хорошо, что так! Веселье впереди.
Самое время было заняться тем, до чего за суетой походной руки не доходили. Хотя бы Ярчуком. И в первую очередь Ярчуком.
Оказавшись на борту чернобокой румской лодьи, венет
забился в самый дальний закуток и словно в спячку впал. Згур видел — «чугастру» не по себе. Он единственный отказался надеть новый плащ и остался в своем мохнатом полушубке, походя в нем на заблудившегося медведя-шатуна. С «катакитами» речей не вел, разве что с Чудиком, и то изредка. Фрактариям венет тоже не полюбился. Для всех он был «комитов слуга», чье имя быстро переиначили в «ярта-ка». Вначале Згур думал, что румы просто не могут выговорить венетское слово, но вскоре узнал: «яртак» означало «упырь». Згур даже обиделся за своего бородатого спутника. Странен, конечно. Но не упырь же!
Венета он нашел на его обычном месте — в самой глубине, у небольшой железной печурки. Ярчук сидел нахохлившись и даже шапку не сняв, хотя от дров шел жар, хоть без рубахи ходи. На Згура «дикун» даже не взглянул, только чуть подвинулся, словно приглашая. Згур подумал, присел рядом, помолчал.
— Скучаешь? — поинтересовался он наконец, сразу же сообразив, что не так начинать надо. Венет еле заметно повел плечами:
— Этого, боярин, сроду не умел. Мозгую, чуток… В самый раз было посмеяться над лохматым «мозгляком», но Згур, конечно, сдержался.
— О жизни?
— О ней. Плохо, когда от стаи отбился…
Сказано было так, что Згуру на миг показалось, будто рядом с ним сидит волк — или косматый одичалый пес. Ярчук.
— Но ведь люди не стаями живут!
— Стаями, боярин, — Ярчук вздохнул, поскреб бороду. — Назови, как хошь, а все одно стая выходит. И в каждой стае — свой лад. Всего-то и надо — обычаи знать да лад блюсти. Вот ты, боярин, горазд надо мной смеяться…
Згур хотел возразить, но не решился. Ведь и вправду…
— И фрактарии эти на меня косятся. Али, думаешь, не вижу? И одежа не та, и борода с власами, и молюсь по-иному, каждой коряге поклоны бью, и мертвяков третье-нощных привечаю. Ровно леший какой…
Странно, в голосе венета не слышалось обиды. Скорее Ярчук был удивлен, словно родитель выходками своих чад малых да неразумных.
— А ведь отчего так? Оттого, что я по обычаю своей
стаи жить тщусь. Так мы, венеты, испокон лад блюли. Вот ты, боярин, зашел бы в деревню нашу в своей одеже, да с бородой скобленой, сказал бы «Чолом!». Смеху б было! Да смех-то ладно! А вот огню б не поклонился, пса ногой пнул, так и обида бы вышла…
Згур задумался. Все верно, в каждой стае свой лад.
— Ну, извини, Ярчук! Ничего, скоро домой вернешься, а там и стаю разыщешь…
— Не разыщу! — голос венета прозвучал сурово, плечи сгорбились. — Сгинул род наш! До останней люди сгинул. И остання людь — то я и есть. Потому и блюду все, что некому боле. Пока я ладу давнему верен, то и род не погас. А смеяться хочешь, боярин, так смейся. Мое дело простое — тебя беречь год да еще год. А там…
Ярчук не договорил, откинулся назад, с трудом сдерживая подступавший кашель. Хворь не ушла, лишь слегка разжала когти.
— Да и я вроде как не в стае, — примирительно заметил Згур. — Ведь я с детства кметом стать хотел, как отец когда-то. Думал в Вейске служить, Край наш беречь. Больше-то у меня ничего и нет!..
Об этом думалось часто. И в самом деле, не осталось у Згура ничего — ни Края, ни товарищей, ни главной заботы, которой рад был жизнь посвятить. Потому и домой рвался — в стаю.
— Ты, боярин, не обессудь! — Ярчук, с трудом справившись с кашлем, вздохнул поглубже, вытер губы рукавом. — Не таков ты. Про Край свой да про службу ты сейчас говоришь. Мне говоришь, да и себе. Убеждаешь словно. А сам уже стаю новую нашел. Ты ровно вьюн — вокруг кожного плетня обернешься. Да только вьюн древо задушит и сам засохнет. Вот тебе и правда, боярин молодой! Не обессудь, от души сказал…
Самое время было обидеться — и недаром. Горазд судить «людь» этот «чугастр»! Да как он может? Что он знает о нем, о Згуре? Пока этот «дикун» вшивые деревни сторожил да со скандами грабил, он вместе с друзьями защищал родную землю, выходил на Четыре Поля…
