Ория (сборник) - Валентинов Андрей (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
— Бабушка Гауза? — Згур улыбнулся, снял шапку. — Чолом!
— Кому бабушка… — старуха смерила гостя внимательным взглядом. — Ну, здрав будь, молодец! Откуда будешь? — Я… — начал было Згур, но договорить не успел.
— Погодь! Сама догадаюсь! «Чоломкаешь», говор полуночный, меня знаешь. Уж не внучкин ли женишок явился?
Послышалось изумленное: «Ой!» В дверь выглянул Ластивка, засмущалась, начала поправлять ворот белого платья…
— Сгинь! — цыкнула старуха. — Налюбуешься еще! Значит, сотник Згур, Учельня Вейскова, Коростень-город. Так?
Оказывается, Ластивка запомнила все, что он ей рассказал. Згур невольно смутился.
— Вижу, вижу! Красавчик, серебро за поясом, ну прямо Кей из сказки! А это кто с тобой?
Венет, уже успевший снять шапку, степенно поклонился:
— Ярчук я, роду Бешеной Ласки. Исполать, матушка!
— Кому бабушка, кому матушка, кому карга старая… Оно и видно, что Ярчук — страшен больно. Кто же тебя, болезного, так назвал? В самую точку вышло!
Згур бы, пожалуй, обиделся. Венет же вновь поклонился, кивнул:
— Назвали! А род мой, матушка, сугубо почтен. Ласка, коли осерчает, и шатуна-медведя не страшится, про то всем ведомо. Бешеная, прародительница наша, в лесу на деревах жила да повстречала некоего охотника, что в чащобе заблукал…
— Потом расскажешь, — Гауза нетерпеливо махнула рукой. — Ну, чего стали? В дом проходите! Гляди, Згур, на твое серебро строено!
Печь дышала теплом. Згур пододвинулся ближе, протянул ладони. Хорошо!
Ластивка уже заснула. Задремал и Ярчук, напоенный черным травным настоем. Бабка Гауза сидела на низень-кой лавке, неспешно перебирая узловатыми пальцами глиняные бусины. Такого ожерелья Згуру видеть еще не доводилось: каждая бусина — голова: то людская, то звериная…
— Ну а теперь рассказывай, сотник!
Згур кивнул. Весь вечер говорили о всяком — о лесной дороге, о Костяной Девке да о Хоромине. Бабка Гауза слушала молча, а Ластивка охала да ахала, поглядывая на Згура светящимися радостью глазами. Стало даже не по себе. То-то старуха его «женишком» назвала! Хорошо еще, не женихом!
Итак, надо рассказывать. Сначала? Нет, лучше с конца.
— Мне надо в Тирис, бабушка. Только вот товарищ мой прихворнул…
— Прихворнул? — Гауза покачала головой. — Так прихворнул, что и гостей на поминки звать пора. Нырки у него совсем плохи. Не ведаешь, что это? Твое счастье!.. Потому и завернул ко мне?
Хотелось сказать, что дело не только в Ярчуке, но врать
не хотелось.
— Потому. Он издалека, венет. Ему нужно домой. Если
бы ты его подлечила… Я заплачу!
— Заплатишь? — старуха хмыкнула. — Знамо, заплатишь! Мне еще Ластивку кормить, сараюшку новую строить. А то серебро я тебе верну…
Уловив удивленный взгляд гостя, она пояснила:
— Серебро, что ты Ластивке дал. За ворожбу так не платят. Я наузница, не чаклунка. И Ластивке, сопливке, нечего в такие дела лезть! Так что свои гривны назад получишь, а за этого медведя отдельно заплатишь…
Згур покосился на «медведя». Венет спал неспокойно, губы шевелились, словно Ярчук и во сне творил молитву.
— Значит, в Тирис? А его здесь оставишь?
— Да, бабушка…
Гауза задумалась, вновь поглядела на венета.
— Дикой он! Слыхала я про их край. Он Сурью зовется. Неспокойно там ныне… Да и у нас не лучше. Катакита под Рум-городом разбили, войско его во все стороны прыснуло, ровно зайцы. Зайцы-то зайцы, да волков хуже. В Тирис сейчас не пройти — там Кей-Сара вояки. Никого не пускают, Катакитовых людей ловят. Так что лучше и тебе, сотник, здесь перезимовать!
— А другой путь есть? — растерялся Згур. — Мне к морю надо, чтобы домой…
— Есть-то он есть. Да только лодьи ныне не сыщешь. Торговцы все куда подале уплыли, а у берега галеры стоят — стерегут. И вдоль берега не пройдешь…
Его план рушился. Вернее, уже рухнул. Через заслоны одному не пробраться. Еще за лазутчика примут! Идти назад? Но там «коловраты» Иворовы! Зима, в лесу не схорониться, рекой не проплыть..
— Так что оставайся, сотник! Дом большой, новый, места всем хватит. Я ведь чего дом не строила? Не от бедности. За реку думала переезжать. Хвала богам, не успела! Там сейчас самая резня: села палят, людей режут да на колья сажают. Здесь, в Нистрии, поспокойнее будет…
Згур кивнул. Все ясно — война! Хорошо, если Палатину удастся договориться со Светлым! Иначе запылают села не только над Нистром, но и над Денором, сполот пойдет на улеба, волотич — на сполота… Не потому ли отец хочет отослать его подальше? Но ведь пожар может дойти до Края, до Коросте ня и Бусела! Что же делать?
…Ночью он проснулся от легкого прикосновения. Кто-то сидел рядом, чуть наклонившись. Маленькая ладошка погладила его по щеке.
— Ластивка!
— Тише! — девочка поднесла палец к губам. — Згур, не бери серебра. Откажись! Бабка хитрая, да я не спала — все слышала. Не бери!
Згур и сам не собирался, но Ластивка беспокоилась вовсе не о честной оплате.
— Не бери, Згур! Бабка Гауза знает, как ниточку порвать! Пока серебро у меня, ни один отворот силы не имеет! Не бери!
Згур улыбнулся. Что за «ниточка» такая? Опять ведовство!
— Хорошо, Ластивка! Не возьму!
— Правда? — девочка наклонилась, глубоко вздохнула. — А можно… Я… Я тебя…
— Нельзя! — Згур ловко поймал ее за ухо, слегка сжал. — Мала больно!
Послышалось знакомое «Ой!». Ластивка потерла ухо, обиженно засопела:
— Маленькая! Ничего не маленькая, можно мне уже! А если маленькая, зачем пришел? Я же говорила: приходи через три года!
Она отвернулась, всхлипнула:
— Думаешь, не вижу! С другой любился! До сих пор ее свет на тебе! Да только свет этот нехороший, дурной, и она — женщина дурная, выпить тебя хотела!
Згур вновь усмехнулся. «…Выпью я тебя до дна!» Ну, кобницы, ничего от них не утаишь!
— Спать иди! — суровым голосом велел он. Ластивка вновь всхлипнула, опустила голову и внезапно резко наклонилась. Но Згур оказался проворнее, и поцелуй, нацеленный в губы, пришелся как раз между носом и ухом.
Вначале понадобился барсучий потрох. В маленьком селе не оказалось не только барсука, но и справного охотника. Пришлось бежать к соседям за дальний лес, искать там какого-то «дядька Рагая», а после втроем — Згур, «дядько» да кривоногий свирепый пес Жучик — два дня бродили среди заснеженных деревьев.
Поторох поспел вовремя. Травяные настои не помогали. Ярчук все чаще забывался, бредил, и даже бабка Гауза начала волноваться всерьез — слишком далеко зашла хворь. Пришлось вновь бродить по лесу — на этот раз за землеройкой…
Згур, сколько знал, поведал знахарке о том, кто таков венет, откуда взялся и как злую болезнь заполучил. Услыхав об «огнищах», Гауза долго качала головой, а после заявила, что на Сури еще не такое деется, недаром страну эту соседи «царством Зла» прозвали. Может, оно и не совсем так, но боги точно Сурь не любят. То черную хворь нашлют, то глад, то беспутство людское. А ныне, как поговаривают, и того хуже: напали на Сурь с полуночи сканды, кнеса великого порубили, да и принялись державу разорять и огнем палить.
Згур невольно посочувствовал «чугастру». Кто знает, не на пепелище ли доведется вернуться? Спасибо сполотско-му Дию, улебскому Горосу да Матери Болот, что Орию от такой напасти уберегли! Одни они знают, что могло быть, не поспей войско Велегоста на белую ширь Четырех Полей!
Нечего было и думать о том, чтобы оставить хворого на попечение старухи и девочки. Да и уходить пока что некуда. В селе, где дядько Рогай обретался, удалось узнать, что в Тирис никого не пускают, а кто близко подойдет — ловят без разбору, после же просто: шуба с плеч да голова под меч. А за Нистром остатки Катакитова толпища все еще против войск Кей-Сара дерутся. И не видать войне ни конца, ни краю.
Стало ясно — придется зимовать. Згур подумал и рукой махнул: ладно! К весне, как снега сойдут, выберется.
Дел в маленьком хозяйстве бабки Гаузы оказалось предостаточно. Дом был новый, до ума еще не доведенный. Згур занял у соседей топор да пилу и делом занялся. Вскоре он уже перезнакомился со всем селом, попробовал здешней браги и даже перестал обижаться на прозвище Зятек, которым наградили его злоязыкие соседи. Зятек, так Зятек.
