Сложенный веер. Трилогия - Плэт Сильва (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
Белая крыса, она же змеюка подколодная, она же верховный лорд Дар-Эсиль, произвела на Лисс неизгладимое впечатление еще на космодроме. Язык у канцлерюги был без костей, нос – хитро принюхивающийся, позвоночник – гибкий до невозможности, общая морда без выражения и запредельный IQ – в общем, весь набор недостатков, требуемый, чтобы бесконечно восхитить советника Краснова и заставить Лисс задуматься о том, правильно ли она поступила, так легко согласившись изолироваться от дипломатической части миссии.
«Носитель эбриллитового венца Мхатмы отдыхает», – печально думала Лисс, созерцая расшаркивающихся в дипломатическом упоении Краснова и лорд-канцлера. Носитель хоть сразу начинал хищно облизываться, чуть что не по нем. Мигнет, бывало, своим янычарам… тут и голова инопланетного посланника с плеч долой. «Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать…» – простой и понятный закон образцово медиевальной мхатмианской дипломатии.
Почему мы никогда не посылали Краснова на Мхатму? Для нормализации, так сказать, мозговой деятельности. Или на Дилайну… тоже рай внеземной. Был. Вкушаешь там, бывало, салат на королевском приеме, бац – отравленный дротик за шиворот. Моментальный и безболезненный уход в поля счастливой охоты. На самом пике дипломатической карьеры. Весьма поучительно для окружающих.
Пронаблюдав подобные инциденты раз-другой, начинаешь учиться не только на собственных ошибках. А бывают еще отравленные перстни или перчатки, как у Медичи. Дружеское рукопожатие – и крокодиловы слезы на могиле безвременно ушедшего от нас посла Конфедерации. Через неделю, месяц, полгода после вышепоименованного рукопожатия. Опционально. В соответствии с пожеланиями высшего политического руководства планеты. Не, Краснов точно болел, когда Медичей в школе проходили, а исторических романов он не читает. Даже Дюма. «Я дерусь потому, что дерусь» для него лес темный. Антинаучная фантастика. А канцлер Дар-Эсиль для него не белая, средневековая, на все способная крыса, а представитель доброй воли другой цивилизации. Вполне себе адекватный.
Щас. Даже и не мечтай. Главное, дождись, когда он спросит про Дилайну. Или когда он не спросит. Лучше – чтобы спросил, потому что если этот изящный царедворец в серебристом ораде (как неловко Антон ляпнул, что орад у лорд-канцлера серебристый!) вообще не спросит, на каком основании Конфедерация провернула государственный переворот на соседней планете, то это значит, что Аккалабат имеет собственное мнение по этому поводу. Мнение, которое Конфедерации лучше знать, потому что именно оно вкупе с обостренным звериным чувством самосохранения, свойственным всем медиевальным цивилизациям, будет определять все дальнейшие действия Империи даров в текущем политическом конфликте.
Но столь одаренная белая крыса на Аккалабате одна, поэтому Лисс легко улизнула от ошивавшихся за спиной шпионов в первом же воняющем крысами натуральными подземелье. Отчаянное выражение лица «Ужас-кошмар-катастрофа! Ваша охрана потеряла меня, лорд-канцлер / Ваше Величество королева Дилайны / Солнце и Сверкающая Вершина Ситии / Император Хортуланы / Верховный Магиструм Митинея (нужное подчеркнуть) в подземном лабиринте / эбриллитовых шахтах / между стеллажами правительственного архива / в анфиладах святилища (ненужное зачеркнуть). Мне было страшно и одиноко / Меня чуть не съели эти… там у вас водятся / Там темно и воняло / Там шипело и ползало (по обстоятельствам). Я еле выбралась / спаслась / осталась жива» – такое многосодержательное выражение лица специалисту Лиссьей квалификации даже не надо репетировать. Все это само отображается при предъявлении принимающей стороной соответствующих претензий. Короче, Лисс смылась. Еще раз подтвердив свою высокую квалификацию. И отправилась гулять по городу.
В плащ она была замотана не хуже самого лорд-канцлера, поэтому из толпы не выделялась. Очки-транслятор на носу настроились на аккалабатский язык довольно быстро, ориентации в пространстве весьма помогал мысленный план, набросанный при дневном визите на башни, есть и пить не хотелось… хотелось приключений. Приключения, с точки зрения Лисс, находились ровно в пятнадцати минутах ходу – за оградой архитектурного памятника Третьей эпохи, который был ранее отрекомендован ей как дворец верховного главнокомандующего.
– Интересно, как у них стучатся в дверь? Как бог на душу положит или какой-нибудь определенной азбукой Морзе? Стуканешь сейчас, чтобы открыли, а это окажется условный сигнал, вроде «Наши в городе». Дверь и откроется. И двуручным мечом тебе между ушей… со всего переполоху.
Все это Лисс подумала, уже постучав. Она же специалист высочайшей квалификации. Которая и состоит в том, чтобы сначала делать, а после думать. Потому что думаешь ты все равно, как землянин, а делать после полусуток пребывания в этом новом мире уже должен, как любое родившееся в нём разумное существо. Чтобы начать думать, как аборигены, потребуются еще сутки, плюс еще сутки на то, чтобы начать чувствовать, как они… Дышать и видеть, смотреть, слышать, ненавидеть. И обидеть, и терпеть, и зависеть, и вертеть. Школьная запоминалка про неправильные глаголы была для таких, как Лисс, инструкцией по выживанию.
«Я – для этого. Это – для меня», – повторила про себя Лисс любимую мантру одной полусумасшедшей делихонки, которая обучала ее когда-то технике использования кнута на голых спинах и тактике проникновения в заполненные по колено канализационными стоками дворцовые подземелья. Помогала мантра относительно, в зависимости от того, что подразумевалось под «этим», но в данном случае, вроде, работала.
Лисс вступила сквозь полуоткрытые створки ворот в темный промежуток между внешней стеной и стеной замка. Впустивший ее привратник молча указал на входную дверь и растворился в сгущающихся сумерках. Где-то заржали кони. Порыв ветра качнул мутные фонари на столбах. Никаких других признаков жизни столичная резиденция блестящего рода Халемов не проявляла.
Лисс уверенно протопала по булыжнику внутреннего двора. В конце концов, она пришла по приглашению. Иначе как приглашение слова одного из ее стражей, произнесенные на вершине городской стены, понимать не следовало. В мире, где жизнь каждого носящего меч находится на его острие, где верность и немногословность слуг есть залог безопасности господина, где поистине твой дом – это твоя крепость, недвусмысленное указание на расположение столичной резиденции верховного маршала Аккалабата рассматривается только как приглашение. Или как совет, весьма настоятельный. Или как приказ. И то, и другое, и третье одинаково обязательно к исполнению. Тем более, что в данном случае собственные желания Лисс вполне совпадали с навязанной ей внешней волей. Другое дело, что она не ожидала, что эта внешняя воля проявится так скоро и так откровенно.
Миновав еще более темную, чем внутренний двор, и совершенно безлюдную прихожую, Лисс поднялась по лестнице, которая на парадную ну никак не тянула, и окончательно уверилась в мысли, что ее впустили не через центральный вход, а через дверь для своих. На площадке, в неровном огне чадящего светильника обнаружился высокий мечник в черном ораде с низко надвинутым капюшоном. Едва увидев ее, он поднял с пола светильник, развернулся и пошел прочь, разгоняя темноту высоких комнат. Лисс, подхватив полы плаща, почти бегом следовала за молчаливым провожатым.
Они углублялись в бесконечную анфиладу дверных проемов, скользили по колено в тумане по отполированному столетиями каменному полу, сворачивали за возникавшие неожиданно на пути углы и портьеры. Шарахались по стенам и потолку тени – то карлики, то гиганты. Мимо плотно зашторенных окон с широкими подоконниками проходили они, мимо портретов в тяжелых парадных рамах, мимо мечей и кинжалов, в хорошо продуманном беспорядке развешанных по выцветшим гобеленам, мимо холодных каминов, мимо мертвых зеркал, нехотя отражавших силуэты – один мужской в мятущемся черном плаще с тусклым источником света в руке, второй женский – напряженно-настороженный, пытающийся примерить свой короткий шаг к размашистой поступи спутника.
