Ория (сборник) - Валентинов Андрей (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
Згур покачал головой — это ясно. Он и сам был один у и матери, и диво, что вообще родился — его отец, как и тысячи других, ушел на Великую Войну совсем молодым. Какие уж тут братья-сестры! Но у дочери Ивора был отец, а их растили матери — Бусел стал поселком вдов. Да и не поселок это теперь — так, хутор. Почти все, что до войны жили, под сполотскими мечами легли, всего семь семей и спаслось. Думала ли мама тогда, что ее сын рядом с Кеевыми кметами на одном поле встанет не лицом к лицу, а плечом к плечу…
Слева послышались громкие голоса и в ответ еще один — высокий, резкий. Згур скосил глаза — началось! Трое мордатых, из тех, что пили пиво в углу, теперь перебрались к центру. Да не просто так, а поближе к чернявому парню — окружили тесненько, плечами поводят, рожи кривят. Итак, трое стоят, а тот, с серьгой в ухе, сидит… Нет, тоже встал, глаза горят. А ведь не из трусов!
Перебранку Згур слушать не стал. Ругались, понятно, по-улебски, а тонкостей здешнего обхождения он так и не выучил. Конечно, улебское наречие Згур изучал (как и си-верское, и, конечно, сполотское), но одно дело привычное:
«Ни с места! Бросай оружие!» или «Где дворец наместника?», а совсем иное — многоэтажные, словно валинские дома, рулады, которыми щедро обменивались здесь. Точнее, этажи возводили мордатые, а чернявый бледнел, рука уже тянулась к поясу…
Пора! Згур встал, не спеша расправил плечи и шагнул вперед. Ближе всех оказался самый крепкий, с покрытой оспинами рожей. В здоровенной лапище уже плясал нож. Згур хмыкнул и легонько постучал мордатого по плечу.
—Га?
Здоровяк оглянулся мгновенно, нож смотрел прямо в грудь Згуру. Похоже, парень из бывалых.
— Шо, братан, и тебя мочкануть? Все-таки улебский он знал плохо. «Мочкануть» — эка придумали!
— Оставьте его! Живо!
—Шо?!
Несмотря на грозный тон, «шо» прозвучало не особо убедительно. Хотя бы потому, что рука Згура тоже не была пустой, и был в ней не нож, а огрский кинжал с широким лезвием. Для знакомства неплохо, теперь — набавить голосу. Стоит лишь представить, что ты на учебном поле и жел-торотики-первогодки отказываются отжиматься…
— А ну прочь! Живо, босота!!
Рожа в оспинах дрогнула, здоровяк подался назад, и тут случилось то, чего не ждал ни Згур, ни остальные. Чернявый резко выбросил руку вперед…
— А, ты так, сволота! Бей его, братва!
Рухнула скамья, затрещал стол, заверещала хозяйка. Гости вскакивали, прижимаясь к стенам. Даже лехиты, на что забияки, и те в сторону подались. Дрались здесь часто, но не каждый вечер сходятся пятеро с ножами наголо.
Удар в руку Згур пропустил. Затрещал рукав, белое полотно тут же окрасилось красным. Пришлось отскочить, отмахиваясь кинжалом. Рядом, совсем близко, чернявый сцепился с одним из мордачей, третий крутился рядом, размахивая ножом…
— Ну, ща! Замочу!
Морда, покрытая оспинами, кривилась ухмылкой, нож плясал на уровне глаз, но нападать здоровяк не решался. Згур для убедительности сделал пару движений кинжалом, заставив противника попятиться, и вновь покосился в сторону. Чернявый, оттолкнув врага, прижался к стене, медленно отступая к выходу. Згур сделал выпад, взмахнув лезвием прямо перед носом мордатого, и одним прыжком очутился рядом с парнем.
— К двери! Я прикрою!
Чернявый понял сразу и, оттолкнув одного из парней, сунувшегося слишком близко, бросился к выходу. Згур резко развернулся — морда с оспинами была уже рядом, перед глазами блеснул нож…
— Не сильно задел, братан?
Згур быстро обернулся — дверь хлопнула, чернявый был уже на улице.
— Ерунда! Царапина!
Крови было много, но рана и вправду оказалась пустяковой. На войне такое и за рану не считается. Повязка — и снова в бой.
— Звиняй, волотич, — здоровяк был явно смущен. — Кто ж его знал, что этот урод будет на нож кидаться? Згур подмигнул и достал из-за пояса кошель:
— Держи!
— Да ну! — Рожа сморщилась. — Не надо, братан!
Лучше б ты дал этого урода подрезать. Я б таких, с серьгами которые!..
Згур сунул кошель в лапищу, хлопнул парня по плечу и быстро направился к двери. «Драка» стоила ему небольшой обрубок гривны — как раз по паре кубков темного для каждого из мордачей. Теперь самое главное, не переоценил ли он чернявого…
На улице было темно, но для убедительности Згур выскочил из харчевни спиной вперед, держа кинжал наготове. И тут же чья-то рука потащила его в сторону.
— Скорее!
Они бежали долго, стараясь не споткнуться о неровную бревенчатую мостовую, и Згур мысленно похвалил себя за удачное начало. Наставник часто повторял: «Чтобы понять человека — стань им!» Два последних дня он пытался стать этим парнем. Что он знал о нем? Молодой, горячий, из потомственных дедичей, значит, альбиром себя мнит, не иначе. Что еще? Ножом владеет не очень, зато бегает хорошо…
— Передохнем!
Они остановились за каким-то двухэтажным домом, и Згур отметил еще одну деталь — его новый знакомец горазд командовать. Ну что ж, учтем!
— А здорово мы им в грызло дали! Згур только моргнул. Вот тебе и потомственный дедич! «Грызло»! Или так в Валине все говорят?
— Я бы этих бычар!.. Ну, уроды! Ничего, еще разберемся! Чернявый помотал головой, выдыхая злость, и усмехнулся:
— Спасибо, друг! Не забуду! Тоже бычар не любишь?
— На дых не переношу! — охотно согласился Згур, стараясь не улыбнуться. «Бычар»! Ну, валинцы, бритвы не нужно, языком побреются! Но улыбаться нельзя. Мало ли, вдруг этот парень в темноте видит!
Пожатие узкой ладони было горячим и крепким. Внезапно послышался испуганный вздох:Это… Ты что, ранен?
Прежде чем ответить, как и полагалось: «Царапина!», Згур мысленно поблагодарил Мать Болот, направившую нож плечистого увальня. Лучше не придумаешь! Для этого парня, верящего в благородство, такое-лучше любых уверений в дружбе.
— Надо… — голос стал озабоченным, — повязку, обязательно, а то загноится! Пойдем! Я тут недалеко, у тетки живу. Сам-то я из Дубеня…
Згур знал и это. Из Дубеня, причем из Старого Детинца. И зовут чернявого…
— Черемош. Черемош, сын Росохи, — узкая ладонь вновь сжала руку, но на этот раз осторожно, чтоб не потревожить рану. — Батя мой — войт, городской тысяцкий. А ты, кажется, волотич?
— Да, из-под Коростеня.
Про Бусел, говорить, конечно, не следовало, а вот по поводу остального спорить не приходилось. Волотича не спутаешь, а значит, нечего и врать.
Они вновь пошли куда-то по темной улице в сторону Лехитских ворот, и Згур вновь подумал, как представиться. Своего имени говорить не хотелось. Назваться, что ли, каким-нибудь Волкодавом из рода Гончих Псов? Но наставник учил — чем меньше лжи, тем безопаснее. Значит, он…
— Згур, сын Месника.
Это была правда. Отца звали иначе, но для многих он был просто Месником — Мстителем. Мстителем за Край…
Черемош, глотая слова, начал рассказывать о том, как они у себя в Дубене гоняют «бычар», да не просто, а каждый день, и о том, что серьги сейчас носят все молодые дедичи у лехитов и алеманов, и только «бычарам» сие не положено, оттого «бычары» и бесятся, а в харчевню надо вернуться и оным «бычарам» как следует «вмазать». Згур поддакивал, прикидывая, что, когда говорливый Черемош сделает перерыв, следует рассказать немного о себе. Лучше всего назваться дедичем, а то еще за «бычару» примет. Итак, он дедич, из небогатых, с двенадцати лет в Вейске Края, а вот недавно ушел, решив повидать свет. Тут почти все правда. Его отец… Згур невольно улыбнулся. Сказать бы этому зазнайке, кто его, Згура, отец! Нельзя! Итак, его отец был сотником на Великой Войне и с войны не вернулся. Для начала — хватит. Да и говорить много не придется, Черемош, похоже, способен любого заболтать.
День был на диво ясный, но не жаркий, и валинский торг оказался переполнен. Згур с трудом протискивался между деловито снующими людьми, стараясь не наступать на разложенный прямо на утоптанной земле товар. Чего тут только не было! И кого! Улебы, сполоты, земляки-во-лотичи, огры со своей знаменитой упряжью и сапогами желтой кожи, лехиты, плечистые краснолицые алеманы и даже франки, которых в Коростене отродясь не бывало. И не диво — Валин город искони торговый. Живи где-нибудь, к примеру, песьеглавцы, о которых в сказках сказывается, и они бы тут торговали. Вокруг стоял гам, словно торговцы и покупатели решили перекричать друг друга. Впрочем, так и было — торговались отчаянно, с криком и руганью, а затем били по рукам, отсчитывали серебро и шли в ближайшую харчевню — обмыть покупку.
