Ория (сборник) - Валентинов Андрей (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
— Вроде, — Войча вздохнул и внезапно заметил:
— Ужик! У тебя это… волосы седые! И вновь вспомнился сон. Седой Ужик… Правда, седых волос у парня почти и не было, только на висках еле заметно серебрились несколько прядей. Но все-таки…
— Да ну? — Ужик вновь провел рукой по виску. — С вами поседеешь! Пошли, Зайча. Тут недалеко…
Наглец Ужик и не думал именовать его Свет-дым. Войча на это и не рассчитывал, но втайне надеялся хотя бы на «Войчемира». Да где там!
И вновь, как когда-то, Войча ехал верхом, а Ужик шагал рядом, закинув за плечи котомку, рассчитанную на средних размеров ежа. Снова вокруг был лес, укутанный в мягкие весенние сумерки, и поневоле думалось о далекой Навьей поляне, о Старшей Сестре, пришедшей когда-то к их ночному костру. Хотелось поговорить об этом с Ужиком, но Войча не решался. Еще посмеется парень!
А Ужик неторопливо рассказывал о великой смуте, начавшейся среди Рожденных Дважды, о рахмане Ямасе, поднявшем мятеж против Патара, о том, что Ямас хотел свергнуть власть Кеев и вернуть какой-то древний порядок. И будто даже Велгу нашел именно Ямас, чтобы ее, дочь Светлого, усадить на савматский престол. Войча слушал внимательно, старался запомнить и вновь, в который раз, сожалел, что приходится заниматься такими сложными, непонятными делами. То ли дело выехать в чисто поле на лихом альбирском коне, взять Змея… Впрочем, и Змея у него уже нет…
Узкая лесная дорога вела все дальше, становилось темнее, а Ужик все рассказывал, и Войчемир постепенно успокаивался. Кажется, тут обойдутся без него. Ямас куда-то исчез, его брат — известный чаклун — тоже, а с остальными Патар вместе с Ужиком как-то справились. И хорошо — одной заботой меньше!
Наконец впереди показалась поляна — побольше, пошире. Посреди стояла изба, рядом — домишко поменьше, невысокая скирда прошлогоднего сена…
Ужик приложил палец к губам, Войчемир понял и, стараясь не шуметь, слез с коня. Они подошли к крыльцу — маленькому, на три ступеньки. Дверь была полуоткрыта. Из глубины дома доносился негромкий голос. Войча прислушался — и невольно удивился. Голос был женский — кто-то пел колыбельную:
Ночка к нам пришла опять Колыбельку покачать, Спят зверушки все вокруг, Заяц спит, и спит барсук.
Спит собака у ворот И дочурку стережет, Спит петух, и спит коза.
Закрывай скорей глаза.
Войча невольно улыбнулся — похоже, в бедном хозяйстве не было даже собаки. Послышался детский плач, но вот голос вновь запел:
Светлый месяц поплывет, Сон хороший принесет.
Звезды водят хоровод, И мурлычет серый кот…
Кто-то жил здесь, в затерянном среди лесов зимовнике. Войчемир повернулся к Ужику, хотел спросить, но тот вновь приложил палец к губам. Они вернулись к опушке, Ужик присел на траву и кивнул:
— Ее зовут Сайна. Дочке два месяца. Отец погиб прошлой осенью.
— Ясно, — Войча помрачнел. Сколько же сирот осталось после проклятой войны! Рука потянулась к поясу, где висел кошель с серебром. Ужик понял и покачал головой:
— Не спеши. Она из Калачки.
Войча хотел переспросить, но вспомнил — и похолодел. Калачка. Ключ. Дверь. Зеркало… Но ведь село погибло! Войче доложили об этом еще ранней весной, как только он начал разбираться с делами…
— Помнишь, Зайча, я не мог понять, почему звезды расположены так странно? И еще падающая звезда…
Войча кивнул, вспомнив, как заморыш раскладывал камешки возле старого святилища.
— Патар помог. Все оказалось просто — звезда еще не падала! Когда мы были в Акелоне, Ключ еще не родился! Я вывез эту женщину из Калачки сразу — как чувствовал. Боюсь, село погибло не случайно. Ямас, похоже, знал о Двери. Он считал, что Ключ надо уничтожить.
— И поэтому…— поразился Войча. — Все село…
— Не знаю. Может быть… Понимаешь, Зайча, я и сам подумывал об этом. Не уничтожить, конечно, но спрятать куда-нибудь подальше. Но потом понял — нельзя.
— У Тай-Тэнгри тоже есть Ключ.
— Да. Но не только. Понимаешь, Дверь, вернее та Сила, которая за нею, может не только разрушать. Говорят, твой предок, Кей Кавад, с помощью этой Силы вырыл русло Денора. Представляешь? Уничтожить просто. Сложнее попытаться понять…
Войча кивнул на убогий домишко. Ужик встал:
— Пойдем. Надо будет что-то придумать. Время идет быстро, скоро эта девочка сможет приложить руку к Двери…
Они вновь подошли к избе и снова услыхали негромкий женский голос:
Белый кот проспит всю ночь, Черный кот умчится прочь, Спит медведь в своей норе, Встанет только на заре.
Спят деревья и кусты, Спят зверушки и цветы.
Люди спят, и спит трава, И тебе уснуть пора…
Они переглянулись, и Войча осторожно ступил на скрипящее крыльцо…
1996г.
Печать на сердце твоем
ПРОЛОГ
Мертвые молчали, раненых унесли, а у живых не оставалось сил для разговоров. Где-то вдали слышались крики, ржание обезумевших лошадей, но здесь, над Четырьмя Полями, над истоптанным в черную грязь снегом, повисло молчание. К ночи ветер разорвал серую пелену туч, и над живыми и мертвыми робко проступили неяркие звезды. Вместе с тишиной вернулся холод, и живые впервые за весь бесконечный день и столь же бесконечный вечер ощутили ледяное дыхание ночи — Ночи Солнцеворота. Зима поворачивала на мороз, и те, кто еще оставался жив, застегивали полушубки и заворачивались в пропитанные потом плащи.
Их было двадцать два — живых и нераненых, оставшихся там же, где они стояли весь день. Рядом лежали их друзья — мертвые, уже начавшие коченеть, но уцелевшие не смотрели на них. Еще придет час вспомнить, оплакать, выпить горького вина на тризне — но сейчас живые радовались жизни, и это чувство было сильнее всего — и скорби, и даже гордости от одержанной победы — первой для тех, кто уцелел, и последней — для всех остальных.
Конское ржание послышалось ближе, темноту рассек неровный свет факелов, и те, что стояли среди черной грязи, начали поспешно равнять строй. Простучали копыта, из темноты, словно из холодного зимнего моря, вынырнули черные силуэты. Короткая команда, и десяток всадников уже спешивался, направляясь к отряду. Порыв ветра развернул тяжелое полотнище, и неяркий свет факелов вызолотил огромного орла, распластавшего крылья по алому оксамиту тяжелого Стяга.
— Кей! — прошелестело в темноте. В первый миг те, кто был жив, растерялись, но вот прозвучало негромкое:
«Шикуйсь! Стронко!» — и строй застыл, словно на смотре: ноги на ширине плеч, щит — в левой руке, в правой — древко копья. Копья, впрочем, оставались далеко не у всех, как и щиты, и даже шлемы. Факелоносцы приблизились, пламя осветило молодые лица, белокурые, слипшиеся от пота и крови, пряди волос — и раскрытые волчьи пасти на медных бляхах, пришитых на левом плече коротких серых плащей.
Тот, кто ехал под Стягом, медленно слез с коня и, чуть сутулясь, шагнул вперед. Кею не исполнилось и двадцати, но издали ему можно было дать все сорок. Он шагал неспешно, грузно, словно на его широких плечах уже много часов лежала неподъемная тяжесть. Впрочем, так и было — этим утром Кей Велегост, младший сын Светлого Кея Вой-чемира, начал свою первую битву, которая тянулась до самой ночи — долгой Ночи Солнцеворота.
Все так же неторопливо Кей снял шлем, провел рукой по коротко стриженным темным волосам и негромко бросил: «Старшего!» Он не стал звать сотника, поскольку знал — того уже нет в живых, как нет в живых полусотников, десятников — и еще очень многих, что лежали тут же, в черной грязи, но уже не могли стать в строй и ответить. Сто пятнадцать человек — усиленная сотня — с полудня сдерживали удар Меховых Личин, направленный в самый центр Кеева войска. Сотня выстояла, и теперь двадцать два уцелевших выравнивали строй.
Белокурые парни нерешительно переглянулись, но вот вперед шагнул один — тот, кто скомандовал «Шикуйсь, !». Рука дернулась в приветственном жесте, каблуки коротких сапог ударили в грязь.
— Старший учебного десятка Згур, Вейско Края, третья сотня. Чолом, Кей!
