Ангелология - Труссони Даниэль (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗

— Опасно? — переспросила Эванджелина.

— Пожар сорок четвертого года не был несчастным случаем, — проговорила Филомена, сощурившись. — Это было прямое нападение. Можно утверждать, что мы небрежны, что недооценили кровожадную природу нефилимов здесь, в Америке. Они знали многое, если не все, об анклавах ангелологов в Европе. Мы ошибались, полагая, что Америка так же безопасна, как когда-то. Мне неприятно говорить об этом, но присутствие сестры Селестины подвергло монастырь Сент-Роуз большой опасности. Нападения начались после ее приезда. И не только на наш монастырь, заметьте. В том году произошло почти сто нападений на американские женские монастыри. Это были организованные усилия нефилимов, чтобы обнаружить, у кого из нас есть то, что им нужно.

— Но почему?

— Из-за Селестины, конечно, — объяснила Филомена. — Враги ее хорошо знали. Когда она приехала, я сама видела, какой больной и изможденной она была, в каких шрамах. Понятно, что ей пришлось многое вынести. И пожалуй, самое важное — она привезла матери Инносенте пакет, который надо было спрятать и сохранить здесь, у нас. У Селестины было нечто, очень им необходимое. Они знали, что она нашла убежище в Соединенных Штатах, но не знали где.

— И мать Инносента обо всем знала? — уточнила Эванджелина.

— Конечно, — удивленно подняла брови Филомена.

Эванджелина не поняла, относилось ли ее удивление к матери Инносенте или к самому вопросу.

— Мать Инносента была первым ученым в ее эпоху в Америке. Ее учила мать Антония, которая была студенткой матери Клары, нашей возлюбленнейшей аббатисы, а ее, в свою очередь, обучала мать Франческа. Она, к выгоде нашей великой нации, прибыла в Милтон, штат Нью-Йорк, из Европейского ангелологического общества, чтобы создать филиал в Америке. Монастырь Сент-Роуз был сердцем, центром Американской ангелологической программы, великого предприятия, гораздо более грандиозного, чем то, что Селестин Клошетт делала в Европе, прежде чем отправиться во вторую экспедицию.

Филомена говорила очень быстро, поэтому ей пришлось сделать паузу, чтобы отдышаться.

— На самом деле, — медленно произнесла она, — мать Инносента никогда бы так легко не отказалась от борьбы, если бы не погибла от рук нефилимов.

— Я думала, она погибла в огне, — удивилась Эванджелина.

— Мы дали именно такую информацию, но это неправда.

Филомена покраснела и тут же резко побледнела, словно воспоминания о пожаре заставили ее кожу вспыхнуть от воображаемого пламени.

— Когда начался пожар, я начищала трубы органа на балконе церкви Девы Марии Ангельской. Это ужасно трудная работа. У органа тысяча четыреста двадцать две трубы, двадцать регистров и тридцать рядов труб, и все это очень трудно вычистить, но мать Инносента назначила мне послушание — дважды в год полировать инструмент! Только представьте себе это! Я считала, что мать Инносента меня за что-то наказывает, хотя и не могла припомнить, что такого сделала, чтобы вызвать ее недовольство.

Эванджелина поняла, что Филомену одолела неутешная обида. Вместо того чтобы прервать ее, она сложила руки на коленях и приготовилась слушать, считая это епитимьей за то, что пропустила утром поклонение.

— Я уверена, вы не сделали ничего, что могло бы вызвать недовольство, — сказала Эванджелина.

— Я услышала необычную суматоху, — продолжала Филомена, словно не заметив поддержки Эванджелины, — и подошла к большому круглому окну позади хоров. Если вам приходилось начищать орган или участвовать в нашем хоре, вы должны знать, что из круглого окна виден центральный внутренний двор. В то утро во дворе собрались сотни сестер. Почти сразу я заметила дым и огонь на четвертом этаже. С балкона я ясно видела все, что творилось внизу, но понятия не имела, что происходило на других этажах монастыря. Позже я узнала, что повреждения были огромными. Мы потеряли все.

— Ужасно, — сказала Эванджелина, подавляя желание спросить, при чем здесь нападение нефилимов.

— Это действительно ужасно, — подтвердила Филомена. — Но я еще не все сказала. Мать Перпетуя заставила меня молчать об этом, но теперь я скажу. Сестру Инносенту убили. Убили.

— Что вы имеете в виду? — спросила Эванджелина, пытаясь понять, насколько серьезно обвинение Филомены.

Всего несколько часов назад она узнала, что ее мать погибла от рук этих существ, а теперь получается, что то же самое произошло с Инносентой. Внезапно Сент-Роуз показался ей самым опасным местом, куда отец мог привезти ее.

— С хоров я услышала, как хлопнула, закрываясь, деревянная дверь. Через секунду внизу появилась мать Инносента. Я видела, как она спешит через центральный проход церкви в сопровождении сестер — двух послушниц и двух принявших обет. По-видимому, они направлялись в часовню Поклонения, чтобы молиться. В этом была вся Инносента. Молитва была для нее не просто обрядом или ритуалом, а решением всего несовершенного в этом мире. Она так верила в силу молитвы, что, видимо, полагала, будто сможет остановить ею огонь.

Филомена вздохнула, сняла очки и протерла их свежим белым носовым платком. Нацепив чистые очки на нос, она оценивающе взглянула на Эванджелину, словно прикидывая, стоит ли рассказывать дальше, и продолжила:

— Внезапно из боковых приделов выступили две огромные фигуры. Они были необычайно высокими, широкоплечими и костлявыми. Даже на расстоянии было видно, что их вьющиеся локоны и белая кожа испускают мягкое сияние. У них были большие синие глаза, высокие скулы и пухлые розовые губы. Существа были одеты в брюки и дождевики — наряд джентльменов. Внешне они не отличались от банкиров или адвокатов. У меня мелькнула мысль, что это могут быть братья ордена Святого Креста, но они в то время носили тонзуры и коричневые одежды и не ходили в мирском. Я не могла понять, что это за создания. Теперь я знаю, что их называют «гибборимы». Они принадлежат к военной касте нефилимов. Это жестокие, кровожадные, бесчувственные существа, чей род — я имею в виду, со стороны ангелов — восходит к великому воителю архангелу Михаилу. Такое благородное происхождение этих жутких созданий объясняет их необычную красоту. Оглядываясь назад и зная теперь, кто они такие, я понимаю, что их красота была страшным проявлением зла, холодным и дьявольским очарованием, которое помогало им причинять больше вреда. Они были физически совершенны, но это совершенство не от Бога — пустая, мертвая красота. Возможно, Ева нашла ту же красоту в змее-искусителе. Их присутствие в церкви казалось абсолютно неестественным. Должна признаться — они застали меня врасплох.

Филомена снова достала из кармана носовой платок, развернула и прижала ко лбу, вытирая пот.

— С хоров все было очень хорошо видно. Существа выступили из тени в яркий свет нефа. Витражные окна искрились под солнцем, как всегда в полдень, и цветные лучи сияли на их бледной коже. При виде их у матери Инносенты перехватило дыхание. Оперевшись о спинку скамьи, она спросила, что им нужно. По ее голосу я поняла, что она их узнала. Может быть, даже ждала.

— Но может, она совсем не ждала их, — сказала Эванджелина, озадаченная тем, что Филомена описывает эту ужасную катастрофу как предопределение. — Она предупредила бы остальных.

— Не знаю, — ответила Филомена, снова вытерла лоб и скомкала потерявший свежесть кусок материи. — Прежде чем я поняла, что происходит, существа напали на моих дорогих сестер. Дьявольские создания обратили на них взоры, и мне показалось, что сестер заколдовали. Шестеро женщин уставились на существ, точно под гипнозом. Один положил руки на мать Инносенту. Это было так, словно сквозь ее тело пропустили электрический разряд. Она забилась в конвульсиях и упала на пол, будто из тела высосали душу. Твари нравился процесс убийства, как любому монстру. Казалось, убийство делает его сильнее, придает энергии, в то время как тело матери Инносенты изменялось.

— Но как такое возможно? — спросила Эванджелина и подумала о том, что ее мать, по-видимому, постигла такая же злая судьба.