Смена климата (СИ) - Игнатова Наталья Владимировна (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
Обещать ничего не хотелось. Заглядывать вперед дальше чем на шаг, тоже не хотелось. Хотелось действовать. В первую очередь — добывать сведения о Ясаки и Турке, во вторую — искать что-нибудь на Брюса Шеди. В третью — пытаться понять, что же делает этот Шеди, зачем так громко и нагло заявляет о своих сверхъестественных талантах?
И сверхъестественные ли они, или укладываются в пределы человеческих возможностей? В малоизученные пределы…
Заноза размышлял сразу обо всем, а значит — ни о чем, пока составлял письма, которые с закатом нужно было разослать адресатам. Бумажные письма. Электронные. Тексты для нескольких телеграмм и парочки объявлений в «Сан».
Лучший способ добыть информацию — это задать правильные вопросы. Правильным вампирам. И информация, которую он искал, пожалуй, стоила того, чтобы взять на себя дополнительные обязательства.
Если бы он был живым, он мог бы отправить письма прямо сейчас. Если бы он был живым, его адресаты не нашли бы ничего необычного в том, что письма отправлены днем. Но он был мертв, и с каждым рассветом ему полагалось превращаться в труп.
Отвратительное состояние дневного оцепенения принято было называть сном или спячкой, но деликатность названия не меняла сути. С каждым восходом вампиры умирали, а на закате возвращались к подобию жизни. Среди живых ходили упорные слухи о том, что спящий вампир полностью беспомощен и его легко убить, вонзив кол в сердце. Но даже не говоря о том, что пробивание деревянным колом грудной клетки требовало немалых усилий, к разочарованию тех живых, кто переходил от теории к практике и умудрялся найти вампира, выследить и застать спящим, выяснялось, что слухи о беспомощности сильно преувеличены. От спячки пробуждает любая угроза, а просыпаются вампиры в дурном настроении. И хотя днем они слабее, чем ночью, не та это слабость, на которую стоит рассчитывать.
Заноза воспринимал как угрозу собственные сны. Поэтому не спал. Ни днем, ни ночью. Порой на рассвете его охватывало оцепенение, и он на час проваливался в кошмары, сродни тем, что видятся в мертвом параличе. Но это случалось редко. Он бодрствовал в любое время суток, и благодаря тому, что ему не приходилось просыпаться в дурном настроении, вплоть до конца сороковых был самым дружелюбным мертвецом на планете.
Считал себя таковым, по крайней мере.
К сожалению, вампиры преимущественно консервативны и без восторга реагируют на то, что кто-то ведет себя не по правилам. А еще вампиры очень обеспокоены собственной безопасностью. Бессмертие — слишком хорошая штука, чтобы расстаться с существованием, проколовшись на какой-нибудь мелочи. Считалось, что любой упырь только и мечтает об окончательной смерти, но в этом не больше правды, чем в разговорах о дневной беспомощности. Любой вампир знает, что умереть не получится. Любой вампир хоть раз да побывал в мертвом параличе, помнит, что видел и чувствовал там, и не желает себе такой вечности. А ничего другого не будет. Покой заслужили лишь те, кто умер в свой срок, не нарушая законов природы. Остальным природа отомстила отменой законов и правил.
Если не вдаваться в философию, вампиры слишком боятся уничтожения, чтобы позволить кому-то из себе подобных не спать днем. Кто ж его знает, неспящего, что ему в голову взбредет? А ну как возьмет зажигалку и канистру с бензином, да отправится искать убежища уважаемых собратьев. Да что там зажигалка? К чему бензин? Связки кольев хватит. Он же вампир, силы немеряно, вгонит кол между ребер, как шпажку в бутерброд. Это не говоря о том, что будучи вампиром, он знает: не важно, чем пробить сердце — и от кола, и от вязальной спицы эффект будет одинаковым. Или насосется, подлец, вампирской крови, выпьет вместе с кровью душу, тоже ничего хорошего. Проснуться-то жертва, конечно, успеет, но одно дело проснуться и прикончить живого, со всеми живыми слабостями и недостатками, и совсем другое — проснувшись, столкнуться с таким же мертвецом. Сильным, бодрым, готовым к любым неприятностями.
Во избежание неприятностей, тех вампиров, кто не впадал в спячку с восходом, искали и убивали. Возможно, всех перебили. А может, уцелевшие прятались так же хорошо, как Заноза, и так же хорошо скрывали бессонницу. А может, их таких, неспящих, и не было никогда. Кроме тех, кто пил кровь демонов. Но те и солнечного света не боялись, и выглядели так, что ни с кем не спутаешь, и существовали недолго, потому что на их-то уничтожение тийры поднимались целиком, от первого упыря до последнего. Еще и соседей на помощь звали. А прятаться демонофагам сложно — кровь демонов превращает вампиров в чудовищ в буквальном смысле.
К середине утра Заноза выкинул из мыслей и демонов, и вампиров, с головой уйдя в работу. В нормальную, человеческую работу. Конечно, с поправкой на полную нелегальность и противозаконность, и на то, что дела приходилось вести от имени множества вымышленных людей, живущих во множестве стран, говорящих и пишущих на множестве языков. Ну, а кто может похвастаться тем, что ведет абсолютно законный бизнес? Что же до виртуальных личностей, так в эпоху глобальной сети, только ленивый не обзавелся парой-тройкой таких. Не для бизнеса, так для развлечения.
Заноза упорно держался за мысль о том, что его работа — нормальная и человеческая. И если насчет первого сомнения иногда возникали, то во втором он неизменно был уверен. Потому что занимался самым человеческим делом из всех. Он работал на войну, на то, чтобы война не заканчивалась, чтобы «горячие точки» давали метастазы, чтобы локальные конфликты порождали полномасштабные боевые действия. Зарабатывать на том, что больше всего ненавидишь — это правильный выбор. Там, где ты ничего не можешь, ты должен извлечь из этого выгоду. Или признать себя неудачником.
А если тебя убили в ночь семнадцатилетия, у тебя и так достаточно поводов считать, что жизнь не удалась.
Надо признать, что до заката не сложившаяся жизнь и деятельное посмертие казались приемлемым сочетанием. А на закате — солнце едва-едва успело скрыться за горизонтом — зазвонил телефон. Мертвецкий. То есть, тот, что был предназначен исключительно для связи с вампирами. Определитель номера утверждал, что звонят из «Турецкой крепости». Там, похоже, весь день ждали заката, чтобы задать уточняющие вопросы по поводу видеозаписей. Никто не додумался позвонить днем, никто никогда до этого и не додумается. Но, вроде, он сопроводил кассеты достаточно подробными сведениями о том, что именно на них запечатлено и каким временным отрезкам соответствует. Так что там, в записях, может быть неясного, такого важного, чтобы позвонить, даже зная, что беспокоишь вампира, только-только очнувшегося от дневной спячки?
Звонил Турок. Заноза узнал голос еще до того, как услышал: «это Намик-Карасар». И первые несколько фраз пропустил мимо ушей, пытаясь понять, что происходит.
Прямо сейчас. На закате. Ему звонит вампир. Вампир, который спит днем, а даже если и не спит, то все равно не выходит из убежища, пока солнце не сядет. Получается, что? Получается, этот вампир звонит со своей дневки, из норы, из того места, где он уязвим, куда можно прийти и взять его голыми руками. Сжечь, отрубить голову, проткнуть сердце колом, сделать, что угодно.
Это палево или какая-то хитрость?
Шайзе! Заноза слишком мало знал о Турке, чтобы сделать однозначный вывод… хоть какой-нибудь вывод.
— …два подряд дела, связанных с вампирами, могут быть совпадением, — сказал Турок, — но я в такие совпадения не верю.
Заноза помотал головой, чтобы вытрясти или хоть уложить мечущиеся мысли и восстановил в памяти все, что уже услышал. Люди Турка опознали водителя тачки, на которой возили мисс Смит. Его имя Амброз Вимез, и у «Турецкой крепости» есть информация о нем, потому что он уже мелькал в каком-то деле о пропавшем вампире. Косвенно. С краешку. Но если и бывают такие совпадения, то верить в них все равно нельзя.
