На закат от Мангазеи (СИ) - Че Сергей (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
Макарин долго не отвечал, меряя шагами расстояние от одного куста до другого, оглядывая мерзлую землю и слушая завывания ветра. Потом спросил:
- Сколько отсюда до моря?
- К завтрашнему полудню можем добраться. – ответил Шубин. – Ежели на дикарей не напоремся.
- А берег там какой? Скалистый али пологий?
- Песок. Скалы дальше к югу.
- То есть в море-то можно будет выйти.
- Э-э, нет, - Шубин даже отпрянул. – На нашей-то лодчонке? Далеко точно не уйдешь.
- Далеко и не надо.
Глава 25
- На удачу это все, - бурчал воевода, грея у печки покрасневшие руки. – Авось море будет спокойно, авось коч какой запоздавший попадется, авось доберетесь до него по большой воде, авось еще чего.
- Других вариантов я все-равно не вижу, если не считать долгого похода сушей, - ответил Макарин. – Сам говорил, кочи вдоль этого берега каждый день с Обдора до Мангазеи ходят. Нам остается только немного подождать.
- Это они летом каждый день ходят. А сейчас зима на носу. Если кто и сунется на свой страх, то наверняка будет держаться дальше от берега, ежели волны большие увидит. А уж подождать это совсем глупая идея. Сам же видел дикарский лагерь. Скоро рассветет и они начнут собираться в путь-дорогу. И доберутся до моря за несколько часов. Долго ждать их точно не придется.
Мимо дикарей они проплыли в полночь, осторожно, медленно, прижимаясь к противоположному берегу. Дикарей было не тридцать и даже не пятьдесят. Вся излучина была заставлена странного вида шатрами, не высокими конусами, как у местных самоедов, а широкими куполами, в каждом из которых могло поместиться не менее десятка человек. На берегу горели многочисленные костры, лаяли собаки и бродили сутулые фигуры в мохнатых шкурах. «Никогда таких не видел» - прошептал Шубин, когда огненное зарево лагеря скрылось за поворотом. Теперь он сидел на корме сам не свой и постоянно оглядывался.
- Что им делать на море? – сказал Макарин воеводе. - Возможно, они свернут вдоль берега. У них даже лодок всего ничего.
- Лодок ничего, а лагерь огромный. Значит они свою ораву как-то передвигают. Может на кожанках, как ярганы, может еще как. Мы ведь даже не разглядывали толком, вдруг чего не заметили.
- Кто они? Откуда?
Воевода пожал плечами.
- Если даже наш поморец того не знает, мне-то откуда ведать? Слышал, что на далеком восходе в холодных пустынях живут народы, промышляющие морского зверя. Может, это они. После того как ярганы с канасгетами в тундру забрались, я уже ничему не удивляюсь. Все леса и пустоши окрест пришли в движение. Отчего бы и другим дикарям сюда не заявиться.
- И все ради какого-то древнего божка?
- Нет, - Кокарев помотал головой. – Истукан лишь повод. Не было бы его, придумали бы что-нибудь другое. Это как войны у немцев. Трубят о вере, Лютере и римском папе, а сами под шумок города грабят да земли захватывают. Здесь также. Чуют слабину соседей и грызут тотчас. Мы сюда пришли, обещали защиту, но сил сейчас нет, и дикари это знают.
Воевода достал с пояса фляжку, глотнул пойла, крякнул. Глаза его прослезились. Он протянул фляжку Макарину, но тот отказался.
- Зря, - сказал Кокарев. - Тутовая, с Кавказа. До печенок продирает. И греет хорошо.
- Много пьешь, воевода.
- Если в наше время не пить, с ума можно сойти, - парировал тот. – Да и откуда знаешь, что много? С того памятного вечера, когда я тебя от Одноглазого спас, считай, одну эту фляжку и доканчиваю. Вот когда вернусь в Мангазею…
Спереди, из-за близкого поворота донесся глухой пушечный выстрел.
Воевода весело встрепенулся.
- Нам везет! Грохот - это пушка. А пушка это наши.
Шубин резко двинул рулевое весло, направляя лодку в сторону ближайшего берега. Проворчал:
- Сперва проверить бы надо, прежде чем на открытую высовываться.
- Вряд ли у кого в здешних краях, кроме моих казачков, пушки имеются, - сказал воевода, но спорить не стал.
Они затащили лодку в заросли ивняка и забрались на пологий холм, утопая по щиколотку в холодном, искрящемся от инея лишайнике.
Море было совсем рядом. Оно лениво накатывало грязными волнами на плоский песчаный берег, свинцовое и мрачное, уходящее в мглистую бесконечность.
За холмом река ветвилась на сеть протоков, узких и широких, прямых и извилистых. Они расползались по берегу, образуя десяток голых островков серого мерзлого песка. В одном из протоков стояла, накренившись и опустив якорные канаты, длинная морская лодья, разукрашенная по всей длине корпуса причудливым красно-черным орнаментом. Паруса были спущены, и с холма было видно, как прячутся за высокими бортами с десяток человек в темных потрепанных одежках.
Между лодьей и морем, с обеих берегов протока, тянулась редкая цепь всадников в серых полевых кафтанах и отороченных мехом высоких шапках. Даже на таком расстоянии было слышно, как всхрапывают кони. Всадники сидели прямо, как на смотре, придерживая притороченные к седлам длинноствольные ручницы.
- Наши, да не совсем, - пробормотал воевода и сделал шаг назад.
Перед цепью всадников виднелись плоские грузовые нарты, запряженные в двух тяжеловозов. На нартах блестел медью ствол пушки. Пушкарь поднес запал и тут же скорчился, прижав плечи к ушам. Снова грянул выстрел, нарты содрогнулись, присели от страха тяжеловозы. Ядро просвистело над берегом и с треском вломилось в борт лодьи, разбрызгивая щепу.
- Уходим-ка подобру-поздорову, - сказал воевода. – Мне надо подумать.
- Поздно, - ответил Шубин. – Нас заметили.
От выстроенного на берегу отряда отделились пятеро и теперь рысью двигались к ним. Четверо из них отстали, а один, в темно-зеленом, некогда роскошном, а теперь сильно потрепанном камзоле, на низкорослом татарском мерине, вырвался вперед. У подножья холма он осадил лошадь, снял соболью шапку и поднял седую голову.
- На ловца и зверь бежит! – крикнул он. – Хорошо ли себя чувствуешь, Григорий Иванович?
Кокарев долго молчал, кусая губы, прежде чем ответить. Потом заорал в ответ:
- Твоими молитвами как всегда замечательно, Иван Михалыч!
Воевода Троекуров обернулся, поднял руку, и только тогда отставшие мангазейские стрельцы подъехали ближе.
- Не ожидал тебя здесь встретить, - громко сказал Кокарев. – Обычно ты за ворота глаз не кажешь.
Троекуров пожал плечами. Мерин под ним стоял неподвижно, будто каменный, опустив голову в ягельную пену.
- Сперва ты покинул город, потом бросил своих казаков, угодив в плен. Мне пришлось вмешаться. Твоих казачков без надзору лучше не оставлять.
Кокарев тихо выругался.
- Что ты с ними сделал, Троекуров?
- Да ничего особенного. Нашел у воров в городище, где ты их оставил. Отправил под конвоем в Мангазею. Даже оружие не забирал. Парочку особо рьяных, конечно, придется в поруб посадить, но остальные продолжат службу. Под моим началом. Твои казачки теперь не твои, Григорий Иваныч.
- Не имеешь права! - прорычал Кокарев. – Власть мне не ты давал, и не тебе ее забирать.
Троекуров рассмеялся.
- Москва далеко, тут приходится рядить по обстоятельствам. Нежто не помнишь, как нас перед службой напутствовали? Ежели что случится с кем из воевод, оставшийся берет на себя полноту ответственности. Вот с тобой и случилось. Виданное ли дело, целый воевода в плен к дикарям угодил. Живой!
- Как видишь, я уже не в плену.
- Это уже не важно, - отмахнулся Троекуров. – Твои казачки, сидя в разбойном городище уже не знали куда податься. Еще немного и примкнули бы к этим, - он махнул рукой в сторону лодьи. – И тогда тебя пришлось бы судить за измену. Скажи спасибо, что я вовремя явился.
- Врешь, Троекуров! Мои люди никогда…
- А кто это? – громко перебил его Макарин, увидев, что трясущиеся руки воеводы уже тянутся к самопалу.
Троекуров посмотрел на Макарина так, будто только что заметил.
- Это? Воры. Надымские сидельцы, чье местное городище вы захватили. Они ушли на свой разбойный промысел аккурат перед вашим нападением. А потом вернулись. Тут-то я их и приметил. Гнался за ними аж со вчерашнего утра, пока они на мель не сели. Пушка одна и ядер мало, а то бы мы давно с ними управились.
