Статика - Данихнов Владимир Борисович (книга регистрации txt) 📗
Подобреет стужа, босиком пройдешь по лужам, Ночью в них купалась круглая Луна и тебе осталось. И теперь понятно, на Луне откуда пятна, Кто-то хитрый и большой наблюдает за тобой…
Маленькие дела. Статика. Земля. Офелия. Я играю в детство, а большие и взрослые дяди наблюдают за мной — они давно не играют в эти игры. У них все схвачено. Они могут снисходительно улыбаясь похлопать меня по плечу, а захотят — дадут подножку.
Такую, после которой я больше не поднимусь.
Я — ребенок для них.
Узнаю ли я что-нибудь здесь на Офелии, присоединюсь ли к террористам или возглавлю службу безопасности Статики — им все равно. Я лишь пешка.
Взрослые дяди играют в свои игры.
И уберут любого, кто встанет у них на пути.
Борьба бесполезна…
Черт подери, откуда эта меланхолия?
Песня совсем не об этом!
Я остервенело замотал головой и запил скачущие галопом мысли шампанским.
Тем временем вино продолжало литься рекой — вкус у «Моники Димитреску» и впрямь был замечательным. Не ценитель я настоящих вин, но тут и мне пришлось признать, вино было превосходным. Желание пить его маленькими глоточками и медленно цедить что-нибудь наподобие «А букет недурен…» становилось все сильнее.
Алик сыграл еще несколько мелодий, потом отставил гитару в сторону:
— Не, ребята, давайте я тоже выпью. А то вдохновения совсем не ощущается…
— Непорядок! — согалсился Павлик.
— За вдохновение! — воскликнул молчавший до этого четвертый парень.
— Молодец, Тополь!
— Отличный тост! — поддержала Марина.
Стаканчики поднялись в воздух и стукнулись друг об друга на фоне потрясающего салюта, который начался над пляжем. С машин начали сбрасывать в толпу бесплатное вино. Я сначала испугался, что кого-нибудь пришибет, потом увидел, что бутылки падают очень медленно — наверняка к каждой приторочен миниатюрный антигравитатор. Самые ловкие шныряли по воздуху на мотоциклах и ловили вино огромными сачками.
— Умники, — весело буркнул парень, которого назвали Тополем. — Сейчас копы появятся. Уж я-то знаю, в прошлом году здесь тоже был.
Предсказание Тополя сбылось — между «умниками» замелькали бело-голубые мотоциклы полицейских. Они цепляли машины нарушителей спокойствия гравилучом и тащили за собой.
Самые смелые вместе с сачками прыгали в обезумевшую толпу.
— Алик! — крикнул Павлик, ловко уворачиваясь от рук чернявого Эдика. — Давай еще раз! Прошу тебя!
Алик только пожал плечами — гитару у него уже забрала Инга. Девчонка раскраснелась, расхрабрилась, прелестные глазки заблестели — вино на нее подействовало быстрее всех.
— Инга очень хорошая, но зажатая, — шепнула мне Марина. — Она с младшего курса. Светловолосая девушка — ее сестра, Искра.
— Вы с Офелии? — спросил я.
— Нет, что ты! Мы все с Земли. Учимся в Питерском институте космической торговли и права. А на Офелии мы уже второй год проводим зимние каникулы. Сразу после нового года берем билеты и сюда. Правда здорово?
— Здорово, — согласился я, чувствуя как что-то хорошее, доброе поднимается во мне. — Вы не на «Льве Толстом» прилетели?
— Да! — обрадовалась Марина. — А тебя мы не видели…
— Я в третьем классе ехал, — сказал я.
Марина замолчала. Перевернулась, легла на живот, устремив сердитый взгляд в пластиковый стаканчик, наполненный сиреневой жидкостью. Черные волосы растрепались по обнаженным плечам, кнопка, скрепляющая две половинки топика заблестела в пересекающихся лучах двух местных лун.
Что это с ней?
Что это со мной?…
В это время запела Инга. Голос у нее был красивый, грудной. Правда на гитаре она играла хуже Алика, но все равно — очень неплохо.
Здравствуй, Ночь. Я так хотел с тобою встретиться, Ночь. На небе звезды и немного Луны, Я ждал — я не ложился спать, Я увидел тебя…
Черное-черное небо. Редкие-редкие звезды. Офелия дальше от центра Галактики чем даже Земля…
Одинокая веселая планета, медленно движущаяся в бесконечной ночи.
Может, в «Монике» и впрямь намешаны какие-то наркотики?
Не знаю.
В тот момент были только я и песня.
Только я и ночь.
Слышишь, Ночь, Ты почему такая грустная, Ночь? Я вышел из дому и нет никого, А я хотел поговорить с кем-нибудь в темноте…
Марина осторожно погладила меня по руке. Наверное, так дотрагиваются до дикого зверька, который любой момент может испугаться и убежать. Спрятаться в своей норе и не выглядывать из нее еще лет десять.
Знаешь, Ночь, Я много думал о твоей судьбе… Я ничего не знаю о тебе, Свою постель не променяю, дурак, ни на что…
А, может, Ночь, Не так уж плохо все — Скажи мне, Ночь! И есть у каждого дорога в ночь. На небе ровно столько звезд, сколько наших глаз…
— Герман, — прошептала Марина, — это все глупости. Ну какая разница кто в каком классе летел! Прости меня глупую, ладно? Я… дурочка, честно…
— Все в порядке, Марина, — сказал я. — Что ты? Все хорошо. Ну не было у меня просто денег в тот момент. Со всяким бывает.
— Бывает, — послушно согласилась девушка.
Немного помолчала.
— Я думала ты обиделся, — призналась Марина. — А я не люблю… обижать хороших людей.
На небе ровно столько звезд, сколько наших глаз…
— Это здорово, — сказал я, сжимая ее ладошку своей. — Вы отличные ребята, честно.
— Спасибо, — улыбнулась Марина.
Шум пляжа затихал вдали. Растворился и голос Аликовой гитары. Мы поднялись по шоссе немного вверх, потом свернули по едва освещаемой фонарями тропинке в тропическую чащу.
— Мы здесь часто с ребятами отдыхаем, — сказала Марина. — Тут неподалеку беседка есть…
Ее рука все еще сжимала мою. Я чувствовал, что моя ладонь уже вспотела, но все боялся отпустить Марину, будто мог потерять… что-то незаметное, неуловимое, но очень-очень важное.
— Там озеро. Даже скорее маленький прудик, — сказала Марина, глядя куда-то вперед, только не на меня. — А посередине — беседка из мрамора. Ну может и не из мрамора, но очень похоже. А мостик из зеленого прозрачного камня — будто изумрудный. Тоже, наверное, подделка, но выглядит здорово. Беседку в прошлом году построили, и тогда она была еще очень красивой — чистая вся, аккуратная… сейчас правда там окурков разных полно, бутылок пустых, прочего хлама… Но к ночи мусороботы обычно убирают, а весь народ сейчас на Фестивале, значит, в беседке никого не будет…
Мягкие нежные кончики пальцев… Это я глажу своей ладонью ее или она меня?
Какая разница…
Главное для меня — молчать.
Главное для нее — говорить без умолку.
Главное — не спугнуть ночь.
Потому что шестым чувством я понимаю — сделать это очень легко.
Белоснежная беседка выплыла из тьмы на следующем повороте. Сначала мне показалось, что она светится сама, но потом я посмотрел вверх и увидел яркий диск местной луны.
Светить отраженным светом — тоже здорово.
Изумрудный мост тихонько покачивался под ногами — мне почему-то казалось, что ступаю по дереву, а не по камню — черная вода в пруду горела редкими отблесками далеких звезд.
Мы остановились посреди беседки, продолжая держаться за руки, будто первоклашки, совершающие первые обход школьного двора на своей первой линейке.
Некуда идти дальше.
Мы долго молчали, никто из нас не решался заговорить первым.
Так легко все потерять…
— У тебя есть девушка, Герман? — спросила Марина.
— Нет, — сказал я.
Снова тишина и редкие всплески воды.
— У меня была девушка, — сказал я. — Ее тоже звали Марина. Она… она чем-то похожа на тебя. Она умерла… очень давно.
Марина отпустила мою руку. Медленно повернулась — луна сюда не добиралась, и ее глаза были черны.
Во мне недостаточно света, чтобы он отразился в ее глазах.
Марина обвила мою шею руками, долго всматривалась в глаза.
Ее губы приближались к моим.
