На закат от Мангазеи (СИ) - Че Сергей (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
Макарин помнил свое тогдашнее чувство. Эйфория, гора с плеч, как же, сам Власьев похвалить соизволил. И тут же заметил, как промелькнула тень на челе старого посланника.
- Но тут и минус кроется. Чем больше ты понимаешь инородцев, тем дальше уходишь от самого себя. И рано или поздно ты можешь попасть в ситуацию, когда от себя ты уже уйдешь. А инородцы тебя все равно не примут, ибо чужой ты для них и всегда чужим останешься. И чужие дороги для тебя будут закрыты. Объективность хороша только для сбора сведений да лукавого мудрствования. Ежели хочешь цели добиться - всегда помни, кто ты такой и какое дело делаешь. И никогда не ставь интересы чужака на один уровень со своими. Потому, что он твои интересы точно блюсти не будет.
- Всегда буду помнить, посланник, - отвечал Макарин и поклонился.
- И не суй свой любопытный нос туда, где его могут откусить. – Власьев подошел ближе и возложил тяжелые лапы ему на плечи. – Ну, с богом. Ступай.
И Макарин отвернулся, и шагнул к высокой двери, роскошной, с орнаментами, медными вставками и глазурованной ручкой. Половицы скрипели под ногами, сердце билось учащенно, как всегда бывает перед дальней дорогой, и лился из-за спины солнечный яркий италийский свет. А потом свет померк, и скрип половиц превратился в монотонную, но уже еле слышную песню, и чьи-то крепкие пальцы схватили его за предплечье.
- Ты куда, дьяк, - Шубин снова дернул его за руку. – Очнись. Уже во сне ходишь, как умалишенный.
Макарин огляделся.
Он стоял на полпути к приоткрытой дощатой двери. Очаг угасал, и угасала песня самоеда Хадри. Колдун молча сидел на своем помосте, положив на колени бубен, гладил дрожащими пальцами туго натянутую кожу и тяжело дышал. Над ним стояла, выпрямившись, Иринья.
- Ну, как успехи в гостях у мертвых? – натужно хмыкнул Макарин. – Удалось чего узнать? Меня эти ваши потусторонние дороги выкинули в самом начале.
Иринья не отвечала. Она не отрываясь смотрела куда-то за спину Макарину, и пот стекал по ее вискам.
- Немец, - сдавленно произнес Шубин.
Макарин обернулся.
Немца не было.
Скрипнула от ветра дверь.
Грохнул выстрел, и зазвенели в избе разом все подвески и бубенцы.
- Ах ты, семя сучье! – заорал снаружи воевода.
Макарин бросился к двери.
Уже светало, холодный воздух был прозрачен, и верхушки деревьев розовели в блеклом небе. Воевода стоял у края помоста, широко расставив ноги, и держал самопал обеими руками. Саженях в двадцати, там, где лесистый берег ближе всего подходил к остаткам капища, тряслись кусты. Кокарев вновь спустил курок и содрогнулся от отдачи. Грохот выстрела разнесся над озером.
- Вот, дьявол, - повернулся он к Макарину. – Ушел, подлец. Даже и не думал, что нужно дверь сторожить. Вы-то куда глядели, простофили?
- Оружие все на месте? - спросил Макарин.
Воевода хмыкнул.
- Конечно. Его-то я и сторожил. Думал, что с берега кто подплывет. А тут… Будем надеяться, что тварь сдохнет в лесу с голоду. Или окочурится от страха.
- Я бы на это не рассчитывал, - тихо сказал Шубин, наблюдая за лесом. – Теперь нам надо быть вдвойне внимательнее. Не думаю, что Хоэр просто сбежит и про нас забудет. Не знал, что на нем быстрее, чем на собаке, всё заживает. Даже подрезанный и с переломанными костями он опаснее любого зверя.
Шубин поднял голову вверх, рассматривая низкое небо.
- А вот это совсем некстати, - прошептал он, мрачнея.
С неба падали снежинки. Сперва редкие, маленькие, они легко кружились в безветренном воздухе, цеплялись за волосы и одежду и быстро исчезали на досках помоста. Потом их стало больше.
- Первый снег, - сказала Иринья, прислонясь к дверному косяку. – Зима началась.
Глава 24
Весь день они пробирались по заросшим протокам, перетаскивая лодку из одной узкой реки в другую, минуя озера и болота, огибая по широкой дуге Чернолесье. И весь день шел снег. Сизые тучи нависали над верхушками заснеженных сосен, промозглый холод пробирал до костей так, что приходилось по очереди греться у раскаленной чугунной печки, которую Шубин установил по центру лодки, рядом с мачтой. Ближе к вечеру снегопад кончился и, наконец выглянуло неяркое солнце.
- Опять зима быстрая да ранняя, - сказал Шубин, растирая руки. – Еще листопада, считай, не было, а уж снег валит. Десять лет одно и то же каждый год повторяется, а все не привыкну. Раньше в здешних местах зима наваливалась медленно, нерасторопно. Давала время подготовиться. А теперь и лето короткое, и зима долгая да суровая. А весны да осени вообще нет.
- Это везде так, не только здесь. Даже в иноземных странах, - сказал Макарин. – Зимы все холоднее, летом слякоть, а иногда и заморозки урожай побивают. Что-то изменилось в небесных сферах.
- В этот год что-то совсем уж рано, - сказал Шубин.
- Бог за грехи наказывает, - буркнул воевода. – Нечего было с колдуном связываться. Как окунулись в ворожейство, так вам боженька небо за шиворот и опрокинул. Ладно бы еще польза была. Но ведь и не узнали толком ничего. Вы как хотите, а я до разбойной крепости и своих казачков доберусь, тут же их в ряд построю и прямой дорогой до Мангазеи подамся.
- Там твоя служба, воевода, - сказал Макарин. – Ты обязан это сделать.
- Да, - Кокарев задумался. – А твоя служба, дьяк, сидеть в приказе да бумаги перебирать. И какого лешего ты в пустоши сбежал? Служек не нашел? Так я б тебе уступил парочку.
- Привык все делать самостоятельно.
Воевода вздохнул.
- Да, такой недуг мне известен. Сам болею. Если что важное один могу сделать – один и сделаю. Плохие мы с тобой начальники, дьяк.
- Время такое. Никому веры нет.
Иринья сидела на носу лодки, закутавшись в ворох шкур и накидок. С последней стоянки она не сказала ни единого слова, только вздрагивала, когда с берега доносился треск веток и шорох листьев, будто пробирался там кто, то ли человек, то ли зверь, то ли чудище. Шубин пару раз подсаживался к ней, бросив весла, пытался говорить, но девка продолжала сидеть, молча и неподвижно, втянув голову в плечи и уткнув нос в меховой воротник.
- Н-да, - сказал воевода. – Такой крюк сделать, страх пережить, мухоморов нанюхаться, и все бестолку.
- Пока рано выводы делать, - возразил Макарин. – Ее видение было смутным. Возможно, оно еще поможет.
- И ты в это веришь? – фыркнул воевода.
Макарин не ответил. Он помнил подземный мрак и бесплотный голос, шепчущий про отшельника в высоком срубе. И не знал, что услышала и увидела там Иринья. Девка отмалчивалась долго, до самого полудня, да и на стоянке была немногословна. Буркнула что-то про потерянный след, какого-то следопыта да самоедское стойбище на излучине, а потом долго шепталась с Хадри, чертила на заиндевевшем песке знаки и символы, пока Хадри не осклабился и не закивал радостно, видать, вспомнив, где оно, это стойбище. Покинув озеро, они постепенно стали заворачивать на закат, а потом и на север, в земли самоедов.
- Ворожейство дело тонкое, - сказал Шубин. – Прямых ответов в нем не бывает. Одни намеки. И караван наш, стало быть, скрыт такой пеленой, что даже подземные духи его не замечают. Они только указали следующую остановку на нашем пути. Там все и узнаем.
Воевода проворчал что-то, сплюнул и отвернулся.
Лес постепенно исчезал, растворялся сперва в невысоком редколесье, потом в болотистых низинах. Река разлилась шире и теперь сверкала в лучах заходящего солнца, как серебристая лента, зажатая меж посеревших от стужи холмов.
- Сдается мне, разбойную крепостицу мы в стороне оставляем, - проворчал воевода, разглядывая окрестности.
- Твоя правда, - сказал Шубин. – Она там, на восходе, меньше полудня пути. Доберемся до стойбища, наймешь охотника с лодкой или нартами, он тебя и довезет до твоих казаков. Я бы, впрочем, не рассчитывал, что они тебя дожидаются.
- Это как? – вскинулся Кокарев.
- Когда мы их покидали, то слышали разговоры. По крайней мере часть из них хотела в Мангазею возвращаться, как только канасгетское войско подальше отойдет.
