Повесть о Ферме-На-Холме - Алберт Сюзан Уиттиг (полные книги TXT) 📗

Вот почему Ридли Длиннохвост добежал до Фермы-На-Холме, где на чердаке жила его подруга Розабелла, в весьма плачевном состоянии: без сюртука, в разодранных штанах, в одном сапоге, продрогшим до костей и промокшим до нитки. Ко всем этим несчастьям присовокуплялось и горькое осознание потери своего сокровища. (Ограниченные умственные способности Ридли не позволяли ему понять до конца, что, продлись их игра подольше, Ловкач Роджер и Братан Джек все равно выдоили бы его до последнего фартинга).

Плут, Табиса и Пышка, напротив, пребывали в отличном расположении духа. Они собрали монеты и пересчитали их, дабы убедиться, что все деньги на месте: один соверен, две полукроны, три флорина и девять шиллингов (один флорин выпал из кармана фуфайки Ловкача, когда Пышка его потрясла). Конверт, в котором Димити Вудкок принесла деньги, оказался не первой свежести: верхний правый угол был изжеван, масса грязных крысиных следов покрывала одну сторону, а другую украшали кривые колонки цифр — счет игры в кегли, — нацарапанные Джеком. Однако Табиса открыла конверт, а Пышка опустила в него одну за другой все монеты, одновременно считая в уме, чтобы убедиться в правильности итоговой суммы — два фунта. Затем Плут бережно взял конверт в зубы, отнес к столу мисс Нэш и положил в верхний ящик, где она непременно увидит его на следующее утро.

Но прежде чем он совершил все это, Табиса взяла огрызок карандаша и твердой рукой (вернее, лапой) каллиграфически вывела:

22

Желудь приходит на помощь

Сорей крепко спал, залитый серебристым светом молчаливой луны. Клубящийся туман поднимался с болот и лугов и окутывал деревню нежной паутиной. Профессор Галилео Ньютон клевал носом над «Математическими основаниями» в своем жилище в полом стволе бука, а измученный Ридли Длиннохвост спал без задних ног на чердаке Фермы-На-Холме. Плут, Пышка и Табиса, испытывая чувство глубокого удовлетворения проделанной работой, тоже разошлись по своим постелям.

В комнате хозяйки, уютно устроившись в своих дорожных клетках и коробках, спали зверюшки мисс Поттер. Джози видела во сне бескрайние луга, поля и леса — они тянулись до горизонта и пропадали за ним. Мопси снилось, что она лежит на спине в ароматных зарослях клевера и дикого чабреца, весело дрыгая ногами, а над нею летают бабочки. Нос миссис Тигги удовлетворенно подергивался, ибо ей снилось изобилие жуков, червяков, улиток и падалицы. В деревянной клеточке, устроив голову на мягкой стружке, Мальчик-с-пальчик грезил о торжественной свадебной церемонии в Вестминстерском соборе: он сам — во фраке с лавандовой бутоньеркой, Ворсянка — в бело-розовом платье, под тюлевой вуалью и с букетом примул и незабудок. А после завершения обряда — шампанское, свадебный торт и танцы.

Ворсянке же не снилось ничего, ибо она не спала. Уснуть ей не давали беспокойные мысли. Куда ее занесло? Ведь ее жених — горожанин до мозга костей, и его представления о том, какой должна быть жена, отличаются от представлений Желудя, которого вполне устраивает Ворсянка как она есть и который не требует, чтобы она научилась делать книксен, носила голубое шелковое платье с кружевами и пила шампанское. И пока она размышляла об этом, ее стали одолевать сомнения — а сможет ли она и впрямь полюбить такую мышь, как Мальчик, который дрожал при одном упоминании о совах, кичился тем, что ест студень из телячьих ножек, и то и дело сравнивал ее со своей первой женой.

Ворсянка села и взглянула на спящего Мальчика. Да, он красив: упитан, гладок, с изящными лапками, ухоженными усиками, восхитительно длинным и поразительно белым хвостом. Конечно, он способен на возвышенные чувства, у него приятные манеры и притягательная утонченность мыши, принадлежащей к высшему свету. Ничего общего с Желудем — у того лапки стерты тяжелой работой, коричневый хвост и уши ободраны и исцарапаны в многочисленных рискованных приключениях, а мех и усики вечно покрыты пылью и паутиной. Зато Желудь спокойно относится к совам (хотя старается не искушать их) и может смело подойти к Жимолости и учтиво попросить у нее небольшое ведерко молока. Он с удовольствием пообедает репой и ячменем, на завтрак съест немного овса, ну и побалует себя кусочком сыра на полдник. Не нужны ему эти чудные кушанья и тонкие вина. Желудь — мышь деревенская, и этим все сказано.

Вспомнив усики в паутине, исцарапанный хвост и простые, непритязательные привычки Желудя, Ворсянка залилась слезами. Покинуть родной дом в стогу и сбежать с городской мышью, даже не оставив записки ни родителям, ни Желудю, — это была ужасная ошибка с ее стороны. Милый добрый Желудь — сколько счастливых часов провела она с ним! О, как они танцевали и играли в прятки на лугу, гонялись друг за дружкой в душистом сухом сене! А теперь, когда она так предательски покинула его, что он о ней подумает? Никогда она больше не увидит Желудя, никогда не услышит его веселого зова…

— Ворсянка!

Она подняла голову и насторожила уши. Сердце Ворсянки бешено заколотилось, усики в волнении подергивались. Кто-то звал ее? Неужели это…

— Ворсянка, это я, Желудь! Я пришел тебя спасти!

— Спасти? — воскликнула она, бегая по клетке и хватаясь за прутья. — О, Желудь, ты не сможешь!

— Еще как смогу! — сказал Желудь не допускающим сомнений тоном. — Я как услыхал, что тебя похитил какой-то мерзавец, так бросился тебя искать. Да я не успокоюсь, пока тебя не вызволю.

Не теряя времени, он вспрыгнул на полку рядом с клеткой Мальчика и стал грызть деревянный прут. Крепости и остроте зубов Желудя можно было только позавидовать, и не успела Ворсянка осознать, что происходит, как он разделался с одним прутом и принялся за второй.

— Ах, Желудь! — только и смогла выговорить Ворсянка, восхищенно наблюдая работу этих зубов — зубов преисполненной решимости деревенской мыши, которая трудилась ради ее освобождения.

Еще минута — и второй прут был перегрызен. Желудь протянул ей лапку.

— Сможешь протиснуться? — спросил он с тревогой.

— Еще бы! — ответила Ворсянка, пролезла через отверстие и оказалась в объятиях Желудя. Она не стала обременять себя запиской для Мальчика.

Над озером Уиндермир вставало солнце. Бодрящий свет пробудил деревню к ее ежедневным трудам, восстал ото сна и Мальчик-с-пальчик. Еще улыбаясь своим ночным грезам, не раскрывая глаз, он перевернулся и протянул лапку.

— Ворсянка! — позвал он. — О, милая Ворсянка! Приблизься и одари своего возлюбленного нежным поцелуем.

Ответа не последовало. Мальчик открыл глаза и к ужасу своему увидел, что в клетке прогрызена дыра и его невеста исчезла. Он издал страшный вопль и принялся кругами бегать по клетке.

— О горе! — кричал Мальчик. — Горе мне, горе!

Миссис Тигги, чей сон славился крепостью, продолжала похрапывать, но Джози и Мопси тут же проснулись.

— Что случилось? — спросила Джози. — Кто-то умер?

— Ворсянку похитили! — рыдал Мальчик. — О Ворсянка! Свет очей моих, радость моего сердца — она покинула меня, увы, увы!

В кровати, стоявшей посреди комнаты, проснулась и села Беатрикс. Откинув одеяло, она набросила на плечи платок.

— Что за писк? — спросила она, вылезая из постели и подходя к клетке. — Что стряслось?

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы получить ответ.

— Понимаю, понимаю, — сказала она и добавила вполне здравое объяснение случившемуся. — Как видно, Мальчик, твоя подружка затосковала по дому, перегрызла прутья клетки и ушла.

— Нет, нет! — вопил Мальчик, с каждой минутой все больше возбуждаясь. — Ее похитили, говорю я вам! Ворсянка никогда бы меня не покинула!

Беатрикс взяла в руки Мальчика, который не переставал пищать и сучить лапками, и перенесла его в коробку с крольчихами.