На стороне мертвецов (СИ) - Волынская Илона (версия книг TXT) 📗
— А-а… почему ты должна меня бояться?
— Ну коли у вас заместо лица щось навроде черепа зьявляется — хибы, думаете, не страшно? — снисходительно поглядела на него Леська. — Я в перший раз биля колодца як побачила — так з перепугу ажно про того медведя позабыла!
«Что-то вроде черепа… вместо лица…» — мысли крутились яростной каруселью, только что владевшее им смущение мгновенно позабылось. Полицмейстер был прав — «чуда с мертвой головой» и впрямь существовала. И эта чуда — он.
— Я… Поговорю с отцом… когда уйдут… а сейчас ты иди… Иди, иди… Стой!
— Стою, паныч, стою…
— Расскажешь отцу, что той ночью видела — а лишнего не болтай!
— Лишнее — це що у вас, панычу, череп час вид часу из головы наружу торчит?
Митю передернуло:
— Совершенно лишнее!
— И шо вы з панночкой-ведьмой дружбу водите? — еще невинней спросила девчонка.
— И про нее тоже! И это… ты… — надо было сказать хоть что-нибудь, переключить девкино внимание, как скорость в автоматоне…
— Я, паныч! — согласилась Леська и вдруг плавным движением скользнула обратно. Прижалась к нему всем телом и ее глаза, и губы оказались близко-близко, а уж грудь… грудь была близко, ну вот совсем! Митя понял, что внимание переключили как раз ему. Замер, растопырив руки и сам не понимая, чего ему хочется — оттолкнуть эту пованивающую немытой одеждой девку, или наоборот, прижать крепко-крепко… а от одежды и избавиться можно…
В дверь звучно и резко постучали и… не дожидаясь, пока ответят — распахнули. На пороге стоял Ингвар. Его глаза пару мгновений подслеповато моргали, когда он растерянно глядел на застывшую посреди комнаты пару, потом он вдруг резко, в один миг покраснел — точно за щеками вспыхнули два красных огонька, шумно, как конь, выдохнул, пробормотал:
— Извините! — и так же шумно захлопнул за собой дверь.
Митя судорожно дернулся — и отскочил от Леськи.
— Ты… — повторил он — взгляд его отчаянно шарил по комнате, глядел он куда угодно, только не на Леську. — Он… Ингвар… — наконец глаза его остановились на заваленном едой подносе, и он почти прокашлял. — Ему… ты обед отнесла?
— Обед? — Леська замерла. Подняла голову. Посмотрела на него. Отстранилась. — Никак нет, паныч. — обронила она с холодностью, достойной… ну и впрямь, княжны Трубецкой. — Я об вас пеклась.
— Ну ты это… Об нем тоже… попекись… — Митя чувствовал одновременно и облегчение… Она сейчас уйдет! И сожаление: она ведь сейчас уйдет.
— Как скажете, паныч! — еще холоднее кивнула Леська, споро собирая все на поднос. Подхватила немалую тяжесть и покачивая бедрами под ветхой юбчонкой, пошла к дверям. Остановилась. — Ну так я пошла? — спросила, не оглядываясь
— Иди. — пробормотал Митя.
— К панычу Ингвару?
— К панычу. — согласился Митя.
Дверь звучно и зло хлопнула.
— Это она… обиду выразила? Какая-то… горничная… фабричная девка… Она всерьез думает, что я могу ею заинтересоваться? Как… ну хотя бы как Лидией? Предлагать себя… ради комнаты и еды… гнусность низших сословий…
Метавшийся по спальне Митя вдруг остановился, осененный неприятной мысль. Значит, обитатели бараков на самом деле… ПОНИМАЮТ насколько чудовищна их жизнь? Они такие же люди… как нормальные люди? Тоже хотят хорошей еды, теплый дом, девушки — красивые платья… Леська… модистка Эсфирь, которое взяла платье Лидии и… и… Одна четкая и практичная мысль изгнала все рассуждения об устройтстве общества.
— Как сказал ротмистр? Убивают людей незначительных? До которых никому и дела нет? А если… если… Мне нужно поговорить с отцом! — Митя метнулся к двери, распахнул, выскочил в коридор, добежал до лестницы…
Снизу доносились негромкие голоса и звон посуды. Митя остановился — вломиться в столовую сейчас было решительно невозможно! От аппетитных запахов опять забурчало в животе, Митя шагнул обратно к комнате — он ведь так и не поел! И застонал сквозь стиснутые зубы, хватаясь за перила лестницы. Он ведь сам отправил Леську с подносом к Ингвару! И мстительная девка унесла — все! Даже уже наполненную для него тарелку!
[1] Продукт, созданный с нарушением прав собственника на торговую марку
Глава 23. Сюрприз и еще один сюрприз
— Благодарю вас, княжич! Ждан Геннадьевич, Александр Иванович! Да, с раннего утра, всенепременно! — внизу метались тени. Вот отец раскланялся с гостями — огонек в газовом рожке дрогнул, длинная тень побежала по стенам. Рокотали голоса в ответ, наконец, хлопнула дверь, загрохотали колеса по мостовой, гулко зацокали копыта… господа разъехались.
— Ежели я вам не нужен, Аркадий Валерьянович, то пойду, пожалуй, спать. — устало вздохнул Свенельд Карлович. — День был суматошный, а завтра до рассвета я выезжаю. Будить вас не стану, так что позвольте заранее распрощаться.
— Понимаю… Людмила позаботится о завтраке для вас, Свенельд Карлович, ну и с собой в дорогу…
— День и впрямь был тяжелым. — холодно обронила тетушка.
— Не стоит беспокоиться ради меня, Людмила Валерьяновна, я поем уже в имении. — в холодности Свенельда Карлович мог с тетушкой поспорить — как ледяные горы северных морей с ледоставом на реке.
— Через пять часов дороги? — хмыкнул отец. — Людмила, я понимаю, как ты устала с непривычки… так что просто оставь поручение кухарке, ты ведь наняла кухарку? И передай ей, что обед не слишком удался — право же, как в трактире! Надеюсь, с завтраком у нее лучше выйдет — и это будет не каша.
— Но… каша полезна! Наша маменька всегда…
— Я с тех пор вырос, сестрица. — отец начал медленно подниматься по лестнице.
— Аркадий, нам надо серьезно поговорить! — решительно выпалила тетушка.
— Да, да… — рассеяно отозвался отец, поднимаясь по лестнице. И чуть не свалился со ступенек, когда из-за перил вдруг поднялся Митя и мрачно буркнул:
— А уж мне как надо!
— Митька! Ты чего тут притаился!
— Потому что я есть хочу! И спать! У меня день был самый суматошный! — Митя полоснул взглядом высунувшегося из своей комнаты Ингвара — и видно, было в этом взгляде так много, что германец отпрянул и захлопнул за собой дверь. А как еще смотреть на человека, который съел твой обед? И нет, его не извиняет то, что Митя сам Леську послал. — Я думал, вы уж никогда не отобедаете! Неужто господин полицмейстер такой хороший застольный собеседник?
— У твоей тети совсем нет опыта светской жизни… — оглядываясь на застывшую внизу лестницы сестру, прошептал отец.
«До какой же степени нет, если уж отец про это заговорил!»
— Она чуть Ниночку за стол со взрослыми не усадила!
«А ведь я предупреждал… Ниночку!»
— Я думал, для нее это маленькое застолье неплохая возможность привыкнуть… Куда ты меня тащишь, Митька, погоди! У меня для тебя сюрприз…
— А уж у меня-то какой! — позабыв про хорошие манеры, Митя почти втолкнул отца в его же кабинет, захлопнул дверь и привалился к ней спиной. — У меня очевидица есть!
— Чего? — отец поглядел на него даже с некоторой опаской, будто сомневаясь, в своем ли Митя уме.
— Убийссства! — почти прошипел Митя. В конце концов, кому это все нужно больше — Мите или отцу? — Первого. Тройного.
Отец поглядел на него задумчиво, прошел за свой стол и остновательно уселся, скрестив пальцы под подбородком:
— Хочешь сказать, в ту ночь там было четверо? Троих убил… зверь, а один… одна… уцелела? Как?
— Наелся? Зверь… — вздернул бровь Митя. Он, выходит, бегал, по крышам лазил, хуже того, по грязным баракам! А отец сомневаться изволит? Вот так и знал, что так и будет! Собственная трагическая правота вызвала чувство горечи и горького удовольствия разом.
Отец задумчиво побарабанил пальцами по столешнице:
— И где ты ее взял?
— Догнал!
— Так это она от тебя удирала? Второе убийство она тоже видела? — подался к нему отец.
— Нет… да… нет… — Митя растерялся. Рассказать о Даринке? Митя вспомнил что сталось с девчонкой при одном только слове «полиция» — и у него пересохло во рту. И вовсе не от жалости к деревенской замарашке, как можно! Просто… Она слишком много знает о нем, Мите! Стоит треклятой ведьме попасть к отцу на допрос — и тот не только узнает все о событиях в имении, но и… наверняка о многих других вещах догадается… тех самых, что Митя и Белозерские скрывали от него годами… Нет уж!
