Посол без верительных грамот - - (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Слова «опять я» можно толковать как желание переделать себя и разочарование, что он остался тем же?
— Тем же он не оставался. В чем-нибудь да менялся. Он и ставил опыты, чтобы изменить себя. Он производил в себе гениальность.
— Производил в себе гениальность! Отлично сказано. А препараты, синтезированные вами, должны были перестроить связи клеток его мозга, стимулировать за черепной коробкой иные, более интенсивные излучения. Не так ли?
Клаусен подумал.
— Возможно, и так. Я раньше думал, что препараты мои являются резервуарами полезной информации. Ну, что Ричард разработал метод записи целых наук на молекулярном уровне. Я так и называл свою работу: синтезирование информационных капель. Однажды я сказал Ричарду о своих догадках. Он сперва высмеял меня, а потом рассердился. Он кричал: «Вы тупица, Карл! Не могу понять, почему измеритель приписал вам какие-то способности. Вы средство рассматриваете как цель!»
Рой пожал Клаусену руку:
— Спасибо, Карл. Арман почему-то считает, что вы необщительны. У меня создалось другое впечатление. Вы хорошо разъяснили все существенное, что связано с гибелью Ричарда Плачека.
3
Рой передал Арману прибор, измеряющий способности, и два препарата, полученные от Клаусена. Арман поинтересовался, какое мнение составил себе Рой о смерти Плачека. Рой сказал, что о самоубийстве и вправду не может быть и речи. Похоже, что Плачек изобрел новый способ усвоения знаний при помощи инъекций специальных химических соединений. Изобретение его не удовлетворило. Он, несомненно, поставил перед собой гораздо более трудную цель, чем замену долголетнего пребывания в школе впрыскиванием в мозг сразу целых наук. Он стремился усовершенствовать интеллектуальные способности человека. И раньше всего — свои собственные. И не просто усовершенствовать, а сотворить совершенство.
— Он исчерпывающе сформулировал свое намерение: прыгнуть выше собственных ушей, — сказал Рой, усмехнувшись. — На меньшем, чем гениальность, он мириться не собирался. Нам нужно выяснить, чего он достиг на этом пути и какие допустил просчеты. Отчета он за смертью не написал, а рабочие журналы не вел.
— Им, конечно, руководило тщеславие, — согласился Арман. — Но, с другой стороны, он ведь был осторожнейший экспериментатор. Без идеальной предусмотрительности нельзя и помыслить о том, чтобы превратить свой организм в испытательный полигон. Столько раз проводил на себе опыты — и ни разу не ошибался!
— Один раз все же ошибся. Я думаю, Арман, тебе надо на некоторое время отключиться от других работ нашей лаборатории.
…Арман с неделю возился с прибором Плачека и препаратами Клаусена. Когда он закончил исследование, Рой позвал Генриха. Другом Ричарда Генрих не был, но странные обстоятельства смерти Плачека не могли его не взволновать.
— Предположения подтверждаются, — доложил Арман. — Ричарду и вправду удалось разработать метод записи научной информации на молекулярном уровне. Структура молекулы первого препарата разработана так хитроумно, что хранит в переплетениях своих атомов целую библиотеку лингвистических сведений.
Он положил на стол две схемы. На одной были показаны связи атомов молекулы препарата и характеристические колебания клеток мозга самого Плачека. Каждая из связей выражала в особом коде какой-либо основной элемент языка. Колебания атомов вокруг положения равновесия образовывали слова, сочетания отдельных колебаний — фразы. Плачеку удалось записать в молекулах основной словарный фонд десяти языков, так огромно было число вариантов состояний каждой молекулы. Арман обратил внимание братьев на то, что колебания молекул препарата совпадали по характеристике с колебаниями клеток мозга Плачека.
— Это-то понятно, — сказал Рой. — Если бы совпадения не было, то и не произошло бы обогащения мозга новыми знаниями. Вся соль в этом совпадении.
— Ему с дьявольской тщательностью пришлось изучить свой мозг, чтобы разработать столь совершенно резонирующий с ним препарат, — продолжал Арман. — Еще больше поражает, что Клаусену удалось синтезировать столь сложное химическое соединение.
В разговор вступил Генрих:
— В интересной идее Плачека содержится внутренний дефект. Во-первых, прибавление знаний не равнозначно появлению таланта, что, впрочем, и сам он признал в разговоре с Клаусеном. А во-вторых, введенные в мозг посторонние вещества рано или поздно должны быть выведены из него. Это равнозначно превращению скороспелого эрудита в прежнего невежду.
— Он мог предусмотреть такой оборот событий и принять меры против него, — заметил Рой. — Медленное школьное обучение образует долго сохраняющиеся связи в мозгу, которые мы называем памятью о полученной информации. Плачек мог предполагать, что вещества, введенные в мозг, сотворят такие же связи. Тогда эрудиция, созданная простой капельницей, сохранилась бы навсегда.
Генрих скептически покачал головой. Арман продолжал:
— Между прочим, трудность, указанная Генрихом, самого Ричарда очень тревожила. Он вовсе не собирался ограничиться созданием краткосрочных эрудитов, хотя сам попал в их разряд, так как его лингвистические знания довольно быстро исчезали. Основную задачу он видел в том самом, о чем говорил Рой: в переконструировании себя в гения. Посмотрите материалы, связанные со вторым препаратом.
На молекулах второго препарата Плачеку удалось записать энциклопедию математических наук. И так как он пользовался справочниками, а не специальной схемой выборок, то было видно, с какой наивной тщательностью он переносит во внутримолекулярные связи все понятия и формулы, начиная с самых простых. Зато кривые колебаний молекул так идеально совпадали с кривыми колебаний клеток мозга, что временами нельзя было различить их.
— Резонанс совершенный, — оценил Рой находки Армана. — Мозг Плачека должен был впасть в унисон с препаратом, не только проглотить введенную ему научную пищу, но и продуцировать ее дальше сам. Не знаю, как с гениальностью, но если бы Ричард не стал математическим талантом, то я просто не знаю, что такое талант. Капля такой жидкости, введенная в мозг, должна была полностью удовлетворить его тщеславие.
— Она слишком тяжела для него, эта капля. Он перекалил клетки своего мозга, — сказал Генрих. — Он сжег свою голову. Он проглотил пищу, которая у него не переварилась.
— Кривые резонанса говорят о другом, — возразил Арман. — Я согласен с Роем — совпадение совершенное…
— Ну и что? — сказал Генрих с досадой. — Вы забываете о крепости материала, в данном случае мозга. Детская задача: при резонансе, вызываемом шагом полка, колебания моста через реку усиливаются так, что мост обрушивается. Не всякое усиление своих колебаний мозг выдерживает.
Рой, подумав, сказал:
— Но усиление своего мозга до огромной эрудиции в области языкознания мозг Плачека все же выдержал без повреждений.
— В этом и суть! — воскликнул Генрих. — К языкам у Плачека были потенциальные способности. Он, возможно, стал бы выдающимся лингвистом, если бы с детства изучал языки. А к математике была идиосинкразия. Обширная математическая информация превзошла возможности его мозга. Усилением математических акций мозговых клеток он разорвал их внутренние связи, так как именно в этой области интеллектуальная прочность мозга была всего меньше. Где тонко, там и рвется. Препарат, возможно для другого безвредный, Ричарду обернулся губительным ядом.
— Очень жаль, — со вздохом сказал Арман. — Жаль самого Ричарда. Жаль, что мы мало пользы извлечем из его изобретения.
Рой рассудительно возразил:
— Почему мало пользы? Он оставил нам измеритель творческих способностей. Думаю, прибор можно доработать, чтобы ввести в употребление — скажем, для экзаменов научных работников. И если наши химики смогут усовершенствовать придуманные им информационные капли, они тоже пригодятся. Есть множество ситуаций, когда даже краткосрочная эрудиция полезна. Вместо того чтобы привлекать к исследованию справочные машины, введи в мозг одну-две капли, содержащие в себе целые науки, — и разбирайся в сложнейшей проблеме, требующей бездны знаний.
