Алмазы Селона - Скидневская Ирина Владимировна (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
— Хорны! — раздались испуганные крики…
Они окружили многотысячную толпу и мгновенно все поняли: колонисты увозят тимминсов с собой, они оставляют диких кошек совершенно без защиты, даже без видимости защиты перед бурей, без последней робкой надежды на успокоение… Глотки хорнов исторгли яростный многоголосый вопль, и призыв вожака отомстить швырнул тысячи смертоносных тел на людскую толпу.
Они без жалости убивали колонистов, не трогая тимминсов, но вид разыгравшейся бойни лишал аборигенов Порт-О-Баска последних остатков разума.
Фрайталь плакал, стоя над погибающей толпой, и видел, как тимминсы в ужасе протягивают к нему руки с болтающимися на наручниках отгрызенными руками колонистов. Люди внизу тоже плакали и кричали, умоляя помочь…
В яростном мяуканье хорнов старик не слышал ни торжества, ни радости — только скорбь, и он вдруг понял истинную причину их поведения. Спасительное решение сверкнуло в его голове, как яркая вспышка молнии, и старик закричал во всю силу своих слабых, больных легких:
— Тим-ми-и-и!
Вожак сразу услышал его — будто только и ждал этого. Он рыкнул на стаю, приказывая остановиться, и, как на крыльях, взметнулся наверх, к Фрайталю.
— Тимми, иди сюда, малыш! — Вождь протягивал к хорну руки. — Иди, я поглажу тебе спинку…
Хорн упал на живот и, роняя с окровавленной морды слезы, окрашенные в розовый цвет, с обиженным мяуканьем подполз к старику.
— Вот так, вот так, — похлопывая его по спине, приговаривал Фрайталь. — Я уйду с тобой в пески, обещаю. Не бойся бури, буря — ерунда. И ветер, что так страшно воет, — ерунда. Непогода пройдет, как проходит все плохое. Солнышко скоро вернется к Порт-О-Баску, снова засияет на небе. — Хорн прижимался к нему и жалобно подвывал, изливая давние невысказанные обиды и страхи. — Со мной уйдут и другие, те, кто захочет, и мы снова заживем, как прежде…
Стая внизу возбужденно замяукала, а по людской толпе быстро пронеслась взбудоражившая всех новость: вождь уходит в пустыню.
— Тимми…тимми, — зашелестело тут и там.
Тимминсы гладили кошек по спинам, хлопали по бокам и удивленно переглядывались, опьяненные вдруг обретенной властью, а грозные хорны, только что сеявшие смерть и ужас, вновь обретя своих хозяев, жалобно мяукали. И их собственная покорность была для них тоже радостной.
Обхватив подставленную вожаком шею, Фрайталь шел медленно, но идти ему было легко, ведь возврат к прежней жизни сулил оздоровление нации, ее возрождение. За вождем потянулись многие — около трех тысяч тимминсов, окруженных ластящимися к ним кошками.
И никому уже не казалась страшной буря…
— Быстрее! — закричал офицер С-патрульной службы Нова-Горицы, ближайшей к Порт-О-Баску планеты, на завозившегося тимминса, который безуспешно пытался выудить из своих невообразимо грязных штанов ключ от наручников — ими к нему был прикован Анахайм.
Патруль сортировал колонистов, туристов и тимминсов, только что прибывших на транспортном корабле «Дайкон». Предпочтение отдавалось туристам — у всех были паспорта. Их без всяких ограничений ссаживали с корабля и обеспечивали им возвращение на родную планету. Колонистам и корнерам был отведен карантинный отсек станции, а аборигенов, как прокаженных, загоняли обратно на «Дайкон». Этих вычисляли по внешнему виду и цвету глаз — удостоверившись в отсутствии контактных линз.
…Ключ никак не находился, сзади напирала многотысячная толпа, в узком душном коридоре пересадочной станции Нова-Горицы не было никаких условий для содержания людей, поэтому власти старались провести сортировку беженцев ускоренными темпами, чтобы как можно скорее отправить «Дайкон».
— Вдруг в ботинок провалился? — торопливо предположил Анахайм.
Тимминс задрал ногу, собираясь разуться.
— Спятил, что ли? — разозлился офицер. — Может, ты надумаешь еще и ноги здесь вымыть?
— Офицер, разрежьте так! Я заплачу, — нервно попросил Анахайм. — Правда, только после того, как вы проведете идентификацию моей личности. Потому что с собой у меня ничего нет, сами понимаете… Но я готов.
Он сильно ударил локтем под дых настырно отталкивающего его от пропускной стойки колониста, подпираемого сзади толпой. Колонист извернулся и ударил Анахайма в затылок чем-то зажатым в руке. Анахайм выругался. Не имея возможности повернуться, он растопыренными пальцами правой руки ткнул куда-то себе за спину на уровне лица. Сзади раздался вопль.
— О чем вы думали, когда пристегивались тинталитовыми наручниками? — озлобленным, смертельно уставшим голосом произнес офицер. — Быстрее! Нашел? — сказал он стоящему столбом тимминсу.
— Нет, господин офицер…
Анахайм замахнулся на него.
— Налево! — приказал офицер. — Оба!
— Вы не имеете права, я протестую! — закричал Анахайм. — Я не должен к тимминсам!
Запищал таймер, напоминающий патрульному, что за прошедшее время он обязан был пропустить через стойку уже пятерых беженцев. Задержка грозила офицеру серьезными неприятностями.
— Не имею права? — побледнев от злости, сказал он и, вложив в удар всю силу своего раздражения, кулаком саданул Анахайма в челюсть. — Тащи его! — приказал он тимминсу.
Тот, как сумел, подхватил потерявшего сознание спутника, протиснулся через турникет и поволокся налево, обратно, в огромный отсек корабля.
За два месяца «Дайкон» проделал невообразимо длинный путь от первого сектора до границ четвертого.
Никто не хотел возиться с беженцами. Каждая станция находила очень веские уважительные причины, по которым никоим образом не могла обеспечить проведение карантинных мероприятий и адаптацию людей, покинувших родную планету. Везде, в каждом перевалочном пункте от них, как от чумных, откупались топливом, продуктами, вещами, и корабль отправлялся все дальше и дальше, пока волевым решением Галактического Совета их не приняла Бамбала.
Неорганизованность, царящая на этой пересадочной станции, объяснялась ее периферийностью и отсутствием более или менее приличного контроля со стороны центра, усугублялась бестолковостью властей местных и беззастенчивым разворовыванием ими же бюджетных средств. Бамбала отнюдь не горела желанием обласкать лишившихся родины странников. Поэтому корабль с прибывшими решили на пятнадцать дней просто оставить на орбите, рассудив, что если в течение этого времени не обнаружатся какие-либо признаки массовой эпидемии, карантин с легким сердцем можно будет снять и рассовать тимминсов по окрестным планетам.
Дни, проведенные Анахаймом на «Дайконе», по остроте ощущений не уступали самым изысканным и излюбленным из обычных его развлечений, если не превосходили их. В закрытом отсеке корабля, в котором находились больше тысячи тимминсов, почти не работала вентиляция, а места общего пользования быстро вышли из строя. Люди вповалку спали на матрацах, брошенных прямо на пол.
Отрезанные от мира из соображений профилактики, тимминсы умудрялись в течение всего долгого полета, а потом и карантина, доставать спиртное и, чувствуя себя в этих нечеловеческих условиях как дома, с восторгом предавались пьянству.
Цвик, тимминс, к которому Анахайм по-прежнему оставался прикованным, был бесспорным лидером в этом виде спорта. Он таскался от одной компании к другой и, отличаясь буйным нравом и чрезмерной обидчивостью, везде затевал драки. Поэтому его напарник по наручникам волей-неволей был вынужден принимать участие в потасовках — уже на второй день окосевшим от пьянства тимминсам оба они казались сиамскими близнецами, Анахайма везде называли Цвиком, и ему доставалось на равных с соседом. Кроме того, он традиционно выполнял роль транспортного средства, когда, взгромоздив на спину свою вторую, бесчувственную, половину, пробирался ночью к их законному матрацу, — чувство собственности у тимминсов было развито на удивление сильно, и упаси бог было кому-нибудь пристроиться на чужом месте.
