Дым и зеркала (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна (читать хорошую книгу txt) 📗
— Вот же кобель, — только и сумела высказаться я, не выдержав повисшей в воздухе тишины. — А мы его ещё жалели! Ну, я ему устрою…
— Лель! — оборвала меня Фарха, резко вскинулась. — Ты обещала, помнишь?!
— Да помню, помню, — вздохнула. — Ругаюсь просто… Но каков же жук, оказывается! А мы ему ещё все сочувствовали, а он, значит, вот как любит?!
— Не обо мне ли, часом, речь? — прозвучал вслед за тихим скрипом двери бодрый голос лёгкого на помине Иллюзиониста.
— Избавь Караванщик, — не растерялась я.
— Кстати, добрый день, красавицы, — улыбнулся он. Подошёл ко мне, чмокнул в щёчку. Попытался проделать то же самое с Фархой, но наткнулся на ледяной предостерегающий взгляд, сделал вид, что ничего такого не планировал, и просто плюхнулся в кресло. — Ну, как ты тут, героиня? — бодро подмигнул он мне.
— Потихоньку. Ты же знаешь, я люблю у Бьорна гостить, — честно ответила я.
— Ладно, подруга, пойду я, — поднялась с места Фарха, с пристальным вниманием глядя на меня. Я ободряюще улыбнулась и слегка кивнула, давая понять, что тайна её останется таковой. Хотя, Инина свидетельница, очень хотелось промыть нашему гулящему коту пространство промеж ушей.
Понятное дело, оставлять эту ситуацию в таком виде я не собиралась, обязательно нужно было как следует поговорить с Фреем. Но уж точно не сейчас и без тех подробностей, оглашения которых так боялась Фарха. В конце концов, я же пообещала. А если воспитательную беседу затеять сейчас, Фрей точно поймёт, что обсуждали мы именно его. Многовато чести будет!
Но разговориться с очередным посетителем я не успела; наши ряды пополнил хозяин дома, то есть Бьорн. В присутствии Берггарена, бывшего практически свидетелем моему срыву, пришлось немного подкорректировать историю, сославшись на накопившееся напряжение, вылившееся при виде Разрушителя, напомнившего мне тщательно заталкиваемые в глубь подсознания воспоминания и проблемы. Можно было бы и Фархе рассказать то же самое, но я была не уверена, что Целительница поверит в возможность столь отсроченной реакции, вызванной столь незначительным раздражителем.
Мужчины развлекали меня довольно долго, но и они в итоге сдались обстоятельствам и разбрелись по своим делам. А у меня наконец-то появилась возможность почитать.
Начала я с тяжёлого внушительного тома сакральных текстов и божественных историй. Даты написания на данном шедевре не было, но по плотным пергаментным страницам, явно от руки заполненным аккуратными буквами старомодного начертания, я решила, что по меньшей мере тысяча лет ему есть, и это меня вполне устраивало.
Книга изобиловала довольно наивными, но весьма яркими и чёткими иллюстрациями, да и вообще производила впечатление нетронутой временем. Но я всё равно испытывала трепет, держа в руках это сокровище; всегда чувствую определённую робость, сталкиваясь с вещами великими и древними.
Продираться через архаический стиль и непривычные буквы было тяжело, особенно поначалу. На третьей странице я устала и пошла за словарём, потому что некоторые слова уже вышли из употребления, и я их никогда не слышала, а угадать значение по контексту и логике словообразования удавалось не всегда.
Словарём пришлось ограничиться толковым, но дело пошло на лад.
Начиналось всё, разумеется, с рождения мира и богов.
Вначале было первородное пламя и Тайр, бывший этим самым пламенем. И жилось ему в гордом одиночестве довольно неплохо, ведь кроме пламени ничего больше не было: ни страданий, ни бед, ни радостей, ни вчера и сегодня, ни дня и ночи. Но уже тогда были другие миры, о которых Тайр, впрочем, почти ничего не знал, потому что и знания как такового не было. Иногда только заглядывали в изначальное пламя Ветры-Между-Мирами, но надолго в этом негостеприимном месте не задерживались. Не нравилось им тут, хотя причинить им серьёзный вред не мог даже этот огонь: в конце концов, как можно уничтожить обычный сквозняк, не законопатив щели?
Но Ветры-Между-Мирами по сути своей всё-таки отличались от завывающих в старом ветхом доме ветров. Они представляли собой не движение воздуха, а поток информации, обладающий определённым если не разумом, то набором стремлений, желаний и предпочтений. Как у простейших одноклеточных организмов: комфортная среда — некомфортная среда, съедобный объект или несъедобный. И вот с их точки зрения наш мир был ужасной средой с полным отсутствием чего-то съедобного: информации-то никакой не было, одно только пламя и Тайр в нём.
Но Ветры-Между-Мирами своим краткосрочным присутствием всё-таки вносили определённый диссонанс. Тайр потихоньку впитывал разрозненные обрывки информации, занесённые в мир, и начала его снедать непонятная и необъяснимая тоска. Точнее, тогда это ещё не было тоской; просто бог понял, что что-то не так. Ещё сколько-то (времени как такового тоже не было, поэтому ситуация могла не меняться сколько угодно) он мучился, страдал и не знал, почему.
А потом пришёл Вечный Странник. И доходчиво объяснил Тайру, что мучается он от одиночества, скуки и, что уж там, зависти к соседним мирам, откуда заглядывали к нам вездесущие Ветры-Между-Мирами. Странник ушёл, а Тайр подумал-подумал (потихоньку уже стала формироваться его личность) и начал борьбу с одиночества. И создал себе Ньяну.
Новая жительница получилась удачной, но очень уж капризной. И пламя ей первозданное не нравится, жжётся-колется, и вообще скучно.
Тайр, конечно, мог первое творение за капризы изничтожить, но и сам незаметно вошёл во вкус. Ему понравилось творить, поскольку творить было нескучно.
И первой, под давлением Ньяны, он создал ночь. Первая ночь прошла весело, и в мире появилась Глера. Совершенно самостоятельно и сразу взрослой, а не как дитя союза Тайра и Ньяны. Дальше по мере сотворения мира появлялись и остальные боги, но это я пролистала мельком.
Пока единственным отличием от привычной истории было явление Вечного Странника. По словам нынешних книг, Тайр сам дошёл до мысли о собственном одиночестве, без участия страшнейшего из богов. А тут выходило, что он как раз неплохо всем помог. Да и после первого явления ещё несколько раз приходил и помогал советом; правда, с тем же успехом он кое-что портил, но сам факт участия Странника в сотворении мира уже удивлял.
С другой стороны, он многое объяснял. Например, то, что Странник — сильнейший из всех богов: вряд ли Тайр мог создать кого-то сильнее себя. Или это его странное имя; в отличие от бога мёртвых, у Странника других имён не было.
Да и вообще в этих историях он представал не столько злым роком, сколько воплощением Случая, не всегда несчастного.
Интересно было узнать, когда и как изменились представления об этом боге. Уж не после ли Безумной Пляски? Но ничего похожего на «Эволюцию божественных представлений» в библиотеке Берггаренов не нашлось, поэтому выяснение данного вопроса я немного отложила. Пока меня занимала другая идея.
Которую, впрочем, в ближайшем будущем реализовать не светило: меня вновь навестили.
На этот раз проведать меня заскочил Хар. И выглядел он настолько заморенным, что я скорее готова была поверить, что это именно он побывал при смерти совсем недавно, а не я.
— Привет, — поприветствовала я его, с удивлением разглядывая. Кровник почему-то был одет в чёрное; не в форменный наряд Разрушителей, в обычные шаровары и рубаху. Но этот цвет у нас в одежде использовался крайне редко, кажется, вообще исключительно теми самыми Разрушителями. Жарко под нашим солнцем в чёрном.
— Привет, — вздохнул он, приземляясь на подлокотник кресла и обнимая меня за плечи. — Как ты?
— Я-то неплохо. Лучше скажи, что с тобой происходит?! В прошлый раз был несчастный-замученный, а сейчас вообще чуть живой! — проворчала я, снизу вверх глядя на Хаарама.
— Сложный период на работе, — вымученно улыбнулся он. Намёк был понятен: лучше не спрашивать. — Слушай, пойдём, на улице посидим? Не могу я уже в четырёх стенах.
— Меня просили без особой надобности не выходить наружу, — с сомнением протянула я.
