Дело Джен, или Эйра немилосердия - Ффорде Джаспер (книги .txt) 📗

Оказалось, я поняла неправильно. Он медленно выпустил меня и улыбнулся, тихо качая головой. Мгновение ушло.

Я секунду постояла, затем аккуратно убрала пистолет.

– А как насчет Ворчи?

– Он был хорошим человеком, – ответил Кол. – Правда, хорошим. Никогда не кормился на своей территории и не жадничал – только чтобы жажду утолить.

Мы вышли из лаборатории в коридор.

– Тогда как вы его вычислили? – спросила я.

– Повезло. Он ехал за мной в своей машине на свету. Глянул я в зеркало заднего обзора – в машине никого. Поехал за ним – и вот вам. Как только он заговорил, я сразу понял, что он сосунок. Я бы и раньше его заколол, если бы со мной этой неожиданности не приключилось.

Мы остановились у его машины.

– А вы? Вас можно вылечить?

– Над этим работают ведущие вирусологи, но пока остается только держать шприц наготове и не вылезать на прямой солнечный свет.

Он остановился, достал пистолет и, открыв затвор, выщелкнул патрон со сверкающей пулей.

– Серебро, – сказал он и отдал мне. – Больше ничем не пользуюсь.

Он посмотрел на облака, оранжевые от света уличных фонарей. Облака быстро летели по небу.

– Тут много странного дерьма творится. Возьмите на счастье.

– Я уже перестала в него верить.

– Я тоже. Храни вас Господь, и еще раз спасибо.

Зажав в руке серебряную пулю, я искала подходящие слова, но Стокер уже наклонился над багажником, раскапывая пылесос и мусорный мешок. Для него ночь еще далеко не кончилась.

18. СНОВА ЛОНДЭН

– Я передала мистеру Парк-Лейну, что у вас геморроическая лихорадка, но он мне не поверил, – сказала администраторша Лиз в вестибюле «Finis».

– Надо было сказать «грипп». Это правдоподобнее.

Лиз невозможно было смутить.

– Он оставил вам вот это.

Она протянула мне конверт. Меня так и подмывало сразу же бросить его в мусорное ведро, но я испытывала неловкость из-за того, что накануне устроила ему нелегкий вечерок. В конверте оказался билет на «Ричарда III», которого давали каждую пятницу в театре «Риц».

– Когда вы в последний раз куда-нибудь с ним ходили? – спросила Лиз, уловив мою нерешительность.

Я подняла взгляд.

– Десять лет назад.

– Десять лет? Идите, дорогая. Большинство моих парней через десять лет не вспомнили бы, как меня зовут.

Я посмотрела на билет. Представление начиналось через час.

– Поэтому вы и уехали из Суиндона? – спросила Лиз, жаждавшая хоть чем-то помочь.

Я кивнула.

– И все время хранили его фото?

Я снова кивнула.

– Понятно, – задумчиво протянула Лиз. – Пока будете переодеваться, я вызову такси.

Это был хороший совет, и я побрела к себе в номер, быстро приняла душ и перебрала все наряды в своем гардеробе. Собрала волосы, распустила, снова подобрала, пробормотала: «слишком по-мальчишески», сняла брюки и надела платье. Выбрала серьги, подаренные мне Лондэном, и заперла пистолет в комнатном сейфе. Едва успела провести по векам карандашиком, как водитель такси вызвал меня на улицу. Это был отставной моряк, который отвоевывал Балаклаву в 61-м. Мы поболтали о Крыме. Он тоже не знал, где будет произносить речь полковник Фелпс, но если узнает, сказал он, освищет оратора так, что мало не покажется.

«Риц» сильно обветшал. Вряд ли его красили хотя бы раз со времени моего последнего визита. Золоченая алебастровая лепнина вокруг сцены запылилась, занавес украшали потеки от просочившейся дождевой воды. В течение пятнадцати лет здесь не ставили ничего, кроме «Ричарда III», сам театр не имел труппы – только рабочие сцены да суфлер. Всех исполнителей выбирали из зрителей, которые столько раз видели постановку, что знали текст от корки до корки. Прослушивание проводилось за полчаса до начала спектакля.

Порой играли сезонные гастролирующие актеры и актрисы, правда, никогда по контракту. Если они в пятницу вечером бывали свободны – возможно, после представлений в трех других суиндонских театрах, – они могли прийти и обратиться к менеджеру, доставив нежданное удовольствие и зрителям, и участникам постановки. Всего неделю назад местный Ричард обнаружил, что играет в паре с Лолой Вавум, гастролировавшей соло в музыкальном переложении пьесы «Холостяк из Ладлоу» суиндонского розлива. Вот уж точно подарок судьбы: теперь парню месяц не надо будет платить за обед.

Лондэн ждал меня у театра. Оставалось пять минут до подъема занавеса, менеджер уже набрал нужных актеров и еще одного в запас, на случай если вдруг у кого от нервов случится медвежья болезнь.

– Спасибо, что пришла, – сказал Лондэн.

– Да, – ответила я, целуя его в щеку и вдыхая запах лосьона после бритья.

Это был «Бодмин» – я узнала резковатый букет.

– Как первый рабочий день? – спросил он.

– Похищения, вампиры, убийство подозреваемого, потеря свидетеля, меня пытался прикончить «Голиаф», да еще и шину пропорола. Обычное дерьмо.

– Шину? Правда?

– Ну, не совсем. Я немного преувеличила. Послушай, извини за вчерашнее. Наверное, я слишком серьезно отношусь к работе.

– Если бы было иначе, – кивнул Лондэн с понимающей улыбкой, – я бы начал беспокоиться. Пойдем, сейчас поднимут занавес.

Он привычно – я страшно любила этот жест – взял меня под руку и повел в зал. Театралы шумно болтали, яркие костюмы потерпевших неудачу конкурсантов придавали зрелищу привкус праздника. Я ощутила в воздухе электричество и поняла, как мне этого не хватало. Мы отыскали наши места.

– Когда ты был тут в последний раз? – спросила я, когда мы удобно устроились в креслах.

– С тобой, – ответил Лондэн.

В следующий миг он встал и с жаром зааплодировал, я последовала его примеру, а занавес с тяжелым скрипом раскрылся.

Ведущий в черном плаще с красным подбоем выплыл на сцену.

– Приветствуем всех фэнов «Ричарда Третьего», всех, кто любит Уилла, в театре «Риц» города Суиндона! – (Барабанная дробь). – Ради вашего УДОВОЛЬСТВИЯ, ради вашего НАСЛАЖДЕНИЯ, чтобы дать вам НАЗИДАНИЕ и доставить РАЗВЛЕЧЕНИЕ, ради ШЕКСПИРИФИКАЦИИ народонаселения мы представим перед вами уилловского «Ричарда Третьего» – для зрителей, перед зрителями, силами ЗРИТЕЛЕЙ!

Толпа радостно зааплодировала, и он поднял руки, успокаивая аудиторию.

– Но прежде, чем мы начнем… Поприветствуем Ральфа и Тэю Суонэйвон, которые пришли сюда в Двухсотый раз!

Толпа устроила овацию Ральфу и Тэе, вышедшим на авансцену в костюмах Ричарда и леди Анны. Они поклонились зрителям, которые засыпали их цветами.

– Ральф играл гадкого Дика двадцать семь раз, а Тэя тридцать один раз представала здесь леди Анной и восемь – Маргаритой!

Зрители топали ногами и свистели.

– Итак, в честь их двухсотого спектакля они впервые будут играть друг с другом на одной сцене!

Актеры почтительно раскланялись, и зрители снова зааплодировали, занавес закрылся, его заело, он поколыхался, чуть приоткрылся и закрылся окончательно.

Повисла недолгая пауза, а затем занавес явил нашему взору Ричарда, расположившегося в углу сцены. Он хромал взад-вперед вдоль рампы, злобно поглядывая на зрителей поверх мерзкого накладного носа.

– Переигрываешь! – крикнул кто-то с галерки. Ричард открыл было рот, чтобы начать монолог, и весь зал хором произнес:

– Когда же солнце зиму обратило?

– Сегодня, – ответил Ричард с жестокой улыбкой, – солнце Йорка превратило…

В канделябрах высоко над головой зазвенел смех. Спектакль начался. Мы с Лондэном веселились вместе с остальными. «Ричард III» – из тех пьес, которые не подчиняются закону всеобщей энтропии: ею можно наслаждаться вновь и вновь.