Не буди лихо (СИ) - Стрельникова Александра (бесплатные полные книги .TXT) 📗
— Ты понимаешь, Иван, этот подонок обыскал Олега, просмотрел все его бумаги, естественно, нашел нож, а после просто использовал его как… как кнопку! Приколол им к груди живого еще человека документы, которые вытащил из его же карманов! Как объявление к забору!
— Зачем?
Это выглядело такой изощренной, а главное ненужной жестокостью, высокомерным презрением к чужой жизни, что повидавший всякое Иван почувствовал, что его замутило. Еще хуже ему стало, когда Кошкарев продолжил рассказ. Врач, осматривавший Олега там, на улице, осторожно перевернув его тело на бок, обнаружил на затылке большую рваную рану. Сквозь кровавую кашу из раздробленных костей, слипшихся волос, плоти было видно серое вещество мозга… Удар, судя по всему, нанесли чем-то вроде кочерги, железного прута или лома. И с ужасающей силой.
Иевлев был в глубоком обмороке, из которого его не вывело ни извлечение ножа с последующей обработкой раны, ни транспортировка в больницу, ни подготовка к операции, начавшейся сразу после этого.
— Так он жив? — Чемесов радостно встрепенулся.
— Он все еще на операционном столе, Ванюша. И врачи не обнадеживают. Скорее всего, даже если он и переживет операцию…
— Кто оперирует? — перебил Иван.
— Вызвали какое-то светило. Вежливый такой, деловитый. Посреди ночи подняли с постели, а вид такой, как только что от модного портного. Приехал мало того что со своей бригадой, привез даже, представь себе, свой собственный инструмент и, что самое главное — специальную широкую такую подставку, которую ему поставили у операционного стола, сам-то он мелкий.
Чемесов откинулся на спинку, испытав хоть какое-то облегчение.
— Это Никита Быстрицкий.
— Ты знаешь его?
— Очень хорошо, как и Олег. О господи, дядя Женя, у меня все это в голове не умещается. Ведь всего четыре часа назад Олег сидел у меня дома, пил чай…
— Вот как? Выходит, ты был последним, кто видел его.
— Не я. Кто-то успел повидаться с ним после меня.
— Куда он собирался идти от тебя?
— Домой, но, зная его, я бы не удивился, если бы он рванул на службу, составить запросы, о которых мы говорили с ним…
Вдруг Иван почувствовал новую волну озноба. «Или же он мог вернуться на Ордынку, к дому графини Орловой, за которым следил сегодня вечером» — продолжил он уже про себя.
Когда они подъезжали, Иван увидел, что в начальственном кабинете действительно горит свет. Его ждали.
— Господин Чемесов, как я понимаю, вы уже в курсе последних событий?
— Да.
— Расследование этого злосчастного дела стало уже притчей во языцех. «Делом Орловых» интересовались даже из Санкт-Петербурга. Надеюсь, вы понимаете, что это значит?
Иван вздохнул.
— Да.
— По зрелом размышлении, я пришел к тем же выводам в отношении вас, что и господин Иевлев. Та запонка была действительно подброшена с целью скомпрометировать вас и тем самым устранить от расследования. Следующий, назначенный на это дело следователь был уже устранен физически! Воплощенный непрофессионализм! Неужели все мое управление теперь будет тщетно пытаться изловить одного мерзавца? Стыд и позор!
— Согласен, — сказал Иван и тоскливо взглянул в окно на занимающийся рассвет.
— Так вот, господин Чемесов, я своей властью возвращаю вас к расследованию серии этих преступлений, к которым теперь, судя по всему, прибавилось и убийство старшего судебного следователя Иевлева.
— Он еще жив!
— Что?
— Олег Иевлев еще не умер!
— Простите. Должно быть меня неверно информировали. Но в любом случае это все, что я хотел вам сказать. Можете быть свободны.
Однако когда Иван уже взялся за бронзовую ручку добротной дубовой двери, его окликнули вновь.
— И вот что, господин Чемесов, если в ближайшее время этот человек или эти люди не будут пойманы, я хочу видеть на своем столе ваше прошение об отставке. Надеюсь, вы понимаете меня правильно.
— Слушаюсь, — ответил Иван и вышел.
Кошкарев с нетерпением ждал его.
— Вот что, дядя Женя, заготовь-ка ордера на обыск в особняках Орловых и генеральши Коноплевой, где гостят ее родственники из Рязани. Церемонии окончились.
— Да где ж я их сейчас подпишу Иван?
— Где хочешь! Подними с постели всех чинуш, и пусть подпишут! В конце концов, не одни мы на службе государевой. Когда все будет готово, меня найдешь в больнице, у Олега…
Операция только-только завершилась, когда Чемесов подошел к операционной. Серый от усталости Никита Быстрицкий курил в коридоре, зажав сигарету хирургическим зажимом.
— Ну как? — волнуясь, спросил Иван.
— Зашивают.
— И?
— Не знаю, Иван. Ранение тяжелейшее. Даже если все пойдет более или менее, Олег рискует остаться идиотом на всю жизнь. Или превратится в младенца, который даже не помнит, как его зовут. Придется заново учиться ходить, говорить, есть… Или кома… В общем гадостей полный джентльменский набор.
— Но может…
— Может. Говорят, наш создатель тоже много чего мог — по воде, аки посуху, и все такое.
За дверью операционной послышался шум, хирург отступил в сторону, потянув за собой Чемесова. Двустворчатые двери распахнулись, и два санитара выкатили в коридор медицинскую каталку, на которой лежал Олег. Иван пошел рядом. Лицо Иевлева покрывала восковая бледность. Голова, окутанная плотным коконом из бинтов, выглядела какой-то бесформенной, кукольной.
Боль, ярость, негодование тугим колючим клубком ворочались в душе Чемесова. Он ухватился за каталку так крепко, что санитары были вынуждены остановиться и, склонившись к другу, зашептал, надеясь, что, как бы далеко ни был Олег, он услышит его.
— Я обязательно поймаю этого гада. И на сей раз не позволю никаким чувствам помешать мне в этом. Видит бог, и так пострадали слишком многие. Ах, дружище, если бы ты мог рассказать, что же произошло с тобой! Зачем ты опять пошел на эту чертову Ордынку? Что ты еще хотел увидеть там?
— Он все равно не слышит тебя, Иван. Позволь этим молодым людям отвезти его в палату, — Быстрицкий мягко взял Чемесова за локоть.
— Я виноват в том, что произошло с ним.
— Каким же это образом? Ты сам только сегодня утром вышел из больницы. Не бери на душу чужой грех, Ванечка, никому от этого легче не станет.
— Он взялся за это расследование, чтобы помочь мне выбраться из той идиотской ситуации, в которую я сам поставил себя своей тупостью, неумением, неспособностью разобраться…
— Иван! — Быстрицкий сменил тон, и теперь его голос был резок и требователен. — Ты немедленно перестанешь устраивать здесь сцену. Черт меня дери! Тебе что — как истеричной бабе нужно отвесить оплеуху, чтобы привести в чувство?
— Прости! Спасибо, Никита, — Чемесов спрятал в ладони лицо, постоял так, а потом, словно смахнув с него невидимую паутину боли, вины, переживаний, бесстрастно взглянул на друга. — Если будут какие-то известия о состоянии Олега, меня можно будет найти в особняке графини Орловой, а позднее — на службе. Не обессудь, что доставил тебе…
— Иди уж! — перебил его Быстрицкий. — И запомни — ты и только ты способен наказать мерзавца, который сделал подобное с Олегом.
Он легонько подтолкнул в спину огромного по сравнению с ним Ивана и долго смотрел ему вслед, искренне переживая за этого большого человека с такой чувствительной, ранимой душой…
Глава 10
Александру разбудили очень рано, и она никак не могла прийти в себя.
— Что случилось, нянюшка?
— Да кто ж его знает, деточка? Полиции полон дом. Всюду лезут. Копаются в вещах, даже дрова на кухне перебрали, чтоб им пусто было! И этот одноглазый черт тут. Опять пальто не снял.
Александру всегда забавляло и поражало умение няни одним каким-то штрихом, одним коротким замечанием охарактеризовать человека или его настроение. Действительно, то, что Иван Димитриевич не снял свое любимое пальто, говорило о многом. Только совсем недавно Чемесов стал чувствовать себя в ее доме не судейским чиновником, который лишь выполняет свои служебные обязанности, а желанным гостем, и его верхняя одежда — его своеобразный защитный кокон, стала оставаться на вешалке в прихожей. Теперь что-то вновь переменилось. Но пока графиня не спустилась вниз, она и представить себе не могла до какой степени. Миша и Игорь Викентьевич уже были здесь. Она рассеянно улыбнулась им и поискала глазами Ивана, но его не было в гостиной.
