Дым и зеркала (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна (читать хорошую книгу txt) 📗
Но сразу разобраться с проблемой не удалось. Случилось неожиданное.
— Рай?! — потрясённо выдохнул Дагор при виде госпожи адъютанта. Женщина, вдруг звонко и как-то по-девчачьи рассмеявшись, бросилась к нему.
— Подумать, какие люди! Горе! — воскликнула, мгновенно растеряв свою сосредоточенную отстранённость, Хасар, повисая на сыскаре; он подхватил её, сжал в крепких объятьях. Лицо мужчины буквально озарила улыбка, какой я прежде у него никогда не видела.
— Живая… Но как?! — пробормотал следователь, не выпуская женщину из рук.
— Боюсь показаться неоригинальной, но не задать этот глупый вопрос не могу. Вы что, знакомы? — озадаченно разглядывая скульптурную композицию, спросила Иффа.
— Да, мы учились вместе, — радостно проговорила Хасар.
А мне вдруг нестерпимо захотелось развернуться и уйти. Просто уйти, куда угодно, лишь бы подальше. В груди разливалась тяжёлая ноющая боль, как будто рёбра сжали чьи-то безжалостные и очень сильные руки. От боли потемнело в глазах, и, наверное, только это остановило меня от немедленного бегства: очень не хотелось прямо сейчас упасть в обморок или просто упасть, привлекая к себе всеобщее внимание.
— Привет, Рай, — прозвучал незнакомый мужской голос. Видимо, тот Целитель тоже был знаком с Разрушительницей. — Не знал, что вы так хорошо друг друга знаете.
— О, привет, Тахир!
Странно, но совсем не было слёз. Просто очень-очень много боли и ощущение, что меня в очередной раз предали; легко, походя, даже не обратив внимания. Как всегда.
Глупо. Я понимала, что это глупо, что я сама во всём виновата, что этот человек мне вообще никто, что он мне ничего не должен, не обещал и не предлагал, и вряд ли вообще воспринимал меня иначе, чем следственный объект. Только понимание этого не просто не помогало, скорее усугубляло отвратительное состояние.
Я всё ждала, что боль хоть немного утихнет, как это обычно бывало, но она почему-то не спешила идти на убыль. Даже как будто усиливалась, расползаясь по всему телу. Каждый кусочек тела будто рвался куда-то, силясь отделиться от остальных. Я рассыпалась.
Подняла ладонь к лицу, и почти без удивления увидела, как она истончается, мелким песком осыпаясь на пол. В пыль обращались руки, лицо, душа. Кажется, весь мир вокруг меня начал осыпаться, медленно и бесшумно, как тает лишившаяся подпитки иллюзия. Моя иллюзия. Мой мир, которого на самом деле никогда не было; не было ничего, во что стоило верить, и больше не было ничего, ради чего стоило жить.
Одно радовало в этой мучительно болезненной круговерти: страхов уже тоже не было, потому что не было памяти.
— Лейла? — встревоженный женский голос.
Чей? Уже не помню. Да и какой смысл вслушиваться в слова, если это всего лишь предсмертная агония, видения погибающего разума.
— Проклятье! — мужской голос, незнакомый и полный злобы. Я ощутила прикосновение чьих-то рук, бледное и почти неуловимое на фоне боли. Я медленно утекала сквозь чьи-то пальцы, до которых мне не было никакого дела. — Ну, нет, девочка, не в моём присутствии, — зло прошипел мужской голос. — А вы что стоите? Вон пошли! ВСЕ ВОН! Проваливайте к Страннику в задницу, идиоты!
Какие-то испуганные голоса, возгласы, шорохи и шаги. Я уже не могла вслушаться в отдельные звуки и понять, что происходит. Я исчезала. Вместе с тем, кто держал меня в руках, медленно тонула в зыбкой иллюзии пола, тоже превращавшегося в тонкий песок.
— Постой, постой, сейчас. Потерпи немного, сейчас я тебе помогу, — торопливый, не на шутку встревоженный голос. Запястье обожгла боль чуть более сильная, чем остальная, жившая в моём теле.
И вдруг поднялась буря.
Рассыпающийся в пыль мир и то, что раньше было моим телом, поднял ветер и закрутил в жалящие плети вокруг меня, вокруг чужих жёстких ладоней, одна из которых поддерживала мою голову, а вторая держала запястье. А потом моих губ коснулись осторожные губы, и это ощущение неожиданно ослабило боль. Я потянулась навстречу, — безотчётно, почти отчаянно. Это был не поцелуй; через вкус чужих губ в остатки лёгких вошёл холодный воздух со вкусом металла и соли. А вместе с ним — чужая Воля.
Кто-то могущественный, всезнающий и спокойный, как высокое прозрачное небо, одним своим желанием убрал боль и принялся аккуратно и кропотливо собирать меня из песка. Как дети лепят песчаные замки, только сложнее, тоньше и гораздо уверенней.
Было не больно, но странно. Я не сопротивлялась, прислушиваясь к необычным ощущениям, и всё ещё чувствуя на губах вкус солёного железа. Темнота забвения тоже пришла откуда-то извне, сопровождаемая тихим шёпотом:
— Ну, вот почти и всё, совсем немного осталось. Сейчас надо отдохнуть, а потом всё будет хорошо. Слышишь? Спи, всё будет хорошо, всё будет замечательно. Обещаю, больше никакой боли.
И я поверила, потому что больше всего на свете хотела поверить. И растворилась в темноте.
— Идиоты! — тихо рычал где-то совсем рядом смутно знакомый голос. — Кретины! Кровники, пальцем деланные! За каким кинаком вы такие нужны вообще?!
— Мы не знали, — низкий мужской голос из-за сквозящего в нём чувства вины звучал очень странно.
— Я заметил! Дебилы! Вас оправдывает только возраст, но если вы и в нём такие идиоты, дальше можно не ожидать улучшения!
— Тар, ты слишком… — ещё один голос, очень тихий и хриплый, который я тоже не смогла вспомнить, хотя совершенно точно знала.
— А ты вообще заткнись! Тупой слепой ублюдок!
— Тар! — в хриплом голосе прозвучало не столько раздражение, сколько удивление.
— Неблагодарная эгоистичная тварь! — припечатал злой. — Ты её своей слепотой чуть не угробил, идиот, а она полжизни тебя с того света тащила!
— В каком смысле? — хором, два мужских голоса и два женских.
— А ты вообще уйди отсюда, и чтобы я тебя рядом с ней в ближайшем будущем не видел! И вообще, ну вас к кинаку в задницу, я её лучше с собой увезу, там ей спокойней будет.
— Это опасно, её пытались убить.
— Я заметил! — саркастично огрызнулся злой. — Уродственнички кровные! — голос окончательно сорвался на разъярённое шипение.
Ничего не понимая, но желая всё-таки разобраться в происходящем, я открыла глаза.
Первым, что я увидела, было совершенно незнакомое мне мужское лицо. Внимательно разглядев его, — прямой нос, красиво очерченные скулы, тёплые зелёные глаза, — пришла к выводу, что лицо это мне нравится. Кажется, ругался до этого именно он, но на меня смотрел с тёплым сочувствием и беспокойством, чем понравился мне ещё больше.
— Ну, здравствуй, кровница, — тонкие губы растянулись в живой искренней улыбке, и я неуверенно улыбнулась в ответ. Люблю людей, у которых от улыбки лицо буквально начинает сиять.
— Кто ты? — спросила я, удивляясь слабости и неуверенности собственного голоса.
— Ах да, где моё воспитание, — продолжая улыбаться, мужчина виновато хмыкнул. — Тахир, для тебя — Тар, Тир или Хар, как больше нравится.
— Мне нравится Тар, — решила я.
— Лейла, как ты себя чувствуешь? — вмешался ещё один голос, и в поле моего зрения появилось новое действующее лицо.
— Бьорн? — опознала я, слегка озадаченная выражением тревоги на лице Материалиста. Завозилась, пытаясь осмотреться. Тар, заботливо придерживая меня за плечи, помог сесть. Оказалось, сидели мы на полу, причём я до этого полулежала в объятьях мужчины. Оглядевшись, обнаружила неподалёку весьма взволнованную Иффу, рядом с ней — бледную и напуганную Тарью. Несколько в стороне маячила мрачная тень хмурого подполковника Зирц-ай-Реттера. При взгляде на него в груди больно кольнуло, но я так и не поняла, почему. — Что здесь случилось?
— Понятия не имею, — растерянно и виновато пожал могучими плечами друг. — Фьерь прибежала и сказала, что тебе плохо.
— Сейчас расскажу, — ободряюще улыбнулся мне Тар, поднимаясь на ноги. При этом он продолжал бережно придерживать меня за плечи. — Попробуй встать. Только осторожно, держись, — поддерживая под локти, он без особого усилия и без малейшей помощи с моей стороны вздёрнул меня на ноги. Цепляясь за его предплечья, я с некоторым недоумением обнаружила под тонкой тканью рубашки крепкие мышцы опытного воина, привыкшего к тяжести боевого клинка. — Ну, как? Не мутит, ноги держат? — спросил он, медленно разжимая руки и разводя их в стороны.
