Операция «Химера» (СИ) - Дремич Лан (прочитать книгу txt) 📗
— Бегу–бегу, — заорала Марь Филипповна через коридор, пропуская Роя с табуретками, очевидно, опасаясь, что Вера Дмитриевна, не получив срочного ответа, так же деликатно, как делает все остальное, вздохнет, развернется и уйдет. — Верочка, проходи, — рассыпалась она в прихожей, — вот сюда, на кухню, редисочку положи, я потом ее сама почищу–нарежу, а ты, Адочка, моя хорошая, ножки вытерла? Так беги в ванную, скорее, руки мой. За стол, все за стол! — скомандовала она, ощутимо повысив градус нервозности до критического.
Ну точно, психованные. Будто не в тесном домашнем кругу посидеть собрались и за жизнь поговорить, а военный парад проводить, и после фуршет для захватчиков устраивать. Откуда столько шума? Все же свои, за исключением Роя, который уже не знал, что сделать, чтобы дать понять, что в роли инспектора он совершенно адекватен.
Ещё, что ли, салата с газировкой, то есть, окрошки, похлебать? Только теперь уже на глазах у всех собравшихся, чтобы в племя приняли.
— Самогон, — подсказал из своей импровизированной переноски Ерик, передав изображение пузатой емкости, мирно дожидающейся своей участи на столе у завхоза.
— Да у меня при внедрении в банду упырей таких сложностей не возникало, — пожаловался ему Рой, громоздя попутно табуретки на указанные Марь Филипповной места.
Сочувствия не дождался, потому как Ерик, похоже, приехал на конечную станцию.
— А мне доктор в нашей больнице говорила, что у каждого должно быть свое полотенце, — с непосредственностью самой юной молодости выдала Ада, ворвавшись в комнату и с разгона едва не налетев на стол.
Энергия из нее била ключом, девочка разве что не подпрыгивала на ходу, хотя очень старательно себя сдерживала — Рой ее усилия отчетливо ощущал.
— Доктор погорячилась, — возразил он, пока Марь Филипповна с Верой Дмитриевной застыли в дверях, остро переживая момент неловкости из–за отсутствия в ванной ведомственной тридцать третьей достаточного количества полотенец для всех гостей дорогого инспектора. — По новейшим исследованиям абсолютная стерильность хороша лишь в операционной, — продолжил свою мысль Рой. — А в обычной жизни излишняя забота о чистоте приводит к нарушениям в работе иммунной системы подрастающего поколения.
— Это вы с кем сейчас говорили? — восхищенно спросила Ада, крутнувшись на месте так, что недлинная юбочка на миг встала колоколом. Ради неожиданной вечеринки Вера Дмитриевна принарядила дочку в цветастое платье, явно очень им обеим нравящееся.
— Точно, Адочка, — спохватилась Вера Дмитриевна, — нам с тобой врачи в городской больнице тоже что–то такое рассказывали, помнишь? Когда советовали пол хлоркой с марганцовкой три раза в день не мыть. Извините, — мельком кивнула она Рою, пока тот наблюдал представление под названием «ромашки спрятались, поникли лютики» в исполнении жизнерадостной Ады, — мы не любим вспоминать о прошлом.
Рой впервые сталкивался с ребенком, сознательно отказывающимся поговорить о выпавших на его долю испытаниях. Обычные дети, дай только возможность, с удовольствием живописуют всякие страшные ужасы вроде всмятку разбитых коленок и вылитых на них литрах зеленки. Похоже, девочке действительно серьезно досталось. Не преувеличила Марь Филипповна, когда расписывала целительность местного свежего воздуха и в качестве примера привела выздоровевшую дочку Веры Дмитриевны.
— Ох, да что же мы стоим, — всплеснула руками Марь Филипповна, — к столу, все к столу! Вы, дорогой Рой Петрович, сюда садитесь, на стульчик, во главе, так сказать, стола, я рядом с вами сяду, ухаживать буду, Верочку, то есть, Веру Дмитриевну, вместе с девочкой с другой стороны посадим, на тубареточки…
Вокруг стола самоорганизовалась небольшая модель стихийного столпотворения. Один физрук не спешил опробовать выделенное ему место — так и сидел в жестком кресле. Очевидно, набирался храбрости перед повторением подвига сказочной принцессы.
— А молотка тут не найдется? — поинтересовался Рой, придирчиво осмотрев табурет, лично придвинутый для Веры Дмитриевны.
— Вам зачем? — удивилась Марь Филипповна.
— Статую с вас ваять. Из подручных средств, — услужливо вмешался Ерик, оставленный со своим заданием на произвол судьбы, в смысле, на полное его усмотрение. — Как думаешь, может, в ботинок ему вцепиться, чтобы понял, что мне тоже очень понравилось, и уходить я не хочу? — перед мысленным взором мелькнула картинка: сидящий на корточках завхоз-Николай, не особо спешащий вытряхнуть Ерика из кепки.
И все это на фоне лопухов, репейника и клонящегося к закату солнца.
— Только не зубами, — поспешно скомандовал ему Рой. В самом деле, с прокушенным ботинком сложно поверить, что это от нежелания расставаться. — Да тут шероховатость какая–то, я бы ее убрал, — пояснил он вслух Марь Филипповне.
— Да не зубами, конечно, лапками, — досадливо передал Ерик.
— Молотка нет, — одновременно с ним покаялась Марь Филипповна. — Только у завхоза спрашивать, он у нас мужик мастеровитый, наверняка и молоток найдется, и пила, и даже дрель. Хотите, я быстренько сбегаю?
— Не переиграй, — предостерег Рой напарника. — Не надо бегать, — остановил он Марь Филипповну, точно зная, что беготня ничего не даст: завхоз Ериком занят, прощание славянки устраивает. — Лучше здесь найдите что–нибудь тяжелое, — Рой подмигнул встрепенувшемуся физруку. — Есть тяжелое?
— Тяжелое есть, — оживилась Марь Филипповна. — Вазочка хрустальная, вон, в шкафу на полочке стоит. Давеча на ногу управдому нашему свалилась, думали, перелом будет, ан нет, ушиб средней тяжести, как в больнице сказали. Неделю потом забинтованный ковылял, и еще полгода на процедуры бесплатные ходил, а вазочке хоть бы хны. Ей попробуйте, — предложила она.
— Легко, — снова переглянувшись с ошалевшим Димитрием, ухмыльнулся Рой.
ГЛАВА 14. Кому банкет, кому работа
Судя по реакции большей части собравшихся, некоторые двинутые оказались немного меньшими психами, чем предполагалось изначально. Вера Дмитриевна тоже не слишком разделяла оптимизм Марь Филипповны в отношении вазочки, на поверку оказавшейся чем–то средним между пепельницей и миниатюрной копией стандартного надгробья. Кстати, действительно хрустального.
Сама Марь Филипповна, этот убийственный вариант и предложившая, между прочим, под шумок куда–то смылась.
А, нет, вернулась:
— Полотенчиками! Полотенчиками на всякий случай оберните, — вкатившись обратно с ворохом разноцветных махровых тряпок, задыхаясь, предложила она. — Ежели все–таки хрустнет, вазочка–то, чтобы вы ручки свои не порезали! Ох!
Вытряхнутый, наконец, из кепки Ерик, катался вокруг облюбованного армейского ботинка — правого, кажется — от хохота промахиваясь, но честно норовя вцепиться в него всеми четырьмя лапками.
— Изо… изоленту попроси, обмотать для крепости, — подергивая изображением, веселился он.
— А я камень на кухне видела, — звонко сказала Ада, ловко ввинтившись между Роем и Марь Филипповной, накручивающей полотенца на обреченную пепельницу–надгробье. — Он большой и тяжелый, может, тоже подойдет?
— Точно! — ахнула Марь Филипповна, едва не выронив весь полотенцевый кокон вместе с опасным содержимым. Помня о печальной судьбе раненого управдома, Рой, на всякий случай, подставил сразу обе ладони для страховки. — Это же гнёт! Гнётик там лежит, для засолки! А я все думала, куда же я его засунула! Держите, — упустив полуобмотанную пепельницу в раскрытые ладони ничего не понимающего Роя, она опрометью рванула из комнаты.
В полете, даже в таком коротком, несостоявшийся молоток набрал еще немного веса, едва не потянув с собой Роя по приземлении.
— Вот! — тут же телепортировавшаяся обратно удивительная боевая женщина гордо предъявила… булыжник.
Насколько Рой успел приобщиться в штабе к местной культуре, здесь такое называли как раз оружием пролетариата, а никак не гнётом. Похоже, в исторических справках, посвященных среднему востоку, скрывалась масса мелких неточностей, если не откровенных ошибок. Ну, или психоз слишком стремительно прогрессировал за последние полстолетия.
