Пыльные окна (СИ) - Игнатьев Сергей (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
Я замедлил движение.
— Говорю, то что вы там показали. — продолжал мальчишка. — Вот это был высший класс! Раскидали этих жлобов только так. У того серого типа, который на питона похож, челюсть аж отвисла. Только вы мне объясните, Алексей, почему вы так с Максимом Георгиевичем? Ведь он же ваш друг. И он ведь хороший человек, разве нет?
— Очень хороший. — подтвердил я, борясь с тошнотой. — И очень амбициозный. Дай ему волю, он весь мир таким хорошим сделает. Под себя перекроит. Альтруист.
Мальчишка покосился на меня.
— И девушка вроде ничего. — добавил он несколько смущенно.
Это да. Очень даже ничего.
Ничего личного.
— А вот эти, тот тип в сером, и лбы с пушками — они же вроде тех уродов, которые меня похищали?
— Ты это почувствовал? Или просто мнение?
Становилось чуть полегче. Я жадно втягивал в легкие холодный воздух. Остановился, потер поясницу. Не свалится бы на полдороге.
— Ну да, почувствовал. Сразу как увидел. Знаете, я смотрю на них, и такой как будто бы озноб проходит. Ну вроде как я простудился и температурит меня.
— Это нормально, Дима. Просто ты начинаешь проявляться.
— Чего я начинаю?
— Это довольно сложно объяснить, — я помедлил, подбирая слова. — Понимаешь, есть такие люди, у которых от природы талант. Ну например, очень хорошие художники. Есть у тебя любимый художник?
— Ну этот, — Дима пожал плечами. — Шишкин, типа.
Эх, педагог из меня никакой.
Но ведь как-то надо вводить парня в курс дела.
— Ну пусть Шишкин. Вот у него есть замечательный талант писать картины. Люди смотрят на них, ощущают радость или грусть — в зависимости от того, что заложил в картину художник, когда ее писал. Чувствуют эмоции, понимаешь? Но не так, чтобы сразу начинать плакать навзрыд или радостно скакать кругами посреди галереи. А на уровне легких ощущений.
— Так. — Дима кивнул.
— А теперь представь, что есть еще один условный человек. И его заключается в том, что он, глядя на картину, может с огромной точностью определить, какое настроение и какие эмоции испытывал художник, когда накладывал кистью каждый отдельный мазок.
— Сомневаюсь.
— Верю. А теперь приходит еще один посетитель галереи, подходит к картине, и все заложенное в нее настроение забирает себе.
— И картина превращается в пустой кусок картона, да? Ха, забавная тема.
— Нет, картина остается картиной. Но одни люди видят в ней мазки, который художник делал с хорошим настроением, а другие видят мазки, которые он делал, уже заканчивая ее, когда на улице была плохая погода, и потому настроение у него было не очень. И вот кто-то из этих странных людей берет из картины радость, а кто-то грусть, тоску, досаду…
Я нес околесицу, и сам чувствовал это. Но как было объяснить ему то, чему нас учили несколько лет?
На что нас натаскивали как служебных собак. Макса, Фролова, волкодавов-проводников, и нас, индикаторов-ищеек.
— А кто-то просто смотрит на картину, — пробормотал я. — стоя посреди выставки. А рядом с ним стоит другой человек, и при этом пьет из него эмоции, все до последней капли… И вот этому, из которого выпили эмоции, потом станет очень плохо. А тому, кто пил — наоборот, отлично. Таких мы называем «минусами». Потому что они отнимают, понимаешь?
— Значит вы плюсы?
— Не совсем. — я поморщился от нового приступа боли в спине, замедлил шаг. — Мы берем из той картины, о которой я говорил. А из людей мы стараемся не брать. А если и берем, то тогда стараемся отдавать больше, чем взяли. Поддерживать баланс.
— Ну ясно. — сказал Дима. — Кроме одного. Вот а кто нарисовал всю эту картину? Со своим плохим и хорошим настроением.
Вот ты и нарисуешь, чуть не вырвалось у меня. Если ты действительно Вектор.
Я попытался подобрать нужные слова, но мальчик меня опередил.
Он бил в самое яблочко. Он был способный.
— И кстати, — Дима остановился, требовательно посмотрел на меня. — зачем вам понадобился я? Зачем? Что вы хотите от меня?
— У тебя есть талант. Очень редкий.
Он кивнул.
— Максим Георгиевич уже пытался говорить со мной об этом. Под гипноз меня два раза загонял. Хренотенью какой-то заставил заниматься, кляксы разглядывать и кружочки с треугольничками сопоставлять. Но толком так ничего и не объяснил. Эти помешали, со своим снотворным на платке.
— Тебе не холодно? — я попытался съехать с темы разговора.
— Нет, нормально. Далеко еще?
— Почти пришли, вот видишь забор.
— Ага. Ну так вот, я-то вам зачем? Я что, тот человек, который вытягивает из картины добрые мазки? Или наоборот? Объясните мне.
— Прежде всего, ты тот, кто умеет видеть в мазках настроение. — сказал я. — А кем ты станешь в дальнейшем, покажет время.
Некоторое время мы шли в тишине.
— А когда вы с этим чуваком в темных очках в квартире сцепились, и он в стену впечатался, или когда те мужики по лестнице скатились, это тоже из-за мазков с разным настроением?!
— Это побочный эффект. — сказал я. — Энергию можно фокусировать на вот таком примитивном уровне. Но это в тех случаях, когда уже не хватает слов.
— А Окна? — спросил он.
— В смысле, Окна?
— Что они… что это такое? Максим показывал мне один раз. Это было довольно красиво. И необычно. Как будто из ничего лампочка зажглась.
Если бы я мог объяснить.
Я сам «проводник» лишь с сегодняшней ночи. Никто меня ничему не учил, не натаскивал и не тренировал. Просто я взял и раскрылся. На удивление дорогим моим товарищам.
И я уже не знаю, хорошо это или плохо.
Но вот то, что теперь все будет совершенно по-другому — факт.
— Окна — это выход в параллельное пространство. — я подвигал пальцами, подбирая слова. — Прорыв между мирами. Для того, чтобы сделать его, нужно вложить большое количество энергии. Он очень быстро затягивается, но при его раскрытии выделяется импульс такой силы, что сполна оплачивает затраты.
— И кто там, за этими окнами? Чужой с Хищником? Или может супермен летает?
— Я не знаю. — честно признался я. — Там свет… Или тьма. Смотря, кто открывает.
— Вы что, — мальчик недоверчиво улыбнулся. — Эти прорывы используете только для того, чтобы лупить другу друга по башке? На-армально…
А ведь я об этом даже никогда не задумывался.
Действительно, как-то и в голову не приходило.
Неужели это просто дармовой источник энергии и больше ничего?
Все эти удивительные возможности, всплески, отголоски огромной тайной силы.
И то, чем мы занимались, как использовали эту силу.
— А вы бы экспедицию отправили туда, в такое окошко. — порекомендовал Дима. — Ну как челнок с космонавтами. Или добровольцев не будет?
Я поежился. Мы почти подходили к гостинице, воздухом я уже надышался. Вроде полегчало. А вот от вопросов мальчишки снова поселился звенящий гул в висках.
— Добровольцы были. — сказал я. — И экспедиции. Только никто не вернулся.
— Почему? Они погибли?
— Неизвестно. Никто этого не знает. Понимаешь, это окна, а не дверь. В дверь можно зайти или выйти. А вот выйти в окно…
— Понятно. — сказал мальчишка.
Я не был уверен, что ему действительно понятно. Откровенно говоря, мне и самому было совсем непонятно.
— Это другая реальность, Дима. Неужели, нам мало своей собственной?
— Не знаю. — сказал он, ероша волосы. — Это вы меня научить должны, вы же умные.
Я вытащил из кармана резную фигурку, изображающую филина, протянул ему.
— Забавный. — Дима криво ухмыльнулся.
— Это тебе, на память. — сказал я. — Когда-то очень давно, один человек сказал мне, что эта штука помогает двигаться вперед и развиваться. И выбирать правильный путь.
Мальчишка повертел фигурку в руках.
— И как? Он вам помог?
— Надеюсь, что да.
9. Удачная сделка
Я собирался покинуть город засветло.
Никакого четкого плана действий я так и не смог выработать. Задание Черномора я выполнил — Максима нашел.
