Флэшбэк-2, или Ограбленный мир - Дембский Еугениуш (Евгений) (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
— Должна была быть утечка…
Он со всей силы ударил кулаком по колену:
— Не было. Это исключено. Но наверняка все станут думать именно так. Наша любимая родина будет скомпрометирована во всем мире, а ЦБР — в стране. Это конец.
— Не переживай уж так. — Я вернулся в кресло и все же закурил. — Чтобы существовало понятие справедливости, должна существовать несправедливость. Они неразрывно связаны друг с другом, одного без другого не бывает. До сих пор считалось, что, если исчезнут преступления, исчезнут и органы правопорядка. Может, сделать наоборот: начать с полиции, а преступность сама сдохнет?
— Утечка исключена, — повторил Дуг, не обращая внимания на мою блестящую мысль. Я решил поделиться ею когда-нибудь потом или с кем-нибудь другим. — Даже если бы она и была, никто, кроме нескольких человек, не знал всего плана. А не зная о нем, не удалось бы столь тщательно подготовить ограбление. У нас было предусмотрено пять маршрутов, лишь в последний момент комп случайным образом выбрал именно этот. Не-ет…
— Ну хорошо. Давай по-другому. Кем может быть преступник? Он должен отдавать себе отчет в том, что из-за масштабов кражи она становится, по сути, бессмысленным предприятием. Когда крадут одну или несколько картин, то это заботит главным образом пострадавшего, остальной мир — едва ли. Но здесь ограблен весь мир! И кому же он продаст добычу? Нет такого богача, который был бы в состоянии купить эти произведения искусства, нет страны, которая позволила бы себе приобрести хотя бы одно из них. Добыча есть, но радости от нее никакой. Примерно так, как если бы я похитил проститутку с сифилисом. Разве что… — вдруг возникла у меня мысль.
— Разве что какой-то коллекционер пополнил свое собрание.
— Об этом я как раз подумал, но, пожалуй, нет… Ведь рано или поздно кто-то увидит эти картины. Подобное невозможно скрыть… Сколько там было полотен?
— Две тысячи семьсот сорок два.
— «Зашибись!» — как говорит Фил… — Я откинулся на спинку кресла. — Дуг, можешь орать на меня сколько хочешь, но налей мне хоть капельку чего-нибудь покрепче. Сжалься…
Он посмотрел на меня невидящим взглядом, словно не понимая, что я сказал, или словно я совершил некое святотатство. В конце концов он встал и махнул рукой. Может быть, мне это только показалось, но его взгляд будто несколько оживился.
— Пока ты не начал писать, я даже представить не мог, что ты так много пьешь, — сказал он, открывая какую-то дверцу в стене. — Уже на четвертой странице ты должен лежать неподвижно, словно монорельс.
— Мне это уже говорили. Но, знаешь, когда некому дать в морду или нет рядом хорошенькой девочки…
— Вот именно… — Он протянул мне стакан. — Как Пима относится к твоим сексуальным похождениям на страницах книг?
— Так же, как и в жизни. — Я с удовольствием сделал глоток. — Она в них не верит.
— И правильно делает.
— И правильно делает.
— И ты много куришь…
— Да. Когда-нибудь брошу…
— Ну, тогда твои повести будут состоять из одних непристойных слов и драк.
— Буду писать экспериментальные романы. Ангажированные и артистичные литературные упражнения, скучные и нечитаемые, но имеющие своих ценителей.
— Но пока что желаю тебе написать очередную кровавую повесть о том, как ты разгадал тайну кражи тысячелетия.
— Ладно. Послушай…
Однако, вместо того чтобы начать говорить, я задумался. Какая-то мысль так и просилась на язык. Наконец мне удалось ее сформулировать.
— Дуг, у меня вопрос…
— Слушаю.
— Нет, у меня вопрос, ответ на который будет решением загадки.
— Надеюсь, это не «Кто это сделал?» или «Как это сделали?»
— Нет. Послушай, это прекрасный вопрос. Я им горжусь. Со мной это редко бывает, но…
— Давай вопрос! — рассерженно заорал он.
— Каким образом грабитель обеспечил себе безнаказанность?
— Каким образом грабитель обеспечил себе безнаказанность?.. — медленно повторил он.
— Да!
— Каким образом грабитель обеспечил себе безнаказанность…
— Именно. Иначе говоря: «Кто не боится всего мира?» Теоретически можно пофантазировать, что есть такая страна, которая живет в изоляции, не боится нас и далее нас не любит…
— Но Восток тоже ограбили…
— Ага… Ну, тогда по-другому: в какой-то изолированной стране, может в Албании, может в Хайдре или Ягоне, живет некий богач…
— Там нет богачей! — прервал он меня.
— Святая правда. Ну, значит, круг подозреваемых сузился.
— До нуля…
— До нуля… — Теперь уже я повторил его слова, не задумываясь над их смыслом. — Наверное, все же нет… — слабо возразил я.
— Оуэн, — Саркисян наклонился и своим любимым жестом ткнул в мое колено указательным пальцем, — я не предполагаю, что, выйдя отсюда, ты сразу же поедешь по некоему известному тебе адресу на своем любимом «бастааде», вооружившись семнадцатью разными стволами, от «элефанта» и «биффакса» до двух иглометов и так далее. Я не предполагаю, что завтра ты свалишь мне на стол несколько стальных кассет и ткнешь пальцем в сторону остальных во дворе. Но прошу тебя, брось все и подумай. У меня есть предчувствие, что рутина ничего не даст. Ты должен мне помочь…
Голос его не дрожал, но я чувствовал, что Дуг никогда и никого еще столь усиленно ни о чем не просил. Может быть, это была самая большая просьба в его жизни. И тем не менее меня слегка испугала ответственность, которую он взваливал на мои плечи.
— Если обещаешь мне дюжину бутылок «Хаус-баркера», я раскрою для тебя это дело, — небрежным тоном бросил я и вдруг почувствовал, что именно так и будет. Я поклялся, что посвящу этому всю оставшуюся жизнь, но найду вора.
Я пожал Дугу руку и вышел. Тот лее водитель отвез меня домой. Было шесть сорок. Поскольку дышу я несколько иначе, чем Фил, Пима не проснулась, когда я вошел в спальню. Я начал расстегивать рубашку, но понял, что заснуть все равно не смогу. Внизу зашипела дверь, выпуская собаку в сад. Сбежав по лестнице, я вышел из дома. Феба развлекалась, кусая за пятки мисс Купер, которая высаживала в землю усыпанный ягодами кустик клубники. Увидев меня, она улыбнулась. Я взглянул через плечо на окно комнаты Фила.
— Он так забавно удивляется каждый раз, когда находит клубнику у себя в саду… — сказала мисс Купер.
— Вот только не наберется ли он чрезмерной уверенности в собственных силах? Ведь если ему удается вырастить на грунте осеннюю клубнику, то он может прийти к выводу, что ему удастся все…
— О-о, вы не знаете собственного сына!
— Может быть… До свидания. Феба!..
Мы вышли на улицу. Я не собирался говорить мисс Купер, что Фил уже давно, повинуясь какому-то предчувствию, посчитал клубничные кусты у нее в теплице и сказал мне: «Мисс Купер заменяет мою клубнику на свою, с ягодами. Ей это очень нравится». — «Наверное, ты должен сказать ей, что обо всем догадался. А то некрасиво получается — ты ешь ее ягоды». — «Но ей нравится, когда я удивляюсь и ем». В парке мы довольно долго искали подходящую палку. Апортирование — серьезное занятие, если им занимаются существа, отдающие себе в этом отчет. В конце концов Феба нашла нечто приемлемое, мне же удалось вторым броском зашвырнуть палку в ветви густой лиственницы, после чего собака сделала вид, что так и должно было быть, и побежала обнюхать самые свежие собачьи сплетни. Я сел на скамейку, и тут мне пришла в голову мысль, в равной степени абсурдная и навязчивая. Когда мы вернулись домой, я набрал номер Саркисяна и поделился с ним своими соображениями.
— Это идиотизм, — бросил он в трубку и сразу же бросил и ее тоже.
Через час он позвонил, чтобы спросить, настаиваю ли я все так же на гипотезе, которая доведет нас до дома, где экономят на дверных ручках.
В одиннадцать, когда вода в ванне нагрелась уже настолько, что, забравшись в нее, можно было нормально разговаривать, он позвонил снова и потребовал, чтобы я забыл о собственной идее. Я ответил, что мне все равно, но я жду дюжины бутылок пива из пивоварни в Майнце. Он воздержался от комментариев. В час Пима предложила выбраться за город печь картошку — последняя мода, прямо из Европы, и притом, кажется, Восточной. Я сказал, что жду важного звонка. Саркисян позвонил четверть часа спустя.
