Колодец Ангелов (СИ) - Медянская Наталия (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
«Интересно, — подумал Антя, неужели кому-то без причины захочется посетить лазарет? Или это для таких вот сочувствующих, как он, написали?»
— Сколько раз я повторял, — донесся из-за угла мощный бас, — что от этих ваших инноваций страдают наши дети!
— Борис Шамильевич! — возмущенный голос собеседника взвился под потолок и там почил, поглощенный шумоизоляционным покрытием. — Ваши дети от моих инноваций ничего, кроме пользы, не получают! Глядишь, даже думать научатся! Это же ло-ги-ка!
— А девушка? — пред грозовыми раскатами деканского гласа был бессилен даже потолок.
— Да, честное слово, понятия не имею, что произошло!
Спорщики завернули в коридор — оба невысокие, чернявые, несколько восточной наружности. Вот только лицо декана Малкевича обрамляла окладистая борода.
— Я, как обычно, зарядил учебный файл, — логик пожал плечами, — между прочим, с законами силлогистики. А она как грохнется в обморок! Может, испугалась, что не сдаст.
— Леденцова? — скептически поднял бровь декан и тут узрел Антона.
— Калистратов! — Малкевич потер руки. — Ты-то мне и нужен. Что там у вас на экзамене случилось?
— А… мнэ… — проблеял юноша, а логик вдруг расплылся в широкой улыбке и сахарным голосом произнес:
— Антон, будьте так любезны, расскажите, что за билет вам попался.
— Тринадцатый… — нерешительно сказал Тошка, с недоумением глядя на Шановича. Тот несколько раз кивнул, точно китайский болванчик.
— Там были… — Калистратов напрягся, вспоминая собственные шпоры, — всякий Сэ есть Пэ. Или не есть…
— Я же говорил! — улыбка логика стала вовсе ослепительной. — Антон, где ваша зачетка?
— Тут… — Калистратов обалдело закатал рукав свитера, предъявляя широкий пластиковый браслет на запястье. Виталий Шанович с энтузиазмом ткнул в миниатюрный экран пальцем. Браслет моргнул, считывая отпечаток, а декан прищурился.
— А что произошло с девушкой?
— У нее горе, — ляпнул Тошка и сглотнул. В самом деле, не говорить же преподавателям, что им тогда на экране невесть что примерещилось. Сейчас, немного отойдя от происшествия, юноша был уверен, что с ним случилась какая-то неприятная галлюцинация. А Катьке могло поплохеть от чего угодно.
— Что за горе?
— Ее парень бросил, — Калистратов вздохнул. Вообще-то врать он не любил. — Вчера вечером.
— Надеюсь, без последствий? — Малкевич напрягся.
— Не, ничего такого, — Тошка испуганно сглотнул. Не хватало еще, чтобы декан впутал в дело специалистов из Отдела защиты прав ребенка. — Между ними и не было ничего.
— Ну-ну… — Малкевич сурово пошевелил бородой. — Значит, так. Вы, Виталий Шанович, отправляйтесь принимать экзамен. Вы, Калистратов, обождите меня здесь, а я навещу пострадавшую.
Декан решительно ткнул зеленую панель, двери лазарета бесшумно разъехались. Логик поспешно ретировался, а Антошка перевел дух. И кто его за язык тянул врать о Катькиных амурах? Сказал бы, что перезанималась. Или, может, в нем заговорили эти… комплексы?
Калистратов скривился. У него самого с девушками как-то не складывалось. Нет, Тошка, конечно, периодически влюблялся и всё такое. Только вот представительницы прекрасного пола считали его лохом и ботаником. А уж после того, как во втором семестре златокудрая Светка — местный Эверест, который Антя по незнанию попытался покорить — высмеяла его на глазах однокурсников, парень и вовсе приуныл. И полностью отдал предпочтение книжкам и гаммам.
Мелодичное треньканье «Пионера» вывело юношу из задумчивости, и, вытащив телефон, Тошка снова вздохнул. По экрану розовой каллиграфией потекло сообщение:
— Сынок, ты покушал?
Зоя Прокопьевна Калистратова, пианистка, актриса и просто «образец женственности», как называли ее столичные газеты, обожала изысканные шрифты. И сына обожала тоже.
Потому-то после школы и рванул Калистратов-младший из Питера в Нижний. Подальше от родительской любви и тотальной опеки. Он часто задавался вопросом, почему именно сюда, а не куда-нибудь в Пермь или Воронеж, где были отличные консерватории, чьи выпускники-пианисты гремели по всему миру? Впрочем, Антя давно перестал мечтать об артистической карьере, полагая главным для себя свободу. А, может, просто потому что в Нижнем тоже были Врата, и детская мечта становилась чуть ближе, когда Калистратов видел, как в безоблачную погоду далекое кольцо на высоком шпиле ловит закатные лучи.
Антон собрался, было, сообщить матушке, что сыт, здоров и весел, но тут двери лазарета разъехались, и на пороге появился декан Малкевич, деликатно поддерживая под локоток красную, точно вареный рак, Леденцову.
— Вы уж осторожнее, — назидательно гудел Борис Шамильевич, — в следующий раз не перетруждайтесь и пейте валериану. Очень перед экзаменом помогает. Калистратов! Проводите девушку до общежития!
Тот кивнул, а Катька, пронзив сокурсника злющим взглядом, сама ухватила Антона за плечо и чуть не на буксире потащила к лестнице.
— Я думала, ты мне друг! — плюхнувшись на сидение аэротакси, Леденцова, наконец, прервала обиженное пыхтение. Ткнула пальцем в водительскую панель. — А ты, оказывается, тот еще гад!
— Неправильно задан адрес, — флегматично отозвалась система.
— Малиновая, восемь! — выплюнула девушка и с возмущенным видом стала копаться в сумочке.
— Да что я сделал-то? — Антон возмущенно дернул вверх молнию куртки.
— Ты меня обесчестил. Фигурально выражаясь, конечно. Слышал бы, какую лекцию о современных нравах прочел мне Шамильич! Велел витамины кушать, сказал, что от депрессии помогает!
— Ну, Кать, ну подумаешь… — Калистратов скривился, — я же должен был как-то объяснять твой обморок. А что с парнем так вышло… дело-то обычное.
Леденцова на секунду застыла с гребнем в руке, а после, повернув к сокурснику холодное злое лицо, медленно проговорила:
— Тоша, ты слегка напутал. Это для тебя неудачи на любовном фронте дело обычное. А для меня — вопрос принципа. Дело профессиональной чести, можно сказать.
Калистратов потрясенно вздохнул:
— Так значит, правда, что ты… ночная бабочка?
Катька фыркнула и принялась снова орудовать расческой:
— Дурак ты, Антя. Ты про феромоны когда-нибудь слышал?
— Это что-то про бабочек?
— Дались тебе эти бабочки, — Леденцова всё еще смотрела мрачно, но орать, к счастью, перестала.
— Тогда, — воодушевился Антон сменой настроения, — знаешь, что? Пошли в «Две луны», а? Мы ж рядом совсем, я тебе мороженое куплю. В качестве компенсации, так сказать. Там и поговорим.
Леденцова хмыкнула, потом милостиво кивнула, а Калистратов направил такси на крышу кофейни, на которой тут и там были понатыканы красно-белые зонтики.
Друзья не стали спускаться в зал, а выбрали столик на крыше, у самого края, где через увитую искусственным плющом решетку открывался впечатляющий вид на ледоход.
— А ты не простудишься? — заботливо поинтересовался Калистратов, когда Катька подняла воротник плащика. — Ветрено всё же.
— У меня иммунитет, как у лошади, — отмахнулась Леденцова и, глянув в меню, мстительно заказала себе мороженое с натуральной клубникой.
— Не уверен, что у коней уникальная иммунная система, — пробурчал Антя и, мысленно пересчитав наличность на стипендиальной карте, ограничился пломбиром.
— Так что там с бабочками?
— Не будь занудой. И не с бабочками, а с феромонами. Если не вдаваться в подробности, это такие вещества, которые могут вызывать разные реакции. От страха до обожания.
— А ты…
— А я с ними работаю.
К столику бесшумно подрулила тележка на колесиках, и друзья сняли с подноса заказ — аппетитное мороженое в креманках, расписанных крупным алым горохом.
— Получается, ты химией занимаешься, — Антон облизнул ложечку, — и потому всегда и со всеми договариваешься?
— Можно сказать и так, — Леденцова загадочно усмехнулась. — Я при желании вообще могу тебя в себя влюбить.
— Э… а, зачем? — Калистратов уронил ложечку в креманку.
Нет, что ни говори, Катька была девица красивая. Высокая, белокожая, длинноногая. Вот только Антона брюнетки категорически не привлекали, может быть, потому, что напоминали Зою Прокопьевну? А еще Анте всегда хотелось чувствовать себя защитником. Сильным и отважным мужчиной, готовым подставить плечо хрупкой сказочной принцессе. А рядом с Катериной героем себя, наверное, чувствовал бы только какой-нибудь звездолетчик. Или, на худой конец, поп-звезда.
