Обнулись! (СИ) - Комаров Александр Анатольевич (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
- Зачем впрягся? - спросил он Володю.
Водитель задумался и не ответил сразу. Лишь спустя три проеханных километра сказал:
- Я один р-раз был в такой ж-жопе... а мне помог абсолютно н-незнакомый мужик. В-выручил. Считай, я отдаю долг мирозданию и вселенной.
- Считай, что отдал, - улыбнулся Пластинин.- Теперь можешь попробовать помириться с женщиной своей - должно сработать.
В Новгороде к ним подсела девушка. Невысокая, с пышными грудями и отросшими корнями волос после давней окраски.
- Таня, - представилась она.
Таня была еще более словоохотливая, чем Володя. За первые полчаса знакомства она рассказала всю трагическую историю своей жизни. И да, она тоже возвращалась домой после неудачных отношений.
Володя быстро почуял благодарную почву для семян болтовни и с огромным удовольствием рассказал Тане о собственных неудачах.
- Дура она, - поддержала Таня Володю. - Ты же хороший парень, все для нее делал вон, даже в другой город переехал жить, а она не ценила. Идиотка.
Пластинина передернуло от обилия негатива в адрес пусть и неизвестной ему девушки. Он пристально посмотрел на Володю - неужели тот не заступится, не осадит пассажирку? Не заступился.
- Ну ничего, - продолжала девушка, - главное - сохранять позитивный настрой. Ты сохраняешь?
Володя неуверенно кивнул.
- Значит все будет хорошо.
Романа вновь передернуло от никому не нужной, по его мнению, позитивной психологии.
Спустя несколько часов они приехали в Санкт-Петербург. Роман улыбался, едва завидев знакомые луковки церквей и купол Исаакиевского собора.
- Если что, ты з-звони. М-может с-съездить куда надо будет, - сказал Володя.
Роман кивнул и записал номер телефона.
Выйдя из машины он полной грудью вдохнул воздух, по которому так скучал все это время. В Питере пахло сыростью и культурой. Она ощущается пылью старых книг, никому не нужных, но таких важных для всех.
Роман вошел в метро и доехал до «Петроградской», вылез наружу, с удивлением посмотрел по сторонам - сколько всего здесь успели открыть, пока его не было. Магазины, магазины, магазины. Словно население России выиграло в лотерею и теперь у каждого было так много денег, что непременно нужно было их потратить на какую-то ерунду.
Роман медленно брел, разглядывая пафосные витрины бутиков и дешевые вывески азиатских забегаловок, где узбеки продавали кошек под видом шавермы.
Улица Чапыгина, там, где расположен телецентр - она всегда вызывала у него детский трепет. Именно здесь снималась такая любимая передача «Большой Фестиваль». Клон «Спокойной Ночи Малыши» очень хорошо заходил Ленинградским детям. Три главных героя: умник Тото, идиот Веснушка и раздолбай Хоха - говорящий кед, ботинок - штурмовали умы детей перестройки. Когда Роман уже работал в ФСБ, служба завела его на «Пятый канал», они делали обыск. Пластинину достались кладовые... он, без особого энтузиазма, проверял вещи, когда вдруг наткнулся на куклу Хохи. Того самого. Кумира детства. Хоха лежал в углу, сомкнув свой рот-ботинок. В отличие от голливудских звезд, он не просаживал остаток жизни в барах за бутылкой. Он просто лежал в углу. Романа очень поразило тогда смирение, с каким Хоха доживал жизнь. Роман не был идиотом, он знал, что это всего лишь кукла, но сам образ, терпеливо дожидавшийся своей участи в кладовых уже никому не нужного телецентра поразил его.
Глава 11. На пенсии
Роман осмотрелся по сторонам - не поджидает ли его здесь кто-то, знающий о их дружбе с полковником? Не заметив никого подозрительного среди мокнущих под дождем редких прохожих, он вошел в парадную старого дома с лепниной на фасаде. Лифт, со скрипом волочащийся внутри закрытой пыльной решеткой шахты, поднял Пластинина на пятый этаж, где жил полковник Иван Витальевич Дунаев. На лестничной площадке пахло жареной картошкой.
Роман подошел к широкой двустворчатой двери и в надежде на вкусный ужин принюхался - нет, от этой двери пахло сыростью. Нажал звонок - тишина. Еще раз - тот же результат. Он замер и прислушался.
Внезапное громыхание железных механизмов заставило Пластинина резко обернуться. Он выругался - нервы сдают, - кто-то всего лишь вызвал лифт.
Роман вернулся к двери, постучал: короткий и два длинных удара - сначала по деревяшке двери, затем по синему почтовому ящику, висящему посередине левой створки - может быть, полковник ждал от него старого условного сигнала?
Минуту спустя из квартиры послышались приглушенные шаркающие шаги. Лязгнула задвижка, со скрипом прокрутился замок, и дверь наконец приоткрылась. Из темноты коридора на Пластинина смотрел морщинистый старик с седой бородой. Несколько секунд он изучал Романа, потому улыбнулся, но как-то странно, лишь половиной лица, и сказал:
- Здорово, капитан Пласт! - и протянул слегка трясущуюся руку.
- Здравия желаю, товарищ полковник! - Роман по привычке чуть вытянулся и пожал руку - а у старика еще была сила, сжал кисть так, что Роман почувствовал боль.
- Я знал, что ты еще попылишь! Что же ты, козлик, после отсидки не объявился? Гасишься? - прищурился полковник.
- Так точно, - кивнул Роман и улыбнулся. - Зайти можно?
- Давай, - Дунаев развернулся и направился вглубь квартиры, - дверь закрой за собой.
- Боишься кого? - спросил Роман, выполняя просьбу.
- Я? - зашелся смехом и кашлем полковник, - кого мне бояться? А вот ты - боишься, поэтому и запираемся.
- Ты же знаешь меня... - начал Пластинин.
- Знаю, вот и говорю, что зря не боишься. Боялся бы, и с судьбой бы повезло побольше.
Роман, разулся, повесил на крючок куртку, все это проделал в темноте - этот коридор и прихожую он помнил досконально. Просторные комнаты, узкие коридоры, высокие потолки. Такие высокие, что обои клеили на три четверти, а остальную площадь белили вместе с потолком. На полу - затертый хрустящий паркет елочкой.
Подумал, что полковник сильно сдал за последние годы. Когда они виделись? На зоне. Дунаев приезжал навестить его, привез продуктов, сигареты, чай... Потом они переписывались какое-то время, но оба были не из тех мужчин, что готовы изливать перипетии жизни в эпистолярном жанре.
А почему он шаркает ногами? Почему дрожат руки? И половина лица словно парализована... инсульт. Хотя говорит вроде почти без искажения. Натренировался?
- На кухню проходи, - крикнул полковник.
Роман последовал за Дунаевым.
- Сейчас чай заварю, посиди пока.
Роман поморщился, было как-то стыдно видеть таким бывшего начальника, на силу, выдержку и дух которого он так часто равнялся в прошлом.
- Давай я, Виталич... - попробовал предложить он.
- Сидеть! - неожиданно громко рявкнул полковник, разворачиваясь к Роману. - Ты что же тут надумал, паршивец? Какой-то засранный инсульт из меня калеку беспомощного сможет сделать?
Пластинин упер взгляд в пол, его опять отчитывали, словно только что выпустившегося из института лейтенантика. Краем глаза он видел, как затряслась рука полковника.
- Никак нет, - пробурчал он в оправдание.
- Не слышу!
- Никак нет, товарищ полковник. Никакой засранный инсульт не сделает из вас беспомощного калеку!
- То-то же, - Дунаев испытующе посмотрел на Романа, потом заметил, как сильно трясется рука и убрал ее за спину. Затем открыл шкафчик и достал оттуда пачку с простым черным чаем - пачка в руке тряслась и громко шуршала чаинками.
Роман заметил, что полковник использует только одну руку, именно ту, которая тряслась, вторая же ниточкой свисала вдоль туловища.
Дунаев открыл пачку и насыпал заварки в заварочник с потертым изображением цветов на пузе. Затем взялся за старый эмалированный чайник с запечатленными языками копоти от спичек, стоящий на плите. С трудом поднял его одной рукой, поднес к заварочнику и попытался наклонить - чайник заходил ходуном, струя воды принялась заливать стол и все, что на нем стояло. Досталось и пачке с чаем, и лежащей рядом тряпке, и бутерброду с тонким ломтиком колбасы.
