Смена климата (СИ) - Игнатова Наталья Владимировна (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
Выбирать най Посредникам было особо не из кого. Не миролюбием обусловливался выбор, а способностью видеть и слышать фей. Но, тем не менее, быть такого не могло, чтобы афат от кого-то из них получил офицер действующей армии с боевыми наградами, герой Кавказа, участвовавший в боевых действиях аж с пятнадцати лет.
Да, мать его, Заноза видел Турка. Мирные переговоры в его представлении сводятся к отрубанию голов несогласным, это ясно с одного взгляда.
И что? Мало того, что этот тип шестнадцать лет был Посредником, так в сорок шестом году фейри наделили его «правом осуществлять правосудие». То есть, казнить фейри же, исходя из его представлений о справедливости. За миротворческую деятельность, не иначе. Включавшую в себя уничтожение (называя вещи своими именами — съедение) пятнадцати старых, амбициозных и охрененно сильных мертвяков-нацистов. Чем именно были сильны эти съеденные, никто толком не знал — с тридцать пятого по сорок пятый годы их дайны подвергались модификациям, отчетности по которым не сохранилось — но и в том, что Турок получил эти модифицированные дайны, тоже никто не сомневался.
А иначе и быть не могло. Если уж вампир съедал вампира, то съедал целиком. Включая душу. Что уж там говорить о дайнах и крови?
Эти дайны, эти неведомые возможности в первую очередь и интересовали тийрмастеров, комесов, просто влиятельных мертвецов, выходивших на контакт с Намик-Карасаром, предлагавших ему контракты, просивших его о помощи. Все правильно. Занозе тоже стоило бы заинтересоваться именно этим. А он думал над примечанием к общему списку. О том, что сам Турок не контактировал с духами, для этого у него был специально обученный Слуга. Еще Заноза думал над тем, что Турок много чего не делает сам. Не умеет. Не хочет учиться. Не считает необходимым. Для всего у него есть Слуги. Три десятка. Тридцать живых, которым необходимо регулярно кормиться кровью мертвого.
Какой вампир будет держать при себе столько Слуг? Какой вампир будет тратить столько крови на сохранение и поддержание чужих жизней?
Вампир, который знает, что его Слуги — особенные, и стоят крови, сколько бы ее ни потребовалось.
Отряд Турка был по большей части сформирован в те годы, когда тот искал свои пятнадцать жертв.
Искал, находил и съедал.
И Слуг своих он собрал там же, где находил тех неприятно сильных мертвяков.
Он давал свою кровь людям, спасенным от вампиров, ставивших непонятные эксперименты и над самими собой, и над смертными, попавшими к ним в руки. А эти вампиры-экспериментаторы выбирали смертных не просто так. Они выбирали тех, кто каким-то образом сможет изменить, усилить, улучшить дайны. Кого-то с особенной кровью? Вряд ли. Вампир не способен признать человеческую кровь особенной. Кого-то с особенными способностями? Это ближе к правде. Так из кого, получается, состоит команда Намик-Карасара?
«— Что в тебе особенного?
— Люди?»
Он сказал правду. Снова. Он все время дает понять, что отличается от других мертвецов, и его отличие — в его Слугах. Так оно и есть.
Правда, это не означает, что от самого Турка не стоит ожидать сюрпризов.
То, что Джейкобу удалось выяснить о Хасане Намик-Карасаре, не было такой уж тайной. Раньше Заноза полагал, что тийрмастер знает, кому доверить непростую боевую задачу, теперь он думал, что тийрмастер знал, кого в первую очередь хочет заполучить в свое распоряжение, благодаря сотрудничеству с венаторами. В любом случае, получалось, что Турок — ценный специалист и ценная добыча, и известно об этом было не только Рейвену, но и другим власть имущим. А что знают многие, то могут узнать и остальные. Вот, Джейкоб узнал. Теперь знает Заноза.
И, честно сказать, не считай он неприемлемым любое недобровольное сотрудничество, он бы понял желание тийрмастера заполучить Турка любой ценой. Он бы и от Ясаки не отказался, факт, но Турок мог дать японцу фору.
Самое время самодовольно вспомнить пророчество Лайзы о том, что они оба, и Турок, и Ясаки, будут принадлежать ему. Причем без всякого принуждения.
Да, Лайза сформулировала это иначе, но Заноза знал себя. И свои возможности. И то, что возможности эти полсотни лет не использовались, ничего не меняло.
А еще — самое время вспомнить пророчество Лайзы и понять, что у него просто нет выбора. Ясаки уже все решил, Турок — решит, а ему остается только принять как факт, что двум непонятным тварям что-то будет от него нужно. И попытаться понять этих тварей, пока не стало слишком поздно.
— Когда ты чувствуешь чужой страх, ты понимаешь, что это? — Ясаки смотрел без выражения и спрашивал не из любопытства, интерес его был интересом врача, ставящего диагноз.
— Я умею бояться, — буркнул Заноза.
Ясаки кивнул. Как будто сделал пометку «безнадежно тупой» где-то в соответствующей графе истории болезни.
Это и правда было как-то глупо. Утверждать, что умеешь бояться, когда привык всем и каждому доказывать, что не знаешь страха.
Как-то дофига глупо. Потому что, если подумать…
— Не умеешь, — сказал Ясаки.
И был прав.
Даже за близких Заноза никогда не боялся. До смерти не было повода. После — не осталось близких. Сам всех убил.
— Твой ратун избавила тебя от страха. Это хорошо, — тон Ясаки, вопреки словам, был явно неодобрительным, — но сначала она должна была научить тебя бояться. А она не научила. Это плохо. Что такое собственный страх ты уже никогда не узнаешь, остается лишь познать чужой. Понять его ты не сможешь, но сможешь запомнить и воссоздать, когда понадобится. Если постараешься.
Пустующий склад, в котором они расположились, постепенно превращался в декорации к фильму ужасов в стилистике Боксерского восстания. Не важно, что фильмы ужасов в те времена не снимали, у Джейкоба было все хорошо с фантазией, а у Занозы — с умением объяснять, какие именно эмоции должны быть с помощью этой фантазии донесены до клиента.
Обычная гостиная обычного английского дома, с неброскими, заметными лишь под правильным углом вкраплениями китайского… кошмара.
— Для того, кто не умеет бояться, ты хорошо справляешься, — констатировал Ясаки.
— Знаю правила.
— У нашего бакричо мозги вывихнуты, — рассеянно заметил поглощенный творческим процессом Джейкоб, — он пальцем наугад тычет: здесь вот в эту сторону шкаф перекоси, здесь закорючку нарисуй, на том портрете вот этакую рожу сделай… узкоглазую, — он с любопытством покосился на Ясаки, но вряд ли, конечно, рассчитывал увидеть хоть какую-нибудь реакцию. — Как скунс. Хвостом машет, все пугаются, а он даже не понимает, что делает. Знает только, что надо хвостом махать.
— А ты понимаешь, зачем искажать пропорции?
— Я понимаю, зачем искажать все. Зачем искажать то, что происходит в твоей голове, в его голове, — Джейкоб кивнул на Занозу, — в головах у всех вас. Вы видите то, что хотите, только до тех пор, пока я не захочу, чтобы вы видели что-нибудь другое. Так о чем ты спрашиваешь, годжо? Я тут единственный, кто, вообще, хоть что-то понимает.
В рамках своих представлений о реальности, Джейкоб уж точно понимал все. И хотя понимание это сводилось к знанию о том, что ничего нет, кроме того, чему он позволяет быть, да и того тоже нет, в «цыганской магии» Джейкоб был лучшим. С магией ведь та же фигня, что с вампирами. То, чего нет, но что любой может увидеть. И почувствовать. А при неосторожном обращении магия смертельна. Даже для неуязвимых венаторов, сожравших киноварную пилюлю бессмертия.
Самым сложным было отнюдь не оформление интерьера. Джейкоб верно заметил, что Заноза всего лишь действует по правилам — выучив однажды, на какие кнопки нужно нажать, чтоб вызвать те или иные эмоции, нажимает на них, и получает требуемый результат. Джейкоб ошибался, утверждая, что Заноза не понимает, как работает механизм, который задействует нажатие кнопок. Но этот механизм они видели настолько по-разному, что никогда бы не сошлись во мнениях относительно его устройства. Тут и спорить не о чем.
