Дым и зеркала (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна (читать хорошую книгу txt) 📗
— Скорее, в очередной раз удивила, — он едва уловимо поморщился, а я поспешила отвести взгляд. — С Иллюзионистами с непривычки тяжело общаться. Сложно соотносить факты, поведение, способности и внешний облик. Постоянно качает от одного сложившегося образа к другому.
— С непривычки? А как же Пир? — озадаченно уточнила я и только после этого сообразила, что мой вопрос довольно бестактен. — Извините, это не моё дело, — поспешила одёрнуть себя я.
— Здесь нет никакой тайны, — он пожал плечами. — Пирлан — это исключение, я знаю его с раннего детства, и мы ещё с тех пор дружим. Мне не приходилось разбираться в нём с нуля. А с Иллюзионистами кроме него я начал сталкивать только последние пару лет, и приходится теперь узнавать много нового. Например, я никогда не думал, что влияние силы Его Величества на вас столь разрушительно.
— Мы… срастаемся со своей магией, со своими сказками с самого раннего детства, — улыбка получилась довольно вымученная. — Незаметно оплетаем себя самих и окружающий мир чарами, и когда они начинают рассыпаться, рассыпается собственная личность. Это страшно, — вскользь глянув на собеседника, я неожиданно поймала прямой очень внимательный взгляд. Было в нём что-то непривычное. Понимание?
Коротко кивнув, мужчина первый отвёл глаза, отпуская меня. Почему-то его взгляд сейчас оказывал почти гипнотическое воздействие, неуловимо похожее на воздействие царской силы.
— А как он действует на вас? — освободившись от подавляющей воли Разрушителя, я встряхнулась и поспешила продолжить разговор.
— Да почти никак, — невозмутимо отозвался он. — Эта его сила очень близка роду магии и психологии Разрушителей, — сам того не заметив, подтвердил он моё смутное предположение. — Это в нашей природе, разбирать всё на наиболее мелкие составляющие. Разбивать большое целое на элементы, будь то мысли, люди, чары или даже атомы вещества. Разрушать, — задумчиво проговорил мужчина, и я малодушно не рискнула заглядывать ему сейчас в лицо. Что-то болезненно-личное почудилось мне в его словах, хотя прозвучали они невозмутимо и спокойно.
— Кажется, у нас с вами схожая проблема. Я тоже никогда раньше не сталкивалась с Разрушителями, и разобраться в вас довольно трудно, — неубедительно попыталась пошутить я, но сыскарь неожиданно поддержал моё начинание.
— Это проще. Мы как Материалисты, только наоборот, — хмыкнул он в ответ, и на душе слегка полегчало. Всё-таки, после того потрясения, каким для меня стал визит в царский кабинет, тяжёлые и серьёзные темы для разговоров ничуть не способствовали обретению душевного равновесия.
— Господин следователь, а куда мы идём? — растерянно озираясь, опомнилась я. Местность была незнакомая.
— Я же обещал проводить вас домой, — пожал плечами он. Потом вдруг лицо его приобрело растерянное выражение. — Тайр Яростный, я не сообразил, вас ведь, наверное, нужно доставить в дом к генералу Берггарену?
— Пожалуй, да, иначе Хар с Бьорном меня убьют, а Пир ещё и добавит, — мрачно вздохнула я. Конечно, домой хотелось, но не ругаться же из-за этого с кровниками. Тем более, я вынуждена была признать их правоту: мне сейчас не стоило оставаться одной в пустом доме.
— Ну, разве что пожурят немного, — не согласился со мной Разрушитель. — Сейчас экипаж поймаем, и я вас отвезу.
— Но вам же, наверное, совсем не до того, дел много, — я тут же почувствовала себя виноватой. — Может, я сама доберусь?
— Нет. Я обещал проводить, — с той мужской категоричностью, перед которой я всегда опускала руки, заявил сыскарь. В таких случаях мне было проще согласиться, чем объяснять, почему оппонент не прав. Согласиться, и в случае необходимости сделать всё по-своему. Хотя сейчас мне совершенно не хотелось идти наперекор желанию Разрушителя доставить меня под крышу дома Берггаренов собственноручно, в целости и сохранности, пусть это его желание и было продиктовано чувством долга.
Но согласиться или возразить я не успела, вообще ничего не успела. Меня вдруг накрыло волной дикого, животного ужаса, парализовавшего до кончиков пальцев. И тем страшнее было оттого, что ни одной внятной причины для такой эмоции я не видела.
Зато их явно увидел мой спутник. Мужчина грязно выругался, схватил меня повыше локтя и грубо затолкал в какую-то неглубокую декоративную арку, похожую на замурованную дверь.
А потом я увидела то, чего никогда в здравом уме видеть не желала, да и возможности такой у меня не случилось бы, не явись ко мне за три дня до зимнего солнцеворота дор Керц собственной персоной. Бой. Настоящий, насмерть, а потому короткий и совсем не зрелищный.
Вжавшись в обманчиво безопасный угол за спиной подполковника Дагора Зирц-ай-Реттера, я широко открытыми в ужасе глазами наблюдала, не в силах хоть как-то включиться в процесс. Да, впрочем, я бы и не успела; слишком быстро всё закончилось. Точнее, я потом осознала, что быстро, а тогда каждая секунда казалась бесконечной.
Упираясь обеими ногами в землю, — он не стоял, он будто отталкивал брусчатую мостовую от себя, настолько ощутимое физическое напряжение читалось в монументальной фигуре Разрушителя, — он не смотрел на нападающих, появившихся с обеих сторон улицы. Может быть, даже закрыл глаза; мне было видно только склонённую голову.
С усилием, медленно, тяжело, будто преодолевая нешуточное сопротивление, он развёл руки от плеч в стороны, упираясь в воздух широко раскрытыми ладонями, будто раздвигая невидимые стены. А потом по улице в обе стороны скользнуло зыбкое, невесомое марево, какое бывает над песками в полуденный зной. По ушам ударил жуткий многоголосый срывающийся вой. Так не может кричать живой человек…
Этим звуком меня пробрало до самого позвоночника. Осыпались куда-то все наспех возведённые в царской приёмной щиты, навалились образы и воспоминания. Те, что были глубоко похоронены под иллюзиями, и почти выбрались наружу под безжалостным взглядом Его Величества. Многоголосый предсмертный хрип оказался последней каплей, прорвавшей плотину памяти, и я захлебнулась из последних сил сдерживаемыми рыданиями.
— Лейла! — встревоженно окликнул меня, оборачиваясь, Разрушитель. Подхватил за плечи, настороженно глядя серьёзными карими глазами магографии в старой газете. И я окончательно сломалась под этим взглядом.
Судорожно вцепившись обеими руками в чёрное грубое полотно рубашки, уткнувшись лбом в широкую грудь, я рыдала отчаянно и безнадёжно, как последний раз рыдала над эпитафией этого же самого человека, в сущности, совершенно мне чужого. Пыталась что-то сказать, но сквозь слёзы не сумело протиснуться ни одно слово. Дагор же стоял, осторожно и растерянно придерживая меня за плечи, и явно не понимал, что делать дальше.
Потом, кажется, он то ли что-то вспомнил, то ли просто решился. Неловко обняв одной рукой, мужчина аккуратно прижал меня к себе. Тяжёлая ладонь со странной неуверенной осторожностью легла мне на макушку, медленно скользнула вниз к шее. Чужое, но какое-то удивительно близкое тепло большого и сильного существа окутывало, отгораживало от всех бед и страхов надёжней, чем все иллюзии, вместе взятые.
— Тихо, девочка, всё уже кончилось, — еле слышно прошептал он. — Не плачь, всё хорошо, — и снова тяжёлая ладонь бережно приглаживает мои буйные кудри; уже не так нервно, увереннее. Наверное, потому, что эта мягкая отеческая ласка оказала на меня удивительное исцеляющее воздействие. Буйная истерика с хрипами и подвыванием перешла в тихий исступлённый плач, а потом и он сошёл на нет, сменившись редкими отчаянными всхлипами.
Не знаю, почему Разрушитель не спешил меня отодвигать; наверное, боялся второй серии, и потому терпеливо ждал, пока я возьму себя в руки. А на меня после эмоционального всплеска навалилась слабость и полное безволие. Мне было настолько спокойно и уютно сейчас, что я просто не могла заставить себя отстраниться.
Сколько мы так простояли, и простояли бы ещё, пока у мужчины не кончилось бы терпение, неизвестно, но мой зыбкий островок покоя был разрушен извне.
