«Фирма приключений» - Багряк Павел (читать книги полностью txt) 📗
Не без дурного предчувствия Гард двинулся вслед за старухой, жестом приказав Мартенсу остаться у входа в дом. Сам же вместе с Таратурой пошел за старухой, которая, миновав небольшой зал типа гостиной, вывела гостей к лестнице, ведущей на второй этаж. Второй этаж являл собой разительный контраст с первым: если внизу было хоть и «каменно», но достаточно убого — какой-то старомодный сервант, дряхлый рояль с никогда не опускающейся крышкой и гнилыми, словно зубы столетнего старца, клавишами, пыльные стеллажи без стекол, заставленные всякой рухлядью, в том числе заплесневелыми книгами, то наверху глазам комиссара с его помощником предстало хоть и деревянное, но вполне современное жилье. На стенах, обитых дорогим штофом, висели картины, свидетельствующие о неплохом вкусе и достатке хозяина, комнаты были обставлены мебелью красного дерева, сделанной, правда, в современных мастерских, но под старину, висели бра разных фасонов, но одного типа — короче говоря, во всем был изыск и признак роскоши. Может быть, былой?.. Они миновали одну комнату, вторую, после чего, на мгновение задержавшись и испытующе глянув на полицейских, старуха молча толкнула дверь в третью.
Гард и Таратура вошли, она же осталась за пределами комнаты. Это было нечто похожее на кабинет, если не считать кровати, застеленной шерстяным пледом. Слабо горел боковой свет. Несмотря на яркий день, окна были плотно зашторены. За огромным письменным столом с большим количеством выдвижных ящиков с резными или инкрустированными, как у шкатулки, ручками, под лампой, укрытой сверху голубым колпаком, в наброшенном на плечи красно-желто-черном пледе сидел широкоплечий человек с улыбающимся лицом и раскладывал пасьянс, любовно поправляя каждую карту, чтобы она без зазоров и ровно ложилась к своим соседям. Это был, без сомнения, Мэтьюз Барроу, и его безмятежное занятие, не говоря уже об улыбающемся лице, неприятно поразили Гарда, разрушив в одно мгновение все его стройные и логические концепции. Немного помедлив и увидев, что Барроу не обращает никакого внимания на вошедших, комиссар сделал шаг к столу и произнес:
— Если не ошибаюсь, господин Мэтьюз Барроу? Комиссар Гард из уголовной полиции. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, если позволите…
Барроу даже не повернул головы. Он продолжал с тем же безмятежным спокойствием раскладывать пасьянс, а старуха все так же молча стояла в открытых дверях, не переступая порога комнаты.
— Вы меня слышите, мистер Барроу? — повысил голос Гард. Черт его знает, может быть, этот бывший моряк стал туг на ухо?
И снова Барроу никак не отреагировал. Тогда Гард беспомощно оглянулся на старуху, которая в ответ равнодушно пожала плечами, и совсем близко подошел к письменному столу. Невольно взгляд комиссара упал на карты, любовно раскладываемые хозяином дома, и Гард с внутренним содроганием понял, что никакого пасьянса нет: карты лежали в совершеннейшем беспорядке, как если бы были не картами, а кубиками, из которых не офицер флота, взрослый мужчина, бывший гангстер, а младенец пытался сложить нечто причудливое и бессмысленное. Впрочем, кое-какой порядок в разложенных картах все же был. Комиссар еще не понял, что именно они изображали, однако в его голове, как это часто бывало, что-то щелкнуло, словно в киноаппарате, глаза навсегда запечатлели в памяти то, что увидели, и теперь в любое время дня и ночи Гард мог поднять со дна своей памяти, как матрицу, запечатленный глазами миг. Но что означало увиденное, чем было то, что выкладывал из карт бессмысленными движениями Мэтьюз Барроу?
«Боже, — подумал Гард, — да ведь он сумасшедший!» В то же мгновение Таратура потянул комиссара за рукав, как бы предлагая зайти с другой стороны, и Гард послушно повиновался. Зайдя слева от сидящего за столом хозяина дома, комиссар увидел на левой стороне лица Барроу не улыбку, а гримасу, судорогой искривленные губы, какие бывают у перенесших инсульт людей. У бедняги было как бы две стороны одного лица: безмятежно улыбающаяся и спокойная, а другая — испытавшая безумный страх или ужас.
— А вы потрогайте его, — вдруг проворчала старуха, не двигаясь с места. — Иногда он чувствует.
Гард молча положил руку на плечо, укрытое пледом, и, действительно, уловил под ладонью едва заметное движение, словно легкую дрожь. Барроу оторвался от мнимого пасьянса, медленно перевел глаза сначала на руку Гарда, затем проследил руку до самого плеча комиссара, с плеча перевел взгляд на шею, на подбородок, губы, нос, и когда натолкнулся на глаза, вдруг безмятежная улыбка слетела с правой стороны его лица, зрачки резко расширились, словно он попал в непроглядную тьму, рот медленно приоткрылся, и трясущиеся от страха губы выдавили:
— Не… надо…
— Успокойтесь, Барроу, — произнес мирным голосом Гард, как если бы говорил с ребенком. — Я не сделаю вам ничего дурного. Только два вопроса… («Почему два? — подумал тут же Гард. — Я засыпал бы его сотней вопросов, если бы он был способен ответить. А если не способен, то и двух будет много!») Только два вопроса, — повторил тем не менее комиссар. — Скажите, Барроу, — Гард наклонился к уху сумасшедшего и рукой слегка погладил, успокаивая, его плечо, — вы покупали себе два года назад приключение? («Зачем я об этом спрашиваю, если и без того знаю, что покупал?» — пронеслось в голове у комиссара.) Два года назад? На «Фирме Приключений»? Вы покупали? Вы понимаете, о чем я говорю? Вы меня слышите?
В глазах Барроу мелькнуло некое подобие мысли, лицо мучительно напряглось, но губы вновь выдавили:
— Не… надо…
Затем автоматическим движением рук он медленно сгреб в кучу карты и принялся складывать их в одну колоду. Гард молча смотрел на сумасшедшего, а Таратура, переступая с ноги на ногу, все не решался в присутствии комиссара, а потом все же шепнул старухе:
— Может, вы знаете? Вы давно с Барроу? Кем вы ему приходитесь? Он покупал приключение?
— Как попугай прямо! — простодушно проворчала старуха. — Разве могу я сразу ответить на все вопросы? Давайте хоть по одному.
Таратура смущенно извинился:
— Простите, миссис…
— Мисс! — поправила его не без гордости старуха. — Мисс Флейшбот! Ко мне за всю жизнь только один настоящий мужчина посватался, да и то так, что отбил навсегда охоту выходить замуж. Представьте себе, он въехал ко мне во двор на танке и чуть не разворотил весь дом! Так что вас интересует, господа? С Мэтьюзом, как вы уже поняли, говорить не о чем. Опоздали! Он на все будет говорить одно: не надо! Тоже как попугай… Но я-то привыкла. Несу ему кофе, и если он говорит «Не-е-е надо», значит, хочет с молоком, а если «Не на-а-адо» — со сливками…
— Давно он так? — перебил Гард.
— А сколько я его знаю, столько и так.
— Вы служите здесь?
— Конечно, не отдыхаю.
— Два года?
— Ого! — сказала старуха. — Вы прямо по глазам читаете. Точно, два года. Меня сестра его наняла… — (При этих словах Гард с Таратурой переглянулись.) — Да померла вскоре, царство ей небесное, хорошая была женщина. Но что мне? Деньги по ее завещанию выдают в банке исправно, каждый месяц, нам хватает, вот и доживаем. Ни я к нему ничего не имею, он спокойный, раскладывает себе карты, ну и пусть, ни он ко мне, слава Богу, не сватается. У нас даже собаки добрые. Вот недавно…
«Уж больно она разговорилась, — подумал Гард. — Зря теряем время».
— Мисс Флейшбот, — прервал он старуху, — в каком банке открыт счет на имя Барроу?
— А в этом, как его, который за площадью, ну прямо напротив собора.
— На улице Виноделов? — сказал Таратура. — Господин комиссар, да это же банк мистера Серпино!
— Я это понял, — задумчиво произнес Гард. — Извините нас, мисс Флейшбот, за вторжение, но служба есть служба.
Поклонившись, комиссар вышел из комнаты, за ним последовал Таратура, а Флейшбот, прикрыв дверь, за которой Барроу с блаженной улыбкой на правой стороне лица и судорогой ужаса на левой уже раскладывал новый бессмысленный пасьянс, засеменила вслед за гостями. Собаки вновь подняли радостный лай, и снова старуха проворчала, отгоняя их:
