Князья тьмы. Пенталогия - Вэнс Джек Холбрук (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Мэйнет кивнул: «Они оставляют младенцев на пустырях. Подозреваю, что просто по забывчивости. Иногда таких детей принимают в семьи и воспитывают, более или менее успешно. Если их ловят достаточно рано, они учатся содержать себя в чистоте и ходить на двух ногах. Моя воспитанница, Цыпочка — большая умница; она подает пиво, взбивает подушки и, как правило, хорошо себя ведет».
«Поразительное существо! — пробормотал Герсен. — Она к вам привязана — я имею в виду, в интимном смысле?»
«Многие ставили такие эксперименты — в большинстве случаев безуспешно. Вам интересно? Попробуйте к ней прикоснуться».
«Как?»
«Ну, для начала — пальцами к плечу».
Герсен подошел к девушке — та отшатнулась, не сходя с места и моргая огромными серыми глазами. Герсен протянул к ней руку; она издала громкий, короткий шипящий звук — почти сплюнула — отскочила назад, оскалила острые зубы и угрожающе подняла руки со скрюченными пальцами.
Усмехнувшись, Герсен отступил: «Теперь я понимаю, что вы имеете в виду. Ее мнения носят однозначный и окончательный характер».
«Местные молодые люди иногда используют в качестве приманки зефир в шоколаде, — заметил Мэйнет. — Фискам он страшно нравится, и они не могут кусаться, пока едят... Так что же, приступим к обеду? Цыпочке придется уйти; фиски не выносят вида и запаха нашей пищи — она может есть только капусту и, время от времени, кусочек вареной морковки. Таковы прискорбные последствия вегетарианства!»
Глава 3
Из тома I энциклопедического труда «Жизнь» барона Бодиссея Невыразимого:
«Я нередко размышляю о значении слова «нравственность» — в высшей степени проблематичного и расплывчатого термина.
Нет какой-либо единственной или верховной нравственности. Существует множество «нравственностей», определяющих, в каждом отдельном случае, оптимальный режим взаимодействия системы организмов.
Выдающийся энтомолог Фабр, наблюдая за тем, как самка богомола пожирает отца своего потомства, воскликнул: «Какой отвратительный обычай!»
На протяжении одних суток обычный человек может быть вынужден действовать в рамках пяти или шести различных «нравственностей». Некоторые из его поступков, надлежащие и целесообразные в определенный момент, в следующий момент могут рассматриваться как неприличные или заслуживающие осуждения согласно другому представлению о нравственности.
Например, человек, ожидающий щедрости от банка, расторопности и предупредительности от правительственного учреждения или беспристрастности и широты взглядов от религиозной организации, будет глубоко разочарован. Во всех этих случаях оправдание его ожиданий рассматривалось бы другой стороной как «безнравственность». С таким же успехом несчастный идиот мог бы ожидать любви к ближнему от самки богомола».
Вернувшись на Алоизий, Герсен приземлился в космопорте «Дюны», в нескольких километрах к югу от Понтефракта. Здесь уже наступил пасмурный лиловато-серый вечер. Плотный туман, налетевший с Бутылчатого залива, не позволял различить даже ближайшие здания терминала. Пригнувшись навстречу ветру, Герсен направился к станции подземки по шероховатому настилу из прессованных водорослей.
Сначала на скоростном подземном поезде, а затем в такси Герсен доехал до находившейся в Баллихольтском лесу усадьбы Джехана Аддельса, своего финансового консультанта и представителя во всем, что касалось юридических и коммерческих вопросов.
Аддельс приветствовал его с обычным угрюмым неодобрением, которым, как надеялся Герсен, маскировались уважение и даже некоторая дружеская привязанность — хотя, возможно, он слишком многого хотел от Аддельса, смотревшего на человечество и Вселенную через призму многолетней профессиональной привычки к циничному недоверию. Внешность Аддельса — костлявое желтоватое лицо, высокий узкий лоб и длинный тонкий нос с дрожащим кончиком — соответствовала такому мировоззрению. Желтовато-коричневые волосы Аддельса поредели с молодости, а бледно-голубые глаза не выражали ничего, кроме вежливого внимания.
Герсен прошел в гостевую спальню, которую ему в таких случаях предоставлял Аддельс, помылся и переоделся в костюм, оставленный им здесь перед отлетом на Новый Принцип, после чего отужинал с Аддельсом и его многочисленной семьей в великолепной трапезной за столом, ярко освещенным свечами. Они ели, пользуясь древними серебряными столовыми приборами и не менее древним подлинным сервизом Веджвуда.
После ужина Герсен и Аддельс удалились в кабинет финансиста — просторное помещение со стенами, обшитыми панелями из сампанга — и уселись у камина. Им подали кофе в серебряном кофейнике.
Герсен продемонстрировал консультанту фотографию, приобретенную Мэйнетом. Аддельс испугался: «Я надеялся, что вы покончили с подобными авантюрами!»
«Осталась только одна авантюра, — пообещал Герсен. — Что вы думаете?»
Аддельс притворился, что не понимает: «Что я думаю — о чем?»
«Нам нужно определить внешность Трисонга и узнать, где находится его логово».
«Зачем?»
«Возможно, нам удастся воздать ему по заслугам».
«Вот еще! Возможно, кого-то из нас подвесят на крюке в полутора километрах над скалистой полосой прибоя, как это сделали с несчастным Ньютоном Фликери».
«Согласен, это была неприятная история. Но мы должны надеяться на лучшее».
«Именно так! Надеясь на лучшее, я надеюсь, что вы не захотите иметь ничего общего с этим человеком. Дайте мне фотографию — я выброшу ее в камин».
Герсен игнорировал возражения финансиста и в сотый раз рассмотрел фотографию: «Кто из них — Трисонг? Как его опознать?»
«Он — один из десяти человек, — обиженно пробурчал Аддельс. — Остальные должны были его знать — по меньшей мере, каждого из них как-то звали, не так ли? Трисонга можно опознать, исключив по одному всех остальных».
«В таком случае прежде всего придется установить личности всех остальных».
«Почему нет? У каждого из них должно было быть много друзей, родственников и знакомых. Но давайте не будем больше говорить об этом безрассудстве».
Герсен бродил по старым кривым улочкам Понтефракта. Он присаживался на скамьи в небольших неравносторонних скверах, где росли самшит и желтофиоли. Он лениво прогуливался по аллеям, испарявшим аромат древности и влажного камня. Несколько раз он закусывал на веранде ресторана, выступавшей на подгнивших черных сваях над волнами Бутылчатого залива.
С Аддельсом он почти не беседовал — хотя участвовал в величественных семейных ужинах, которые финансист считал неотъемлемым элементом цивилизованного существования. Аддельс отказывался обсуждать вопрос, постоянно занимавший мысли Герсена, а Герсена не слишком интересовали исключительно прибыльные операции Аддельса, приумножавшие богатство Герсена.
На четвертый день Герсен решил прибегнуть к способу, позволявшему максимально использовать преимущества единственного находящегося в его распоряжении средства. Уже несколько лет совет директоров «Космополиса» рассматривал возможность издания второго журнала-спутника под наименованием «Актуал». Подготовка к его публикации была уже почти завершена. Для распространения нового журнала могла быть использована вся существующая сеть печатных, рекламных и торговых подрядчиков и партнеров «Космополиса», а в том, что касалось содержания, редакция намеревалась ориентироваться на читателей помоложе, еще не совсем «устроившихся в жизни» — в отличие от типичных подписчиков «Космополиса».
При посредстве целой вереницы холдинговых компаний Герсен стал единоличным владельцем «Космополиса». Теперь он приказал немедленно приступить к изданию «Актуала» — и новый журнал материализовался на следующий день. Типографии печатали давно подготовленный первый выпуск, и огромное количество экземпляров «Актуала» разлетелось по коммерческим каналам «Космополиса» до самых далеких уголков Ойкумены.
