Подруга энтропии - Хау Роберт Дж. (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
Механик брата сказал, что мотор сдох.
- Как будто у тебя двадцатилетний мотор в пятилетней машине, - сказал Томми. - Все сношено донельзя.
Мы с Гусом купили новую машину, пересекли всю страну и прибыли в Орегон.
Гибель Линды Забо попала на первую страницу: сенсация для городка, где убийств в среднем за год происходит меньше, чем в Нью-Йорке за день. Я уговорил редактора оставить цитату про зебру. Меткое высказывание, к тому же хотелось таким образом польстить Старр.
Я сидел у себя в кабинке в редакции (сплошь затянутые серой тканью стены, завешенные внахлест газетными вырезками и карикатурами, точно модернистская вариация пещеры Альтамира с настенной живописью бронзового века), когда позвонила Старр.
- Ты не поверишь, - сказала она.
- Во что?
- Помнишь вчерашнюю покойницу? Линду Забо? Она была профессором в Орегонском университете.
- На пенсии? - поинтересовался я.
- Нет. На штатной должности. Преподавала физику. Пришлось немного пошевелить мозгами, спешно меняя мнение о покойнице: она ведь жила в дыре всего на ступеньку выше приюта для бездомных.
- Тогда почему… - начал я, но Старр меня опередила:
- Понятия не имею. Зарабатывала она неплохо, и на счету одиннадцать тысяч. Имела приличную машину, «вольво» предпоследней модели. Хотя, кажется, дама была чуть не в себе.
- Подозреваемые уже есть? - спросил я, отчаянно царапая заметки в блокноте.
- Нет. И сдается, это все-таки не любовник. Она жила одна, соседи говорят, гости к ней не захаживали.
И тут я вспомнил про зебру.
- Не знаю, видела ли ты газету, - забормотал я. - Я процитировал твои слова…
- Видела. Про копыта.
- Извини, что так вышло.
Вместо того чтобы польстить, я выставил ее глупой.
- Не извиняйся. Я сказала о любовнике, зная, что ты это процитируешь. Мне и раньше случалось ошибаться.
Закончив разговор, я собрал блокноты, ручки и ключи и направился в Орегонский университет. Все равно надо получить пару-тройку фраз от коллег Забо для продолжения репортажа. А еще мне хотелось узнать, есть ли у них какие-нибудь соображения, почему преподавательница жила как бродяга.
Я уже бывал в университете по поводу разнообразных мелких преступлений: сексуальные домогательства, незначительные злоупотребления и ритуальные кражи талисманов футбольной команды противника. Оставив машину за кампусом (чтобы не пришлось обращаться в отдел по связям с общественностью за пропуском), я направился к Уилья-метт-холлу, где располагался физический факультет.
В просторной приемной было слишком жарко, и главное место в ней занимал деревянный стол, который выглядел так, словно его наспех сколотили из упаковочных ящиков. Дверь справа вела в помещение поменьше. За столом восседала студентка лет двадцати с волосами воронова крыла, постриженная под Бетти Пейдж, что напомнило мне о Мойре, и с броским пирсингом, который уж никак ее не напоминал. Когда я вошел, студентка листала глянцевый журнал.
Представившись, я спросил у девушки, знала ли она профессора Забо. Она ответила, мол, только мельком и, как полагается в подобных случаях, печально вздохнула. По ее мнению, мне лучше поговорить с профессором Шенком, тоже преподавателем физики.
Она провела пальцем по расписанию на доске.
- До десяти минут двенадцатого у него занятия. Потом до двух приемные часы.
Записав номер кабинета на желтой бумажке, она протянула ее мне.
- Подниметесь на один этаж, а потом, кажется, налево. Но у него могут быть студенты.
Эдгар Шенк оказался кругленьким англичанином в спортивных штанах, кроссовках и оранжевой вязаной кофте, настолько яркой, что резала глаз. Он был один в своем кабинетике, больше похожем на стенной шкаф; восседал за серым стальным столом на деревянной вертящейся табуретке, которую, кажется, купили на распродаже после пожара.
Я представился. Он, конечно же, уже знал, что Линду Забо убили.
- Разве не ужас? - вопросил он, жестом указывая мне на другую табуретку. - Просто в голове не укладывается.
- Вы близко знали профессора Забо?
- Очень. Не далее как на прошлой неделе мы с женой приглашали ее на обед. У нас с Линдой было общее расписание занятий, ну, более или менее, поэтому мы ездили на работу вместе. Ее машина вечно стояла сломанная.
Он снял оранжевую пушинку со штанов.
- Трагичная, поистине трагичная смерть. Вы, наверное, слышите такое всякий раз, когда кого-то убивают, и я понимаю, что каждая человеческая жизнь бесценна, но Линда была ярко выраженной индивидуальностью.
- Пожалуйста, поподробнее.
- Она была замечательным человеком, но главное - мозги у нее первоклассные. Чтобы остаться здесь, она отказалась от профессуры в Институте перспективных исследований. Знакомое название?
Я знал, что это крупный научный центр в Принстоне, штат Нью-Джерси, знаменитый тем, что там работали Эйнштейн и десяток других гениев, о чем и сказал Шенку.
- Вот именно, - кивнул он. - Что называется, высшая лига.
- Тогда почему она подвизалась здесь? Ей нравилось преподавать?
- Господи Боже, нет! - хохотнул он. - Конечно, Линда могла бы преподавать где угодно, но как исследователь представляла гораздо большую ценность: отличный теоретик и одновременно хороший экспериментатор.
- У нее была лаборатория в кампусе?
- Нет, она говорила, что работает дома, но в такое трудно поверить, правда? Нужно иметь целое состояние, чтобы приобрести хотя бы малую долю того оборудования, которым оснащены наши скромные лаборатории. Да, наш факультет, скорее, второго класса, хотя и пользуется уважением среди коллег. Я сам неплохой экспериментатор. А меня она превосходила на порядок, уж поверьте мне.
Необычное признание, особенно для человека из мира науки. В Шенке не было ничего от непризнанного гения.
- Почему вы так говорите? - спросил я.
- Ну, она время от времени помогала мне кое в чем, - отозвался он. - Превосходно управлялась с оборудованием. Не какой-то там хороший наладчик, но истинный талант в разработке и конструировании.
- Не хочу показаться невежливым, - продолжал допытываться я, - но если все это так, то почему она работала у вас?
- Долг перед близкими, по всей видимости. У нее тут есть семья, хотя мы никогда никаких родственников не видели.
- Какая у нее специализация?
- Она читала вводные курсы и вела пару семинаров по квантовой физике, - объяснил он. - Но в душе была математиком-теоретиком. Она много говорила о своей работе, но я понимал не более половины. А ведь меня считают хорошим специалистом. - Вид у Шенка стал грустным. - Я, наверное, лезу не в свое дело, но, кажется, Линда переживала какую-то личную драму. Она как будто была не способна взять себя в руки и решиться что-нибудь опубликовать. Во всяком случае, последние пять лет.
- А вы не могли бы в общих словах объяснить, над чем она в последнее время работала? - спросил я.
- Боюсь, я ничего, кроме общих слов, сказать не смогу. Она увлеклась чем-то, что назвала ЛЭВами, «локализованными энтропийными возмущениями». Так она именовала участки пространства, в которых энергия практически отсутствует и никакого полезного выхода уже получить невозможно. Концепция интересная, но несколько противоречивая. «Очаги» энтропии, содержащиеся внутри системы, но не испытывающие на себе ее воздействия и сами на нее не воздействующие. Словно чашку замерзшей воды поставили в духовку, а жидкость не нагревается и духовка не остывает. Но расчетов и формул в основе теории я так и не увидел. Может, оно и к лучшему. В колледже у меня был курс исчисления, но из него я помню лишь запах шампуня Мэрибет О'Холлрен и то, как два семестра ее волосы дразняще колыхались над моей партой.
- А откуда берутся эти «очаги» энтропии? Какого они размера? Мы имеем в виду микроскопический уровень?
- О Боже! - Шенк горестно махнул рукой. - Это же все теория. Кто знает, какого размера они были бы в реальном мире, если бы вообще возникли. Линда считала, что их уравновешивает скопление темной энергии в другом измерении. Все это сплошные домыслы и не имеет отношения к математике, - поспешно добавил он. - Слушайте, мне сейчас пришло в голову, что всего этого в газете лучше не печатать. Выйдет отвратительно и нечестно по отношению к ее памяти.
