«Фирма приключений» - Багряк Павел (читать книги полностью txt) 📗
Истины ради надо сказать, что дела, с которыми сталкивался непосредственно комиссар полиции, то есть преступления, соответствующие ему «по рангу», тоже в большинстве случаев происходили неожиданно, хотя и вполне закономерно, приблизительно так, как мы ждем зимой снег и все же он сваливается каждый раз словно снег на голову — простите за тавтологию. В послужном списке Гарда нераскрытых преступлений почти не имелось. Далеко не все сыщики были так удачливы, как он. Впрочем, что значит «удачливы»? Успех комиссара вырастал в значительной степени из его огромного опыта, не говоря уже о его умении, как выражались в полиции, «шевелить ушами», то есть анализировать, взвешивать, тонко наблюдать и учитывать, казалось бы, ничего не значащие детали. Все это тоже пришло не сразу. Когда кто-нибудь называл умение Гарда «даром Божьим», он лишь молчаливо усмехался, лучше других зная, сколько шишек и бессонных ночей скрываются за такими «дарами», сколько лет напряженного труда, и потому «озарения свыше», так поражавшие коллег Гарда, им самим воспринимались как результат сложной, кропотливой и изнурительной работы ума и мышц. Да, именно мышц, поскольку руками и ногами тоже приходилось «двигать»; им, как и всему телу настоящего сыщика, отводилось не последнее место в розыске и вскрытии тайных пружин, лежащих в основе большинства преступлений.
Вот и теперь, отдав необходимые распоряжения. Гард бросил взгляд на часы и понял, что, хотя до конца дежурства и остались какие-то девяносто минут, ему все же не усидеть в мягком кресле на двадцать седьмом этаже управления. Интуиция, которая, вероятно, и есть родная сестра опыта, подсказала, что будет работа не только для ума — для тела тоже. Нажав соответствующую кнопку пульта. Гард коротко произнес:
— Машину к главному подъезду. Пусть ждет!
Увы, ночную кашу все же придется расхлебывать ему, а не сменщику Робертсону, которого звали в управлении «большим специалистом по мелким делам», и, действительно, на пульте вновь зажглась красная лампочка «двенадцатого».
— Что там у вас? — сказал Гард. — Я слушаю, Мартенс.
— Докладывает Таратура, господин комиссар! — почему-то излишне бодрым голосом произнес не сержант, а инспектор Таратура. — Дело плохо! Труп!
— Я так и понял по вашему радостному голосу, инспектор. Давайте подробности.
— Восемь ножевых ран, комиссар, и все, кажется, смертельные, — переходя на более деловой тон, произнес Таратура, однако не удержался и снова прибавил эмоций: — Похоже, комиссар, у нас будет «закрытая комната»!
— Да ну?! — на сей раз не уберегся от восклицания Гард. — Так уж и «закрытая»?!
Прервем повествование, чтобы ввести читателя в курс дела, тем более что комиссар, услышав странную фразу Таратуры, стал ерзать в кресле, усаживаясь прочнее и основательнее, как это делают зрители в театре перед открытием занавеса и началом волнующего спектакля. Можно сказать еще и так: на лице Гарда появилось нечто такое, что был бы способен изобразить хирург, увидев, к примеру, что после вскрытия живота у больного на том месте, где ожидался воспаленный аппендикс, ничего нету, а то, что там должно было быть, находится в грудной клетке. Примерно такую же реакцию вызвали у Гарда слова Таратуры о преступлении в «закрытой комнате».
Этим несложным понятием у криминалистов обозначалось преступление, совершенное таким образом, что представить себе обстоятельства его никак невозможно, хоть тресни, хоть разорвись на куски. Обычно подобных дел в жизни, то есть в реальной действительности, не бывает, они встречаются лишь в уголовных романах и повестях. Словно изгаляясь над человеческой логикой и здравым смыслом, авторы детективов до такой степени усложняют работу следователей, что на каждое их предположение всегда находят контрдовод, а на каждую мысль — чудовищную контридею. Убийцы, например, преспокойным образом выходят из помещения, где они совершили злодейство, а входные двери при этом самым коварным образом оказываются запертыми изнутри! Если вы подумаете, что преступникам удалось выпрыгнуть через окна, вам тут же возразят, что убийство произошло на каком-нибудь девятнадцатом или сто девятнадцатом этаже, где без парашютов и делать нечего. А если вы предположите парашюты, вам заткнут рот утверждением, что окна в этом помещении никогда не открывались и открываться не могут. Убийца ушел через потайную дверь? Нет такой двери! Нырнул в клозет? Увы, отверстие явно узкое! Метнул нож через вентилятор или выстрелил в окно, пролетая мимо на вертолете? Дудки! — нет вентилятора и нет ни одной дырки в стекле или в оконной раме! Не тщите себя напрасно, читатель, ибо даже сверхизощренные в криминальном смысле мозги не найдут выход из этого положения. И даже если вы остроумно предположите, что убийца разобрал пол, спустился через отверстие на этаж ниже, а затем оттуда собрал паркет вновь, слегка отдраил его и покрыл лаком, закусившие удила авторы тупиковых ситуаций с апломбом заявят вам, что тщательная проверка показала: пол, представьте себе, не тронут, лак не поврежден!
Уж на что Гард был отменным криминалистом, и он поднимал руки вверх, читая взбесившихся изобретателей тупиковых ситуаций. Однако в практической своей деятельности он, надо сказать, помнил хоть и считанные, но вполне загадочные случаи. С легкой подачи комиссара они стали называться преступлениями в «закрытой комнате», и Гард подумывал на досуге: не написать ли для молодых коллег небольшую инструкцию на тему о том, что из каждого тупика все же есть выход, если «шевелить ушами» и если отказаться от предположения, что убитый сначала сам себе всаживает восемь смертельных ножевых ранений, затем выкидывает через форточку нож, потом проверяет, насколько прочно заперты изнутри входные двери, а затем картинно ложится посередине комнаты в неудобной позе трупа, держа в кармане предсмертно сложенный, явно адресованный полиции кукиш.
— Так уж и «закрытая комната»? — недоверчиво сказал Гард, поглубже усаживаясь в кресло. — Да ну?!
— Честное слово, господин комиссар! — не сдавался инспектор. — Входная дверь заперта изнутри! Классика, комиссар!
— А что же Фукс?
— Старик справился с двумя английскими замками, как я с двумя бифштексами, — за три минуты!
— Так в чем же дело?
— Но дверь все равно не открывалась. Нам пришлось вызывать пожарную машину и тянуть лестницу к окну…
— Дальше! И конкретнее, Таратура.
— Вырезали стекло, я первым вошел в квартиру, труп с восемью ножевыми ранами, и эксперт сказал, что каждая, возможно, смертельна…
— Я это уже слышал!
— А входная дверь квартиры заперта изнутри на металлическую щеколду!
— Дверь в комнату?
— Тоже, комиссар!
— Что «тоже»? — Гарду ситуация начинала нравиться уже по-настоящему.
— Тоже заперта на щеколду!
Таратура умолк, а Гард подумал, что любой его вопрос теперь будет если не глупым, то по крайней мере бесполезным. И все же он спросил:
— Вы хорошо осмотрели квартиру? Окна, например? И не мог ли убийца спрятаться так, чтобы улизнуть, пока вы гуляли по пожарной лестнице и открывали дверь изнутри?
— Шеф! — только и сказал Таратура, но Гард на расстоянии как бы увидел выражение его обиженного лица. — Кроме того, окна защищены решетками, нам пришлось их перепиливать, несколько прутьев…
— Черт побери! — сказал Гард то ли с досадой, то ли с восхищением, он и сам толком не разобрался в оттенках собственного чувства. — Оставайтесь на месте, Таратура, я выезжаю. Да, передайте второй группе, чтобы немедленно доставили в квартиру с Фиалковой кого-нибудь из родственников… у кого нервы покрепче. И еще, Таратура: ограбление?
— Похоже. Сейф вскрыт. Антиквара, видать, пощипали солидно.
Гард щелкнул тумблером, и связь прервалась. Через секунду он встал с кресла, надел пиджак и рявкнул в микрофон местной связи:
— Еду на место!
Пока дежурный «мерседес» беспрепятственно мчался по оживающим улицам города, комиссар, сидя на заднем сиденье, сделал попытку поразмышлять, но из этого ничего не вышло. Он подумал сначала, что обыкновенный убийца не станет наносить своей жертве лишние ножевые удары, если ему очевидно, что человек мертв. Это может быть безумный или обезумевший в момент преступления человек, либо садист, которого возбуждает вид крови, либо жестокий мститель, либо… Короче говоря, многочисленные удары ножом — индивидуальный почерк преступника, своеобразная визитная карточка, которую он, сам того не желая и часто не ведая, оставляет полиции. Однако гадать можно сколько угодно — ни одно из предположений, сделанных на основании логики, ни на сантиметр не приближает истину, пока не увидишь картину собственными глазами.
