Неевклидово пространство (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс" (книги хорошего качества txt) 📗
Детектив начал с места жительства. Разместились китиарцы в приличном отеле неподалеку от исследовательского центра, где работали. Образ жизни вели довольно замкнутый: номер - работа - кафе - работа - номер. Сотрудники отеля отзывались о них как о людях малообщительных, но непроблемных. Скандалов не устраивали, посуду не били, к горничным не приставали, баб в номера не заказывали. Коллингейму запомнилась фраза одной работницы: "Никогда таких красавчиков не видала, да только им-то до нас точно дела не было. Идут такие, втроем вечно, руками размахивают, на каком-то непонятном языке чирикают. А ты как пустое место". Алексу как вживую представилось. И очень соответствовало его личным впечатлениям. В целом, в отеле у детектива появилось больше вопросов, чем ответов. Например, было непонятно, зачем для сексуальных игрищ идти в бордель, когда у каждого из китиарцев был личный номер с полной звукоизоляцией, а проститутку туда можно заказать онлайн любого цвета и размера? Может, у них, у китиарцев, было какое-нибудь табу на связи с обычными людьми?
Перед глазами детектива встали кадры а-ля "низкобюджетный галосериал". Измученный вынужденным целибатом Оуэн Бродски пускается во все тяжкие с местной девицей легкого поведения. Его настигают соплеменники и в гневе расстреливают на месте. Осознав весь ужас содеянного, Эбигейл рвет на себе волосы, Эмиль утирает слезы платком. Раздавленные чувством вины, они скрываются в неизвестном направлении. Версия интересная, но где тогда проститутка? Сбежала в ужасе? Молчит за энную сумму? Из страха за свою жизнь? Логичнее было бы ее пристрелить вместе с Оуэном. Нет, не складывается.
Алекс представил другой сериал. Внутри команды китиарцев нарисовался любовный треугольник. Эбигейл принимает настойчивые ухаживания Оуэна, и они прячутся от бдительного Эмиля в борделе. Но тот выслеживает сладкую парочку и ловит их на горячем. Выхватывает бластер, стреляет в удачливого соперника, оттаскивает Эбигейл за волосы от остывающего трупа, брезгливо сморкается напоследок в платок и уводит за собой безутешную девушку. Хорошо. Но не понятно, зачем Оуэну в таком случае нужно было ширяться "нирваной"? Может, это китиарка соблазнила его, предварительно накачав наркотиком? А зачем? У них пузом всё равно не женишь. Короче, это уравнение из трех неизвестных упорно не желало уравниваться. Да и фантазии Алекса в качестве вещдоков не пришьешь.
Коллингейм направился в исследовательский центр.
Атованский медицинский научно-исследовательский центр находился в Академическом квартале. Там же располагался Атованский университет, единственный в Атован-сити, но с огромным количеством учебных корпусов и общежитий. Там же теснились прочие научные и околонаучные учреждения. Такова специфика столицы Атована: всё в ней было сгруппировано по функциям. И отцы-основатели позаботились, чтобы Академический квартал находился в противоположной стороне от Квартала Удовольствий. Здание центра мало чем отличалось от типовых многоэтажек города. Может, тем, что стеклА в них было чуть больше, чем бетона. Отливающая радугой защитная пленка на стеклах придавала зданию сказочный вид. Вот только не все сказки добрые, да...
Алексу много где приходилось бывать по делам следствия. В притонах, борделях, на шахтах, в офисах клерков разного уровня. В деле Стоунбридж он аж до мэрии и сената добрался. Но с учеными ему общаться не случалось. Не то чтобы он сильно комплексовал, но всё же: кто они, и кто он? Но за полчаса докторскую степень всё равно не защитишь. Поэтому, чтобы не выглядеть совсем дремучим, Коллингейм решил с умным видом кивать головой, а все разговоры писать на комм. Потом, в управлении, со словариком под рукой, он их спокойно прослушает, и во всем разберется. Может быть.
Директор центра, Кельвин Грей, был высоким, лысым, худым, как жердь, и производил впечатление совершенно обычного человека. Он выразил сожаление о смерти Бродски и надежду на то, что остальные члены группы будут обнаружены. Если не в целости и сохранности, то, по крайней мере, живыми. На вопросы о китиарцах он внятно не ответил. Сообщил, что практически не пересекался с ними. Работы по синдрому Хардена велись под руководством профессора Джозефа Фита. От Алекса не ускользнуло, что, несмотря на уверенный и ровный тембр голоса, Грей несколько раз поправлял галстук, будто ему было трудно дышать. Возможно, врёт. Возможно, боится, что не уследил за иноплатнетниками, и теперь ему придется огребать за халатность. Возможно, то и другое. Не важно. Может, в мире и существуют идеальные преступления, но рано или поздно преступник совершит ошибку. Ему просто не нужно мешать. Коллингейм мысленно поставил галочку напротив фамилии директора и пошел искать мистера Фита.
Квест "Найти Джозефа Фита" оказался не из простых. Мало того, что Алекса погоняли по этажам. У него пять раз попросили предъявить жетон, три раза просканировали, два раза продезинфицировали, а одна въедливая дама даже заставила его переодеться в белый балахон и вымыть руки. После всех этих злоключений выяснилось, что профессор только вернулся из университета, где читал лекции, и работает в своем кабинете. Напротив приемной директора. Нет, не зря Алекс недолюбливал врачей, не зря.
Джозеф Фит неожиданно оказался довольно приятным мужчиной. Несмотря на почтенный возраст, он был бодр. Седина, залысина, окладистая борода - всё, как положено профессору. Его кожа была усыпана лентиго, защитные очки скрывали глаза от агрессивного солнца. Таковы приметы старости на Атоване. Джозеф Фит поднялся с кресла, чтобы пожать руку детективу. Рука была сухая, рукопожатие твердое.
- Приятно познакомиться, - с улыбкой произнес профессор. - Правда, обстоятельства не радостные. - На последних словах улыбка угасла. - Насколько я понял, вы занимаетесь делом китиарцев?
- На самом деле, я расследую дело одного китиарца - убитого Оуэна Бродски, - осторожно уточнил Алекс.
- Жаль его. Талантливый был паренек. - Глядя в стол, Фит покачал головой. - Сколько ему было? Лет тридцать?
- Тридцать два, - автоматически поправил Коллингейм.
- Совсем молодой. Жить бы ему, да жить... - Профессор помолчал, а потом поднял взгляд на детектива. - Вы же здесь, чтобы задать вопросы? Задавайте.
- С кем больше всего общался убитый?
- С Эбби и Эмилем.
- А из атованцев?
- Они не очень стремились к общению с нашими, хотя языковых проблем у них не было. Скорее, этические.
- Этические? - переспросил Алекс.
- Сами представьте: они же сверхлюди. Их не слишком любили в коллективе, - Фит поджал нижнюю губу. - Иногда подшучивали. Они очень болезненно на всё реагировали. Наверное, чувство юмора не входит в программу генетического совершенствования.
- Насколько я понимаю, вы тоже не из лагеря поклонников Китиары? - уточнил детектив.
- Гордыня и жадность однажды погубят человечество, молодой человек, - наставительно произнес профессор. - Гордыня и жадность.
- Вы про китиарцев?
- Увы, эти пороки свойственный всем людям, и тысячи лет человечество стоит на шаткой табуретке, засунув голову в петлю. Поверьте, молодой человек, - ученый кивал головой, как болванчик, - однажды табуретка упадет, и случится это из-за жадности и гордыни. Китиара - вызов, брошенный Богу. Человек возжаждал стать равным Творцу.
- Не получилось?
- Закон сохранения вещества и энергии еще никто не отменял, - по-отечески улыбнулся профессор. - Если где-то прибыло, где-то должно убыть.
- И где же убыло у китирацев? - полюбопытствовал Алекс. Ему не нравились граждане Китиары. Неплохо было теперь узнать, почему.
Фит подался вперед. Его глаза горели.
- В человечности. Представьте, что вы с детства общаетесь с совершенными людьми: талантливыми, умными, красивыми, - перечислял ученый, и чувствовалось, насколько он одержим своей идеей. - Как вы будете воспринимать обычных людей?
