Драконья справедливость - Худ Дэниел (библиотека электронных книг TXT) 📗
Лайам не понимал, отчего его приятель так нервничает. Или он что-то таит?..
– Вы что – не обо всем мне вчера рассказали?
Эдил вскинул ладони.
– Нет-нет! Просто… просто в герцогстве сейчас творится много неладного. Черная магия, вызовы демонов… Разве я об этом не говорил?
Лайам кивнул.
– Да… в общих чертах. – Он указал на свой вьючный тючок, не особо скрывавший рукояти пары мечей. Один клинок был обычным, второй – заговоренным. Из коллекции чародея, с которым Лайам когда-то водил дружбу. – Я на всякий случай прихватил с собой кое-что.
– Чудесно, – кивнул рассеянно Кессиас и вдруг забубнил с неожиданным пылом. – Слушайте, Ренфорд! Следите во все глаза за всем, что творится вокруг! Но старайтесь не раскрываться. Вдове вовсе не обязательно знать, что за ней существует пригляд!
Тут появилась и сама госпожа Саффиан в черном траурном одеянии – с закрытым вуалью лицом. За ней семенил дородный низенький человек – квестор Проун, как оказалось. Последовал церемониал взаимного представления, потом все стали усаживаться на лошадей, потом конный поезд потихоньку тронулся с места. За всей этой возней Лайам так и не успел расспросить приятеля, что, собственно, он имеет в виду.
И вот тремя днями позже, глядя на Уоринсфорд, Лайам вернулся мыслями к Кессиасу и подумал, что тот напрасно тревожится. Путешествие проходило достаточно гладко и, пожалуй что, скучновато.
«Просто наш бравый эдил привык волноваться».
Ослабив повод, он пустил лошадь шагом вниз по холму, но окрик стражника заставил его натянуть поводья.
– Эй, квестор Ренфорд, постойте! Вам вниз нельзя!
– Да? Почему же?
Эти охранники знали Лайама еще по Саузварку и в какой-то степени взяли его под свое покровительство.
«Хорошо, что взяли, – уныло подумал Лайам. – Остальным, похоже, до меня дела нет вообще».
– Ареопагу полагается въезжать в города в полном составе, – объяснил стражник. – Таков, извините, порядок.
Сзади послышался еще один оклик:
– Квестор Ренфорд! Будьте любезны нас подождать!
Он узнал голос вдовы Саффиан.
Стражник кивнул.
– Так уж заведено.
Пожав плечами, Лайам стал ждать, когда к нему подтянется вся остальная компания, а подтягивалась она добрую сотню лет. По его мнению, поезд и так полз чересчур медленно и уж совсем замирал на месте, когда на пути процессии встречались холмы. Наконец поблизости замелькала вуаль.
– Вижу, вам не терпится поскорей оказаться на месте, – сказала председательница ареопага, сухо кивнув. На ней были черный дорожный плащ, простой, но добротный, и широкое платье, скроенное для верховой езды по-мужски. – Мне тоже этого хочется, квестор, но в Уоринсфорд мы должны въехать вместе.
Она повела крючковатым носом и ощупала Лайама взглядом серых выпуклых глаз.
– Да, госпожа председательница, мне это только что объяснили.
Лайам кивком указал на стражников, которые уже приосанились в седлах, подняли копья и уперли их в стремена.
– Это лишь церемония, – сказала она, – но нам следует неукоснительно ее выполнять. Впереди – стража, а вы будьте любезны расположиться немного левее!
Предложение прозвучало словно приказ. По сути оно и было приказом. В тоне, которым он был отдан, слышалась сила, а то, как спокойно держалась вдова, невольно внушало к ней уважение.
«Ведь она только что похоронила мужа! С тех пор прошло каких-то четыре дня!»
Каких-то четыре дня, а сколько уже сделано! Ареопаг приведен в действие и приближается к месту первой своей остановки! Это ли не подвиг со стороны женщины, которой повелевает быть слабой само ее естество?
Поезд начал спускаться с холма, но солнце успело наполовину скрыться за горизонтом. Стражники развернули штандарт с эмблемой, которую Лайам в сумерках не сумел разглядеть. Он ехал слева от вдовы Саффиан, движениями руки успокаивая дракончика. Госпожа председательница вернулась к прерванному разговору с квестором Проуном и вновь перестала его замечать. Речь сейчас, как, собственно, и в течение всей дороги, шла о делах, которые предстояло суду разобрать. Лайам одно время пытался следить за ходом этих бесед, но председательница и чиновник переговаривались на языке, понятном лишь им двоим, часто ссылаясь на былые истории, о которых любопытствующий новичок никогда и не слышал. Более того, его даже аккуратно обрезали, когда он попробовал о чем-то спросить. Вдова Саффиан – вежливо, но недвусмысленно – дала понять господину второму квестору, что вопросы судейские дознавателя не касаются и что тому вовсе незачем изображать к ним интерес.
«Было бы неплохо, если бы они хотя бы немного времени уделили тому, что может меня касаться», – подумал Лайам с обидой.
Дознавателем Лайам был неплохим, а в глазах эдила Кессиаса – просто-таки превосходным, но он совершенно не понимал, что от него может потребоваться сейчас, он даже приблизительно не представлял себе, какие дела его ожидают. Внезапное назначение на должность не позволило ему ознакомиться с необходимыми документами, а когда они выступили в поход, первый квестор ясно дал новичку понять, что выкапывать эти бумаги из обозных укладок довольно хлопотно. Наконец он категорически отказал Лайаму в доступе к ним, заявив, что тот, кто махом уселся в высокое кресло, вовсе не должен нуждаться в каких-то писульках – опорой ему несомненно послужит природная гениальность. Пораженный таким хамством, Лайам решил все оставить как есть.
Поэтому к Уоринсфорду он приближался со смешанным чувством. С одной стороны, Лайама снедало радостное нетерпение, с другой – дни после отъезда из Саузварка казались ему пущенными на ветер, и это его удручало.
«Ладно, так или иначе вскоре все прояснится», – подумал он, завидев городские ворота.
Когда процессия достигла южных ворот Уоринсфорда, солнце уже зашло. Пламя факелов тускло освещало широкий проем между двумя приземистыми башнями. Стражники ареопага приостановились только затем, чтобы обменяться парой слов с местными караульными, и поезд двинулся в город. Копыта множества лошадей звонко зацокали по камню брусчатки, и звук их весело отдавался под арочным сводом.
После четверти часа неспешного продвижения по узким и темным извилистым улочкам весь караван сгрудился на площади перед роскошной гостиницей с прилегающим к ней постоялым двором. Стражники нашли верный путь без заминки, хотя Лайам с трудом понимал, как это им удалось. «Длань Герцога» – гласила надпись на вывеске, три рыжие лисы, изображенные там же, указывали, что это пятиэтажное каменное строение с двумя огромными эркерами если и не принадлежит самому герцогу, то уж непременно им опекается. Прежде чем путники спешились, дверь распахнулась и наружу высыпала толпа слуг, за которыми следовал белокурый великан в сером служебном плаще с тремя лисами на груди.
– Слава ареопагу! – проревел он, прокладывая себе дорогу к стремени председательницы и раскидывая в стороны мужчин, как детей. Он помог ей спешиться, затем отступил на шаг и отвесил глубокий поклон. – Госпожа председательница герцогского суда, добро пожаловать в Уоринсфорд. Позвольте мне первым выразить вам соболезнования. Мы глубоко оплакиваем кончину вашего супруга. А бандиты Южного Тира пляшут от радости, услыхав эту весть.
Кто-то подскочил к чалому Лайама, чтобы помочь всаднику спешиться, но Лайам покачал головой и сам спрыгнул с седла, крепко сжимая поводья, несмотря на почтительные попытки слуги их отобрать.
– Вы весьма добры, эдил Куспиниан, – официальным тоном отозвалась вдова Саффиан, вручая коня заботам прислужника. – Я сама глубоко оплакиваю своего дорогого супруга, но он был бы рад тому, что мы продолжаем его дело. Надеюсь, вы знакомы с квестором Проуном. – Мужчины обменялись поклонами, и она повернулась к Лайаму. Тот сделал шаг вперед, по-прежнему не отпуская поводьев. – Это квестор Ренфорд, он участвует в такого рода поездке впервые.
– Квестор Ренфорд, – произнес Куспиниан, окидывая нового для себя человека пристальным взглядом, отмечавшим, казалось, и простоту одеяния Лайама, и комья дорожной грязи, прилипшей к полам его плаща. Затем он равнодушно кивнул, словно уже оценил новичка и счел его пустым местом в составе ареопага. Великан держался очень самоуверенно, в нем ощущались властность и сила. Широкие плечи, мускулистые руки, в глазах под нависшими бровями – насмешка, губы готовы в любой момент скривиться в самодовольной ухмылке.
