Дело о королевском изумруде (СИ) - Куницына Лариса (читать бесплатно полные книги .txt, .fb2) 📗
Но и это буйное празднество постепенно начало стихать, одна за другой отъезжали от парадного подъезда кареты и всадники, а остальные гости бежали бегом по мокрой мостовой, прячась от холодных струй дождя под плотными, расшитыми золотом и серебром плащами. Всё стихло, но сыщики всё так же бдительно следили за маленькой дверцей, выходившей в переулок. И, наконец, они заметили бредущую по ней фигуру в плаще. Насторожившись, они прильнули к стеклянной витрине, в которой были выставлены ажурные пелерины, воротники и шали, и смотрели, как некто подошёл к двери и постучал. Лишь приглядевшись, они поняли, что это не женщина, а мужчина, и за спиной под грубым промокшим плащом у него висит какой-то предмет, похожий на большой плоский мешок.
— Лютня, — определил, наконец, один из сыщиков.
Тем временем створка двери чуть приоткрылась. Сонная Симонетта, камеристка графини высунулась в щель и, увидев перед собой человека в плаще, хотела захлопнуть её, но услышала его жалобный голос:
— Вам не нужен менестрель, добрая госпожа? Может, вы пустите меня обогреться на кухне возле вашего очага? А я спою вам и сыграю на лютне.
— Нам не нужно!.. — выпалила Симонетта и снова собиралась закрыть дверь, как вдруг свет упал на лицо незнакомца, и она замерла.
Вернее сказать, она видела только нижнюю часть его лица, но и этого было достаточно, чтоб она заинтересовалась, потому что был виден узкий подбородок, гладкие округлые щёки и улыбка, от которой она почему-то не могла оторвать глаз. Алые губы и ровные жемчужины белых зубов приковали её внимание.
— Подними-ка капюшон! — велела она.
Он повиновался, и в следующий момент она вытянула руку, схватила его за плащ, затащила внутрь и захлопнула дверь. Юноша стоял перед ней, тепло и немного виновато улыбаясь, с его золотых кудрей стекали хрустальные капельки дождя. Но даже не золото этих волос поразило её, а его глаза, узкие и длинные с ярко зелёной радужкой и тонкими чёрными бровями. Она окинула его взглядом. Одет он был просто, но с некой претензией на изящество, как многие бродячие певцы. При этом, насколько позволял судить распахнувшийся плащ, он был строен, хорошо сложён и высок.
— Жди здесь! — велела она и, жестом приказав кухарке следить за гостем, убежала к графине.
— Там пришёл мальчик, ваше сиятельство, — восторженно запела она, сложив руки домиком и прижав их к щеке, — столь красивый и необычный, что я не решилась его прогнать, пока вы не взглянете. Поверьте, оно того стоит, и даже если этот юнец безнадёжно фальшивит и не умеет играть на своей лютне, я бы не стала его прогонять.
— Что за блажь? — сурово взглянув на неё, спросила графиня. — С чего тебе вздумалось тащить в дом с улицы какого-то нищего?
— Он вовсе не какой-то! — вдруг обиделась Симонетта. — Это красивый юноша с волосами золотыми, как у короля Армана, и глазами, как у баронессы де Флери, только зелёными!
— Как у Армана? — пробормотала графиня, и в её голосе послышалась печаль. — Ладно, приведи его.
И счастливая Симонетта умчалась, чтоб привести этого удивительного менестреля. Едва появившись в комнате, юноша несмело улыбнулся, и его улыбка, как солнце, осветила душу старой графини.
— Здравствуйте, добрая госпожа, — низко поклонился он. — Спасибо, что пустили в свой дом бедного сироту в такую дождливую ночь.
— Ты должен говорить: «ваше сиятельство», — поправила его Симонетта, влюблённо глядя на гостя.
— Ваше сиятельство, — мило смутившись, снова поклонился он.
— Ну, волосы не как у Армана, а с небольшой рыжинкой, — пробормотала графиня, глядя на него. — Неужели у этой выскочки де Флери такие же узкие глаза? Нет, я слышала, что они узкие, но чтоб так… Впрочем, в этом что-то есть. Нашим кавалерам слишком приелась обычная красота, вот и тянет на всякие странности. Как тебя зовут, менестрель?
— Хуан, ваше сиятельство, — снова поклонился он.
— Перестань кланяться и подойди сюда, — велела она. — А ты хорош, кожа чистая и волосы густые. И руки… не как у бродяги. Откуда ты здесь взялся?
— Я приехал в Сен-Марко с её светлостью баронессой де Флери, ваше сиятельство, — сообщил он. — Но недавно случилось то, что заставило меня бежать из её дома.
— Ты украл что-нибудь? — насторожилась старуха.
— Что вы! — возмутился он. — Я вырос при её светлости и был предан ей всей душой, но… В меня влюбилась её камеристка и… баронесса сочла, что я перешёл границы дозволенного. Она грозилась выпороть меня и запереть в подвале.
— Что ж, тут ты вряд ли можешь совершить подобное, — проворчала графиня и, бросив взгляд на Симонетту, заметила, как та, не отрываясь, смотрит на юношу. — А впрочем… — она внезапно хихикнула. — Я позволю тебе остаться, но ты должен обещать, что не будешь воровать и подслушивать.
— Не буду! — воскликнул он. — Клянусь могилой отца!
— Хорошо. Завтра вечером ты будешь петь для моих гостей…
— Нет, ваше сиятельство! — юноша упал на колени и протянул к ней руки. — Нельзя, чтоб кто-то узнал, что теперь я служу вам! Если это дойдёт до госпожи баронессы, мне не жить!
— Ты не сгущаешь краски? — недоверчиво уточнила она, а юноша, испуганно осмотревшись, прошептал:
— Она — страшная женщина!
Он с мольбой смотрел на графиню, и она, глядя в его необыкновенные, полные мольбы глаза смягчилась:
— Ладно, но зачем ты мне тогда нужен?
— Я буду петь вам и только вам! — воскликнул он. — Я буду вам прислуживать, как служанка, приносить вам тапочки и делать отвары. Я умею! Я могу так размять ваши суставы, что вы, не почувствовав боли и неудобства, вернёте себе лёгкость и молодость. А ещё я расскажу вам секреты различных притираний и мазей, которые баронесса использует для того, чтоб сохранять свою молодость. Она ведь далеко не так юна, как некоторые полагают.
— Правда? — заинтересовалась графиня. — Ты много знаешь о ней и можешь мне рассказать?
— Мне проще вырвать себе язык, чем предать мою госпожу. Она всё-таки вырастила меня. Давайте, я лучше спою вам! — он встал на одно колено, перекинул вперёд свою лютню, висевшую на широкой ленте, и провёл пальцами по струнам, от чего они запели сладко и нежно. Его голос был под стать им. Он пел балладу, сочинённую когда-то королём Арманом в честь своей прекрасной невесты Элеоноры, и при этом нежно смотрел на графиню, которая сперва растерялась, а потом растаяла и начала смущённо хихикать, прикрывая губы ладошкой.
— Ладно, ты будешь жить в моём доме, Хуан, — проговорила она, погладив его по влажным кудрям, а потом провела кончиками пальцев по его фарфоровой щеке. — Я велю приготовить тебе комнату.
— Это излишне, — улыбнулся он. — Я привык спать на подстилке возле постели баронессы, на случай если ей что-то понадобится ночью…
— Вряд ли это уместно, — наконец очнулась от своего сладостного оцепенения Симонетта, но графиня раздражённо взглянула на неё.
— А в чём дело? Боишься, что я соблазню этого ребёнка? Мои проказы остались в далеком прошлом. А пажу уместно и ночью оставаться при госпоже! Пусть для него приготовят постель в моей спальне!
— Если мне дадут травы, я приготовлю для вас целебный отвар, — ласково пропел Хуан. — Госпожа будет спать крепко и сладко, как младенец!
— Почему бы и нет, — согласилась графиня и снова погладила его по голове. — Ступай с Симонеттой. Она тебе всё покажет.
Он поднялся и, изящно поклонившись графине, вышел вслед за камеристкой.
— Какой чудный мальчик, — пробормотала графиня, глядя ему вслед. — Впервые за долгие годы я так жестоко жалею, что слишком стара…
Ночью Хуан лежал и задумчиво смотрел в тёмный потолок. Он лёг спать на полу, но ему не было жёстко. Для него принесли пышную перину, которую застелили мягкой белой простынёй, в изголовье положили большую подушку, а ещё дали тёплое мягкое одеяло из белой овечьей шерсти. Он недовольно поёрзал в этом мягком душном гнезде. Он привык спать на удобных упругих матах, опустив голову на жёсткий подголовник. И одеяло ему было ни к чему, лучше удобная хлопковая пижама, но сейчас выбирать не приходилось. Он не зря напросился в спальню к старухе, у него были намерения куда более серьёзные, чем выспаться в тепле.
