Циклопы - Бергман Алексей (первая книга .txt) 📗
Кеша болтал, Завянь скрипел зубами: «Много же вы в истории наковыряли, потомки хреновы… «Подталкивают», видите ли, нас, выбирают, как племенной скот для бойни…»
Разозлившись на позевывающего стилиста, Завьялов рявкнул:
— Слушай сюда, Капустин Кеша! Сейчас мы приедем в «Ладью», скажешь банде «хай, ребята!». Косому сообщишь, что не пришел его встречать — Лёля приболела, за лекарствами гонял. Потом сиди тихонечко и лишнего не вякай. Твой номер — первый от конца! Потянут шары гонять — отказывайся: мизинец болванкой расколошматил, болит зараза — спасу нет! Появится Карпова, будем думать в зависимости от обстоятельств и настроя.
Тело моментально взбодрилось, село прямо, твердо:
— Я все секу, чувак.
— Чего-о-о?! — Завьялов едва руль не выпустил. — Чего ты там «сечешь», чепушила фиолетовая?! Откуда ты этого отстоя набрался?! «чувака» припомнил?!
— Ну как же…, - разобиделся стилист Капустин. — Перед внедрением меня готовили к восприятию и пониманию ненормативной лексики, забили «Большой словарь молодежного сленга» две тысячи третьего года выпуска…
— Лучше бы в тебя «Большую Советскую Энциклопедию» забили!!
— Так и забили, — невозмутимо подтвердил стилист.
— Реально?
— Можете проверить.
— Ну-у-у… Высота Джомолунгмы?
— Джомолунгма. Или Эверест. Высочайшая вершина земного шара. Гималаи. В ваше время высота пика достигает… восемь тысяч восемьсот сорока восьми метров.
— А в ваше время, что… уже не достигает?
— Маленько раскрошилась.
Во времена всеобщей деградации в помещении «Золотой Ладьи» размещалось весьма гламурненькое казино.
Когда правительство России дошло до мысли, что подобные заведения разлагают и способствуют обнищанию народонаселения: рулетку закрыли, столы и игровые автоматы тихонько переправили в подвал кафешки на соседней улице (где они продолжили грязное дело по разложению и обнищанию уже особо доверенного контингента).
«Ладью» переоформили в спортивно-развлекательный комплекс. В цокольном этаже бильярдные шары гоняли и пиво пили. Чуть повыше — боулинг, не хилый ресторан с приличной кухней.
Банда Бори заседала в полуподвале цоколя.
Когда-то «банда» называла себя «мушкетерами». Но с этим сильно не согласился директор школы Инга Селиверстовна: «Завьялов, Козлов, Воробьев! Какие, вы — бандиты! — «три мушкетера»?! Вы типичнейшая — банда! Кто вчера разбил окно в учительской?! Мяч две вазы и почти полный чайный сервиз раскокал! Кто в прошлом месяце сорвал урок географии?! — выпускном классе добавилось еще одно обвинение: — Кто тайком курил в уборной?!»
Тайком курили Козлов и Воробьев. Завьялов к эдакой заразе вообще не прикасался. Но гордо пыжил грудь, не отрекался от мушкетно-бандитского братства. Благородно доставлял Лелю на директорский ковер, к совокупному числу прочих, вызванных родичей Козловых-Воробьевых.
Не взирая на то, что в той, весьма элитной школе Завьялов появился лишь в начале шестого класса (когда переехал из родительской квартиры к Леле), его считали в банде — заводилой. Новичкам в подростковом детском коллективе завсегда приходится туго. Боря исключением не стал, пригрелся с первых дней возле двух ботанов-интеллектуалов: Козлова, Воробьева.
Ботанов шибко доставал раскрепощенный бугай Толя Скоромятов, дразнил их «зоопарком», «парнокопытными птенцами». Завьялов заступился. Подловил как-то Скоромятова на насмешке, прилюдно опечалился:
— Какие, однако, Толя у тебя фантазии богатые… Все зоопарк, да зоопарк… Зоофилия, сердешный, покоя не дает, да? Смотри, допрыгаешься, возбудишься, потом — затянет, начнешь к собачкам на улицах приставать…
Заподозренный в сексуальном пристрастии к братьям меньшим, Скоромятов — сразу отцепился. Под руководством Бори ботаны подкачали мышцы, к выпускному классу троица выглядела — лучше некуда.
Великовозрастный Коля Косолапов присоединился к братству позже, сойдясь с Завянь на почве любви к двухколесному моторизованному транспорту.
Борис самолично завел Порше на стоянку перед комплексом. Выбрался из салона, незаметно перекрестился: «Спаси и пронеси!»
Банда знает Борю, как облупленного. Если бы не настойчивые уверения Иннокентия: «Борис Михайлович, ваши друзья не хроно-личности, если вы расскажете им об интеллектуальном обмене, в них загонят циклонов и сотрут ребятам память!» — он не стал бы рисковать, устраивая перед ними цирк с гвоздем программы — Иннокентием Капустиным. Завьялов попросту рассказал бы парням о том, что с ним стряслось, доказал правдивость истории несколькими примерами из общей жизни. Банда почесала бы в репах, и уж точно — что-нибудь придумала! Зойку Карпову на блюдечке до Кеши донесла.
Но Кеша уверял — нельзя! Ни в коем случае нельзя посвящать посторонние лица в секреты будущих телепортаций, ради их же блага.
Друзей Борис — любил.
И потому, дождавшись пока неловкий Иннокентий выберется из Порше, хмуро поправил на нем перекрутившийся рукав куртки и повел свое тело к знакомому до каждой трещинки крыльцу «Ладьи».
Неоновая реклама заведения подмигивала буквой «о», как старому приятелю. Настроение становилось мерзопакостным — ну дальше некуда! Хотелось хоть кому-то навешать кренделей.
По крыльцу, впереди Завьялова поднималась парочка худосочных оболтусов в болтающихся на бедрах джинсах размера эдак пятьдесят четвертого. Из заднего кармана приспущенных порточков торчала неначатая пачка «Беломора». Оболтусы тусовочно вихляли бедрами, приплясывали на ходу; Завьялов вдруг почувствовал себя ослом, перед мордой коего болтают сочнейшей морковкой.
Глаза не отрываясь смотрели на торчащую из кармана папиросную пачку…
Рот заполнился тугой слюной… Голова как будто ватой забилась.
«Курево!» — отчетливо понял Завьялов. Дедку до жути, до полуобморока не хватает никотина! Еще в ванной он был готов скончаться от никотинового голода, который Боря принял за похмелье!
Но папиросы все-таки не водка. Превратившись в абсолютного осла перед морковкой, Завьялов тащился по холлу «Ладьи» за расхлябанной парочкой обормотов в коротких ярких куртках — малиновой и желтой; не мог остановиться, не мог свернуть в другую сторону. Папиросная пачка стала наваждением, желудок вибрировал тошнотворными позывами, Борис коротко прошипел Иннокентию: «Дуй за мной!» И начал спускаться к туалетам под залом для боулинга.
Парнишки быстро проскочили длинный коридор с расписанными стенами, прошли к умывальникам.
Завьялов предположил, что помимо папиросной пачки, в карманах пацанов лежит и коробочек с травкой. Парни решили забить «патроны» прямо в клубе, в тепле, при свете. Туалет под боулингом был непопулярен, посетители предпочитали не бегать по лестнице, а навещать удобства первого этажа или ресторана.
Парнишки обустроились в углу возле корзины для использованных бумажных полотенец. Закрыли спинами то, что собирались творить шаловливые ручонки…
В уборную зашел Завянь.
Кешу, на подходе к лестнице зацепил завьяловский знакомый, выпутаться Иннокентий не смог — застрял наверху, пытаясь сообразить — что делать?! раз инструкций не было!
Парнишки оглянулись на шикарно прикинутого дядю. Развернулись, пряча ручонки за спиной…
— Ребята, папироску не одолжите? — сглотнув тугой, застрявший в горле тошнотворный комок, просипел Завьялов. Просительно. Как нищий.
Ребятки оглядели, невразумительно мычавшего дедка в нехилом костюмчике и штиблетах. Подумали — ошиблись: дед не крутой папик, а чмо, обвязанное шейным платочком.
Тот, что был в малиновой куртке, нагло хмыкнул:
— Ты чо, дед? «Белочку» словил? Вали отсюда!
Наглецов и малолетних хамов Завьялов не переносил.
Вот вроде бы. Подошел приличный трезвый гражданин. Весьма почтенного возраста, заметим. Попросил у молодежи папироску.
Так почему б не дать? А сразу в хамство.
Завьялов поддернул обшлаги пиджака. Поглядел на молодежь сурово.
— Я вас по-хорошему попросил, ребята. Угостите папиросой.
