По ту сторону жизни - Лесина Екатерина (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
— Утра доброго, — сказала я, решив все же быть вежливой. — И куда это ты так вырядилась?
Она была боса. И на щиколотках поблескивали браслеты. Они же унизывали запястья, мешаясь друг с другом, сливаясь в один неудобный, полагаю, и отвратного вида золотой ком.
— Склоните головы пред ее ликом, — велела сестрица, вытаскивая из шелковых складок нож. Такой хорошо знакомый нож… стоило припрятать его понадежней, но кто ж знал, мне казалось, что надежней храма места нет, а оно вон как оказывается.
— Ибо грядет время истины!
А пафоса-то, пафоса… и глаза блестят, зрачки расширены… чего она накурилась? Или наглоталась?
— Слушай, что за дурь ты затеяла? — я отпустила руку Диттера, отчаянно надеясь, что у него хватит ума не лезть на рожон. В конце концов, даже я ощущаю, что в этом неуклюжем тельце собрались немалые силы.
Может, поэтому Летиция и сошла с ума? Все-таки у каждого есть свой предел, а сестрица…
Она рассмеялась, и от смеха этого запахло кровью. Надо же… а ведь знакомо…
— Ты… ты думаешь, что самая умная? — спросила сестрица, и крутанула запястьем. Какой-то неприятный такой жест, у нормального человека связки не позволят подобное сделать.
Но сила загудела. А дознаватели рухнули. Вот стояли, и вот уже лежат, свернувшись, схватившись за голову, не способные справиться с болью, отголоски которой я ощущала.
Монк… Исчез? Или… его я потеряла. Но когда? По пути сюда? Или уже в Храме? Свет не может раствориться без остатка, но вполне способен спрятаться во тьме.
— Я заберу их жизни.
— Заберешь, — не стала спорить я. Возражать безумцам в принципе не стоит.
— А ты… ты будешь служить мне… верой и правдой… — она вдруг тряхнула головой, будто сбрасывая пелену морока и заговорила иначе. — Она… она любила меня больше… она сказала, что ты — ничтожество… такое же, как твоя мать… беспомощная и капризная, избалованная…
— Ты сейчас о бабке? Она была редкостной сучкой, как мне кажется.
— Что ты понимаешь?! — злоба исказила и без того не слишком симпатичное личико. — Она меня любила… по-настоящему любила… она одна…
— Она тебе это сказала? — я подошла к статуе и села у ее ног. — Поговорим?
— Она…
— Тебе было плохо дома, верно? Твоя мать не слишком-то тебя жаловала. Она рассчитывала потеснить мою. Занять ее место. Стать хозяйкой дома… если бы родился мальчик, так бы и вышло, но увы, она родила тебя, а девочка в этом доме уже имелась. К чему вторая?
А глаз то у нее дернулся.
— Ей платили содержание. Дом вот прикупили. Но это — крохи… она злилась и злость вымещала на тебе, верно?
— Что ты понимаешь…
— Я понимаю, что, если бы моя бабка и вправду любила тебя, она бы забрала сюда.
— Она не могла!
— Почему?
— Договор!
— Я его читала, — я пожала плечами. — Там говорится лишь, что ты не имеешь права претендовать на титул и наследство, но ни слова о том, где и с кем ты должна жить. Правда в том, дорогая, что моя бабка любила и умела играть с людьми… с тобой вот… со мной… мне было одиноко. Ты не представляешь, до чего мне было одиноко… я бы душу отдала за кого-то, кто был бы рядом… и сестре бы обрадовалась. И она знала…
Тоскливая тишина моей комнаты. Вышивка заброшенная. Книга, раскрытая посередине, но я, сколь ни пытаюсь, не могу вспомнить и строчки. Аромат бабушкиных духов. Ее прикосновение.
Ей надо уходить. Ей жаль, что придется оставить меня одну, но я ведь уже большая. Я найду себе занятие… найду непременно… и жаль, что я не смогла ни с кем подружиться. Но что сделаешь. Характер. У всех Вирхдаммтервег непростой характер. А я — истинная Вирхдаммтервег.
— Ты лжешь.
И тьма сгущается.
Я слышу ее, такую близкую и такую чужую, подневольную. Выходит, у сестрицы получилось ее стреножить… и все те смерти — это не просто так, это тоже эксперимент, хотя и совершенно безумный, но, кажется, вполне успешный.
— В чем? Ты ведь читала. Вспомни, — я не смотрела на нее. Лучше руки разглядывать. Когти вот… интересно, если покрыть их алым лаком, они будут выглядеть менее устрашающе?
— Ей было просто удобнее управлять нами. Разделяй и… каждой по капле внимания… а еще правильные слова, чтобы в головах появлялись правильные мысли. Мне вот она говорила, что у меня на редкость тяжелый характер, — я коснулась виска. — Что из-за него у меня нет друзей… и не только друзей… а тебе внушала, что ты никому не нужна. Только ей… и что ты заслуживаешь большего.
— Заслуживаю.
Сестрица стиснула кулаки. И тьма ощерилась тысячей голодных ртов. Если они хлынут, если… я не устою. Эта сила, чувствую, размажет меня по стенам, скрутит, раздерет на клочки, а после выпьет. И я стану частью этой тьмы.
Я слышала плач заблудших душ. И боль их. И память.
— Тогда почему она просто не дала тебе то, чего ты заслуживаешь? Чего ты хотела? Денег? У нее имелись собственные счета…
— На которых было пусто! — взвизгнула сестрица. — Да как ты не понимаешь! Богиня! Неужели ты и вправду настолько глупа…
Пускай. Я согласна быть глупой, пусть мне объяснят.
…Вильгельм поднялся на колено. А Диттер упер крылатую трость в пол. И крылья птицы изогнулись, будто принимая на себя всю тяжесть заемной силы.
— Наш дед… он был одержим идеей стать знаменитым. Совершить переворот в науке… и он был близок… он не понял, насколько был близок и до чего ошибался… знаешь в чем? Он сам проводил ритуалы… сам! Как же, поделиться с кем-то славой… но он… он был мужчиной! — Эти слова она выкрикнула, и даже тьма поморщилась: она тоже не любила истерик.
— И что? — я поморгала и округлила ротик.
Дура? Дур не принимают всерьез. К дурам относятся снисходительно и спускают им куда больше, нежели людям умным. А раз уж так… стоит воспользоваться образом.
Трость вибрировала, а Диттер плел заклятье. И нельзя было смотреть на него, равно как и на Вильгельма.
Эти двое привыкли работать в одной связке. И надеюсь, у них получится…
— А то, что только ее жрица стоит над смертью… только она может совершить обмен так, чтобы не пострадали обе стороны… забрать силу у одного и отдать другому. Этот род… бабушка смеялась… они так тряслись над чистотой крови, что забыли, с чего все началось. Кровь не имеет значения… только посвящение… только сила… только готовность служить.
А вот теперь я слушала, стараясь не пропустить ни слова. Хотя тьма звала. Она знала мое имя. Она шептала, вздыхала и плакала. Она стенала, жалуясь на жестокость той, которая не позволила душам переступить грань между мирами. Поймала. Заперла. Она требовала у меня помощи. И грозилась.
— Агна пришла в этот дом, надеясь добраться до старых записей… она многое слышала про род Вирхдаммтервег и желала проверить… а когда попала в храм, когда прикоснулась к ней… — Сестрица повернулась к богине, правда, что-то не заметила я в ее движениях и тени почтительности. — Тогда и поняла все… тогда и… она сидела в архивах. Читала… выискивала крохи информации. Они все… первые Вирхдамм тервег, все до одного умирали… а мертвый не может иметь детей… поэтому просто брали подходящих, чтобы не возникало кривотолков. Уже потом кто-то додумался, что можно сначала завести ребенка, а потом умирать…
Логично. И возникает вопрос, почему остальные не поступили так же. Это ведь вполне очевидный вариант. Или… не все так просто?
— Его сын погиб во время смуты, так и не пройдя посвящения… а уже его сын и знать не знал, как умереть, чтобы вернуться… они становились обычными, если ты понимаешь. Да, одаренными. Сильными. Способными ко многому, но обычными… и забывали… постепенно забывали.
А тьма вот помнит. И богиня.
Она смотрит на нас, и я ощущаю взгляд ее, преисполненный печали. Ведь все должно было быть иначе… она так надеялась, что, не способная изменить старый мир, переменит новый. Сделает его чуть более… мягким? Светлым?
Зачем это тьме… или…
Я буду слушать. Я пойму. Или хотя бы постараюсь.
— Мужчины стоят выше женщин… мужчины решают за женщин, как им жить… мужчины ограниченны и глупы…
