Эмигрант с Анзоры - Завацкая Яна (список книг .txt) 📗
– Ну даже не сагоны. Вон, Серетанская империя опять нападет. В Галактике же так, только зазеваешься – сожрут.
– А в это они тоже не верят, Ланс. Они думают, это все пропаганда и раздувание образа врага. Кому-то, мол, выгодно, держать их, потребителей, в черном теле, а всю экономику на Космос направлять… Вот Артикс, Олдеран – это нормальные миры, а у нас…
– Ну так и летели бы туда. Никто же не держит. Многие и улетают. Слава Богу, теперь каждый может жить там, где его душе ближе. А здесь Квирин, научно-космическая и военная база человечества…
– Да не хотят они лететь, Ланс, – вздохнул Валтэн, – им ведь на самом деле здесь неплохо. Все здесь бросать, ехать в неизвестность… Зачем? От добра добра не ищут. На самом-то деле они хорошо живут. Как сыр в масле катаются. Ведь у нас кто хочет, тот может и свое предприятие открыть, и дом иметь, и несколько домов – ну и они все имеют. Только вот раздражает их, понимаешь, вся эта атмосфера наша, что ли… Ну и вот любят они поворчать. А мне это знаешь уже где все сидит? Я, главное, должен чувствовать себя виноватым! Как будто я это все так устроил! А может, потому, что я для Вилли не устроил такой богатой жизни, чтобы она могла каждый год на Артиксе отдыхать и фанки с Изеле носить… и флаеры менять ежемесячно. Потому что дочки в меня пошли, старшая бортинженер, а младшие все в науке… Не знаю я, Ланс.
– Ну и плюнь, – посоветовал я, – всех слушать, уши завянут. Теперь ты с ними развязался.
Валтэн тоскливо смотрел в стену.
– Они Квирин погубят, Ланс, – сказал он.
– Чего?
– Вот так же Эдолийская империя погибла. Историю изучай.
Я почувствовал, что знаний мне явно не хватает. Хотя, конечно, я учил, что эдолийцы и основали базу на Квирине около тысячи лет назад. Но вот как погибла их Империя…
Мы стали жить с Валтэном в одной квартире. Не особенно мешая друг другу – эстарговский опыт долгого совместного пребывания в звездолете или на базе научил нас этому. Я по-прежнему рано утром уходил на тренировки, после проводил время с друзьями или читал у себя в спальне что-нибудь. Валтэн жил сам по себе – я выделил ему кабинет, забрав оттуда кое-какие свои вещи, и дверь почти постоянно была закрыта. Ели мы как получится – иногда отдельно, иногда, особенно за ужином, если сталкивались в кухне – вместе. Случалось, что дня два, три мы практически не встречались. Но все же, конечно, часто сталкивались и разговаривали, причем я тщательно следил за тем, чтобы держать язык за зубами – мне теперь далеко не обо всем можно было рассказывать Валтэну. То есть он знал, что меня взяли в какую-то особую группу, что связано это с противосагонскими мероприятиями, считал, что это – одно из подразделений Военной Службы, Милитарии (мне даже и бикр выдали военный, похожий на сконовский, но без нашивок на плечах и несколько отличающийся в деталях). Не знакомил я Валтэна и со своими новыми друзьями, с отрядом – это было не запрещено, но просто ни к чему.
Медленно, постепенно к городу подступала осень. Последний летний месяц окончился, и хоть холод еще не лизнул землю, вода в море уже не так привлекала купальщиков, а листва запестрела алыми и золотыми пятнами и опадала, покрывая газоны мягким шуршащим ковром. Не так уж плохо уходить из Коринты осенью, зная, что впереди все равно холодная приморская зима, со снегом и слякотью, а когда ты вернешься – природа уже снова будет готовиться к теплу.
Мне в этот раз предстояло уйти надолго.
Но пока еще мы вовсю наслаждались последним умирающим теплом, предосенним покоем, и на Набережной было даже как-то особенно шумно и весело. И однажды было решено провести выходные на природе, у хребта Дали, там, где горы близко-близко подступают к побережью. Как обычно, с нами был и муж Миры, и жена Гэсса, и десяток детей – я еще не совсем различал, где чьи дети… Иволги только не было, она живет не в Коринте. От супругов участие в Дозорной службе не скрывали, их включали в круг посвященных, хотя и не до конца, конечно. Всех деталей нашей подготовки и действий они не знали.
Мы выехали часов в шесть утра, когда город еще спал, охваченный особой прохладной утренней свежестью и тишиной. Я выбрал себе в конюшне небольшую соловую кобылку, как выяснилось, склонную время от времени спотыкаться… а может, это она издевалась над таким неопытным наездником, как я. По совету дежурного, после того, как Хэри спотыкалась, я ругался на нее и двигал ботинком в бок – но это не очень-то помогало. Зато и шла она неплохой рысью, мне даже приходилось ее сдерживать, чтобы не лезть вперед. Квиринцы держались в седлах куда свободнее, чем я, все-таки с детства привыкли. Даже ребятишки отлично трусили на своих пони, а самых маленьких (самой младшей была дочка Ильгет и Арниса – грудничок) родители взяли к себе на седло.
Пешком с детьми идти – одно мучение, поэтому мы и выбрали верховой способ передвижения. Все же надо хоть немного удалиться от города, иначе совсем уж неинтересно… Мы несколько часов двигались то шагом, то мелкой рысью. Сделали привал, перекусили фруктами и сухариками. Дети, похоже, совсем не устали, и рады были возможности поноситься друг за другом и даже поплескаться в ручье. День выдался теплым, хотя вода в горной речушке все равно обжигала ледяным холодом. Но квиринских детей это нисколько не смущало…
Вскоре мы поехали дальше. Я был в основном занят борьбой с Хэри, но честолюбие мешало признаться в этом, хотя добросердечный Иост уже предлагал мне поменяться лошадьми, ему попалась очень послушная спокойная кобылка. И все-таки это было замечательно, и так тихо и светло кругом, ни ветерка, лишь птицы звенят где-то высоко, лишь негромко переговариваются товарищи вокруг, и доносится детский смех. И невысокая серебристо-зеленая трава стелется под копыта, трава убегает назад, и яркие пятна осенних цветов, и чуть тронутые золотом, еще почти целые кустарники и кроны деревьев. И над всем этим – небо, огромная чаша полной, совершенной голубизны, с вспыхивающими и тающими в нем огоньками самолетов и кораблей.
Мне было очень хорошо… Просто чудесно. Я почти не разговаривал с другими, и хотя проклятая кобыла отвлекала от наслаждения дорогой, временами я погружался во что-то вроде транса… и мне казалось – вот я еду по этой степной, долинной дороге, и все так чисто и светло кругом, и рядом со мной – кто-то… какая-то девушка, женщина, не знаю, кто, просто – она. Такая же, как я, одно целое со мной, кто-то, без кого я не могу жить. Я стал чувствовать ее. И мне казалось, что я ее уже встретил, и что мы едем вместе, и вот так мы будем ехать всегда… И всегда будет вот так хорошо. Мечта эта так захватила меня, что я почти ничего не замечал вокруг.
Но ближе к вечеру мы приехали. Прямо перед нами высился лесистый крутой склон Дали, мы забрали направо, к морю, и вскоре отыскали чудное место для ночлега. Сзади, за нашей спиной, высились голубые горы, и взлетал в небо изломанный заснеженный пик Андорин, впереди, за редкими соснами проблескивало синевой море, слева негромко, целительно для слуха шумел ручей, справа раскинулась небольшая, заросшая пушистой сероватой травой поляна. Здесь уже кто-то останавливался, и не раз – об этом свидетельствовало аккуратное, обложенное камнями кострище. Мы остановили лошадей, осматриваясь.
– Ну? – Мира подъехала к Дэцину, – давай команду, что ли, чего еще искать… А то мы, сам видишь, такие дисциплинированные стали, без команды никак. Ты у нас все-таки главный…
Дэцин засмеялся. Набрал воздуху и гаркнул:
– Эскадрилья, я первый! Заходим на посадку!
Ребята с хохотом спрыгивали на землю. Я тоже слез с моей кобылы, привязал ее к дереву – надо было дать лошадке отстояться – и пошел помогать ставить палатки.
Вскоре лагерь был готов, палатки стояли, несколько человек хлопотали у кострища, кто-то собрал ребятишек и повел в лес, в какой-то завоевательный поход или научную экспедицию. Самые смелые побежали купаться, хотя по погоде даже свитер снимать не хотелось. Меня поймал Гэсс, и мы с ним и его женой отправились отвязывать лошадей. На передние ноги им надевали путы – чтобы не ускакали ночью в Коринту, домой. Однако все равно за лошадьми нужен был присмотр.
