Граница (ЛП) - Маккаммон Роберт Рик (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
Оливия присоединилась к ним после недолгого пребывания в лазарете. Доктор — бесстрастный военный с «ежиком» темных волос — замерил ее кровяное давление, проверил ее сердце и легкие, проверил реакцию зрачков на движущийся свет и, в конце концов, дал ей валиум и сказал, что она может отдохнуть в одной из палат, после чего поспешил на помощь к другим пациентам, которым после происшествия в гараже помощь требовалась гораздо больше. Оливия пролежала в кровати около получаса, но после поняла, что благодаря валиуму успокоилась и может покинуть лазарет. Прежде чем уйти, она проверила Никки и Ханну, которые занимали кровати в других палатах. Никки уже шла на поправку, но выйти из лазарета была пока не готова. Ханна спала и казалась спокойной, но она заметно постарела и выглядела уставшей и хрупкой женщиной. Оливия не решилась будить ее, поэтому попросила у медсестры бумагу и написала Ханне записку: «Не стала тебя будить. Зайду к тебе позже. Отдыхай, пока можешь, и ни о чем не беспокойся. Главное, не теряй веру. С любовью, Оливия».
Бело-сине-красные стены «кофейника» были ярко освещены и увешаны фотографиями сцен американской жизни. Здесь были изображения сияющей неоновыми огнями Таймс-сквер, первые лучи над мостом Сан-Франциско, гигантские леса секвойи, Бостон-Харбор в день праздничного парада красных, белых и синих лодок, пшеничные поля в Канзасе, простиравшиеся на многие гектары под пылающим солнцем и синим безоблачным летним небом, массивные дубы, между которыми бежала тропинка к большому особняку где-то на юге. Итан молча рассматривал эти сюжеты прошлого и задумывался над тем, как это помогало поднять моральный дух солдат и чиновников, которые вынуждены были скрываться здесь. Это был их последний оплот, думал он, последняя черта, отделявшая их от полного безумия. Это последнее место, где они пытались сохранить хотя бы воспоминания о том, что было до этой катастрофы... о том, что исчезло не только из этой страны, но и из своего мира.
В кафетерии сейчас находилось несколько десятков человек: солдаты, гражданские, часть чиновников. Все старались держаться как можно дальше от вновь прибывших. В «кофейнике» сегодня подавали куриный суп с лапшой в маленькой пластиковой миске, одно печенье из дрожжевого теста и один стакан апельсинового сока — всю посуду необходимо было утилизировать в строго определенные корзины. Дейв поднялся и попытался выпросить себе вторую порцию, совершенно не почувствовав насыщения, но угрюмый повар сказал, что больше положенного он не получит, и это не обсуждается.
Так или иначе, кофе было в достатке. Держа в руках пластиковый стаканчик, Дейв задумывался, не подмешивают ли туда каких-то наркотиков или лекарств. Он не понимал, как кто-то мог продержаться здесь без какого-либо стимулятора или антидепрессанта. Без окон это место было похоже на тюрьму. Мужчины и женщины здесь двигались медленно, словно пребывая в полусне (кроме агентов секретных служб), и выражения их лиц были почти пустыми. Все они потеряли целые семьи, лишились множества друзей и родственников и сейчас вели себя так, словно уже получили свой собственный смертный приговор и ждут казни.
Итан не знал, как долго они могут еще продержаться здесь. Инопланетные атаки вскоре должны были сравнять это место с землей. Военные, разумеется, делали все возможное, чтобы привести гараж в порядок, но Итан сомневался, что им удастся снова запечатать вход. Тем не менее, эта работа давала им сконцентрироваться, она ставила перед ними цель. Может так они и выживали здесь день ото дня, думал Дейв, выполняли задачи, которые вставали перед ними сиюминутно, и больше ни о чем не думали, исправно отрабатывая свои восьмичасовые смены.
Группа ела молча. Итан слышал их мысли, но не комментировал, не желая вторгаться в личное пространство своих друзей. Оливия все еще была бледна, и иногда ее мысли возвращались к смерти Джона Дугласа. Каждый раз, когда она вспоминала об этом ужасном событии, все дальнейшие мероприятия по спасению мира казались ей безнадежными. Она обманывала себя, старалась убедить себя в том, что после успокоительного почувствовала себя лучше. На деле же она готова была забиться в угол и воздвигнуть пред собой дополнительные стены для защиты. Итан видел, что в ее сознании снова и снова воскресали две картины: молодой агент Секретной Службы, лежащий на полу в коридоре с раздавленным черепом, и безголовый монстр, труп которого дымился в гараже. Оливия была на пределе своих сил. Итан не знал, что бы мог ей сказать, чтобы хоть немного утешить. И в глубине души он знал, что подходящих слов не существует, поэтому решил не говорить ничего.
— Посмотрите, кто пожаловал в гости, — нарушил молчание Джефферсон.
К их столу приближался Вэнс Дерриман. Он остановился перед другим столом, чтобы перекинуться парой слов с мужчиной в серой полосатой рубашке с закатанными рукавами. Во время разговора Дерриман указал на вновь прибывших, и мужчина кивнул, переведя на них свой взгляд. Лицо его было жестким и изможденным, выражение его оставалось бесстрастным. Затем Дерриман продолжил свой путь и, когда добрался до их стола, то замер, достал из кармана белый платок и протер линзы очков.
— Он хочет нас видеть, — сказал Итан, прочтя это в его разуме.
— Верно.
— Зачем он хочет с нами встретиться? — спросил Дейв.
— Не со всеми нами, — покачал головой Итан. — Только с Джефферсоном и со мной.
— Снова верно, — подтвердил Дерриман, снова надев очки. — И, разумеется, я буду присутствовать при вашем разговоре.
— Ну, конечно. А на нас просто не обращайте внимания, — едко заметил Дейв, — мы просто подождем здесь, как сторожевые псы.
Итан и Джефферсон молча встали и направились за Дерриманом в сторону лестничной клетки. На четвертом уровне они вошли в гостиную президента, но не с той стороны, с которой думали, а с другого входа. Молодой сержант Эйкерс ждал их там, вооруженный винтовкой, и приготовился сопровождать гостей.
Они прошли по небольшому коридору к двойным дверям, которые Джефферсон уже видел.
— Спасибо, сержант, — сказал Дерриман, тем самым отпуская морского пехотинца. Затем надавил на белую кнопку дверного звонка, и внутри раздался тихий звуковой сигнал.
— Я ожидал услышать «Hail to the Chief» [27], — нервно усмехнулся Джефферсон, но Дерриман никак не отреагировал на его замечание.
Одна из дверей открылась почти сразу после того, как прозвучал звонок. Аманда Бил стояла в дверном проеме — все еще рассеянная, но чуть более стабильная, чем была час назад. На ней была все та же одежда: коричневые брюки и белая блуза, которая уже начала тускнеть от множества стирок.
— Входите, — сухо произнесла она, тут же отвернувшись. На этом ее работа была закончена.
Дерриман шел первым. Они пересекли порог и попали в уютную квартиру с темно-синим ковриком на паркетном полу, обставленную хорошей, прочной американской мебелью. На стенах висели картины, выполненные на заказ —Джефферсон Джерихо счел их ширпотребом, который можно было приобрести на любой воскресной распродаже барахла. Он не мог не оценить аппетитные бедра Аманды Бил, когда она удалилась от двери, и задался вопросом, как у президентской семейной пары обстояли дела с постельными играми, когда начался конец света. Если судить по состоянию Била, то вряд ли на этом фронте все обстояло хорошо. Он был бы не прочь сделать пару выстрелов, если уж на то пошло.
А затем он почувствовал на себе взгляд пронзительных серебряных глаз, и стыдливо опустил голову.
— Добрый день, — поздоровался президент, появившись в коридоре на их пути. Он улыбался, но улыбка казалась страшно вымученной, а в глазах его стоял целый омут боли. Он снял галстук и пиджак, но создавалось впечатление, что его до сих пор что-то душит. Президент не предложил руку для рукопожатия. — Спасибо, что пришли. Пройдемте в студию.
