Точка падения - Бурносов Юрий Николаевич (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
На самом деле обычно всегда знаешь для себя место, где это случится. По-моему, это сугубо индивидуальная штука, хотя есть общеизвестные ориентиры на границе. Но одних цепляет чуть раньше, других — чуть позже… А тут еще ландшафт изменился…
Короче, я перекатился на спину и лежал так, растирая виски руками. Группа остановилась — видимо, парни тоже почувствовали… Был сталкер такой, Панасоник, так тот ссался. Так без штанов всегда и вползал в Зону, чтобы портки не мочить или там памперс не надевать — неудобно в памперсе-то. Потом, понятное дело, натягивал… Штаны, не памперс. В результате — завязал, уехал куда-то аж в Молдавию, он вроде как оттуда родом был. Говорили, винзаводик у него там. Сразу видать разумного человека.
Панасоника я вспомнил неспроста — мне тоже приперло. Дождавшись, пока в висках перестанет пульсировать, и расстегнув штаны, я помочился, повернувшись на бок.
— Херово как-то, — прохрипел Бармаглот. — Меня так не накрывало давно уже…
— Может, выброс? — предположил Пауль.
— Не должно…
— Прекратили обсуждение, — велел я. — Что-то мы больно уж обрадовались, вот Зона о себе и напомнила. Расслабляться не нужно, господа сталкеры.
Я поправил контейнеры, амуницию, рюкзак с профессорским прибором. Складную клетку для плененных бюреров всучили Паулю, как самому здоровому; впрочем, клетка оказалась практичной и легкой, уж не знаю, как там насчет прочности.
Мы двинулись вперед — уже не ползком, а чуть пригибаясь — и сразу же остановились.
— Что там у тебя? — окликнул я шедшего впереди Соболя.
— Дохляк, — сказал тот, морщась.
— Свежий?
— Откуда тут свежему… В прошлый раз, видать, под обстрел угодил. Ног нету… Полз в Зону с Периметра… Направление, что ли, перепутал в ажитации.
— В чем? — уточнил Аспирин.
Я не стал объяснять. Соболь тоже.
— Глянь, что там у него полезного, и ладно.
Соболь запыхтел.
— Ни хрена! — отозвался он. — Даже ПДА нету… И по лицу не понять, кто таков. Нету его, лица-то.
Ого. ПДА кто-то снял… Кто ж тут был?! Ходят все же, авантюристы. А может, военные помогли — если, скажем, безногий этот орал перед смертью… Хабар, ПДА, да и оружие тоже денег стоит, а вояки до бабла очень жадные. Кроме разве Альтобелли да еще трех-четырех идиотов.
— Постойте! Ребята, постойте! — жалобно и чуть слышно прокричали сзади.
Это еще кто?! Я сдернул с плеча автомат и развернулся: вполне могла быть и псевдоплоть, они такие штуки любят. Или зомби, попадаются среди них болтливые. А молодые сталкеры на просьбы о помощи исправно ведутся: еще бы, своему не пособить — хуже преступления в Зоне нет…
— Кто там щемится? — окликнул Пауль осторожно.
— Это я! Я! — вякнули позади.
Точно, псевдоплоть. И подстраивается-то как… Почти осмысленно разговаривает, падла.
Я снял «калаш» с предохранителя, рядом со мной то же сделал Аспирин.
— Это я! Петраков-Доброголовин! — крикнула псевдоплоть, вернее, теперь уже точно не псевдоплоть. Я выругался, рядом со мной то же сделал Аспирин.
— Ах ты, сука, — сказал Бармаглот, и я не разобрал, чего было в его голосе больше — досады или уважения. Профессор пыхтел, вытирал с толстого лица грязный пот, руки у него заметно тряслись, и точно так же тряслась на поясе кобура с модернизированным «стечкиным». Спецкостюм был весь в мусоре, в дерьме каком-то. Видать, на брюхе полз.
Все смотрели на него, а Петраков-Доброголовин виновато моргал. Нет, он определенно мне не нравился. Я ничего не мог поделать — отношение к профессору за время нашего недолгого знакомства менялось по мелочам туда и обратно, но сейчас он мне не нравился особенно активно.
— Я не решился… ну, чтобы вы без меня… не мог упустить такую возможность… — развел руками профессор.
— На самом деле послать бы вас… назад, — сказал я. — Но из Зоны тем путем, которым вошел, никто не возвращается. А другой дороги вы просто не найдете. Да вы и этой не найдете.
— Невелика беда, — сказал Соболь. — Тут посидит. Вон и товарищ ему валяется дохлый… Скучно не будет.
— Велика, — возразил я, покачав головой. — Господин профессор фактически наш работодатель. Я даже не знаю, с кем связаться, если мы выйдем из Зоны с заказным хабаром… Вы ведь не оставите нам адреса и телефоны, а?
— Черта с два, — с достоинством сказал Петраков-Доброголовин и поправил кобуру. Сообразил, паскуда, что мы его будем беречь и лелеять.
— Не факт, — заметил Аспирин. — Чува-ак, сейчас я сделаю костерик, раскалю в нем шомпол, вставлю его прохвессору в задницу, и он нам расскажет не только адреса и телефоны, а даже и курс евро на будущую неделю.
— Я совру, — сказал профессор. Лицо его толстое было все в каплях пота, губы тряслись. — Как вы проверите? Назло совру.
Я где-то читал, что в экстренных ситуациях толстые люди проявляют чудеса мужества и героизма. Пухлый профессор определенно тянул на подтверждение этой теории. Знал ведь, что Аспирин насчет шомпола совсем не шутит. Черт, я опять стал относиться к нему практически нормально — насколько можно было позволить в сложившейся ситуации.
— Ладно, — решил я. — Идите в середину. По крайней мере не влезете в какое-нибудь дерьмо. Шаг влево, шаг вправо без разрешения равносилен смерти. Вообще ничего не трогайте, не хватайте, не…
— Не жрите и не нюхайте, — закончил за меня Аспирин. — Короче, мы идем, чува-ак, или будем дальше проводить профсоюзное собрание? Жрать охота.
Аспирин, насколько я знал, всегда ходил в Зону натощак, зато на первом же привале обжирался. Что ж, все сходят с ума по-своему. И мы двинулись вперед, миновав благоухающее место последнего упокоения неизвестного сталкера с оторванными ногами.
Профессор исправно шел вперед. Возможно, он действительно бегал трусцой по утрам и делал гимнастику с килограммовыми гантелями, но в Зону я бы с ним не пошел, если б не нужда. Видно было, что человек для этого не создан. Он вопреки советам хватался за ветки и стволы, теряя равновесие, сбивался с тропы… Потому я специально выждал, пока он схватится за свисающий над тропой сук ракиты, облепленный незаметной с первого взгляда субстанцией, похожей на сопли. Это было что-то вроде «жгучего пуха», но свежее, появившееся в результате предпоследнего выброса. Кажется, «соплями» и называлось. Профессор ухватился, взвыл, едва не сунул обожженную руку в рот, но его вовремя сбил ударом ноги Пауль.
— Лежать! — заорал я. Вернее, рявкнул вполголоса — орать тут не полагалось. Профессор застыл, полагая, что его решили-таки прикончить.
— Слушай, Петраков-Доброголовин, — сказал я, стоя над ним. — Я предупреждал: ничего не делать без разрешения. Вот злонравия достойные плоды.
Петраков-Доброголовин вытаращил глаза: вероятно, это была умная цитата, хотя я лично прочел ее от скуки в какой-то старой книжке, когда пересиживал выброс, и даже не запомнил, чьи это слова. Книжка потом ушла на подтирку, это судьба любой книжки в Зоне. Даже Библии. Бумага — она и есть бумага.
— Если бы не господин Пауль, — я указал на соратника, — вы бы сунули лапу в пасть, обожгли язык, а там, вполне возможно, случился бы отек, и вы просто померли бы от удушья. Или язык отвалился бы. Обратно мы бы вас не донесли, а в Зоне из медицины только Болотный Доктор, но он далеко и не факт, что взялся бы вам помогать. Поэтому я советую вам хорошенько пописать на обожженное место, а в дальнейшем не дергаться и вести себя тихо.
Петраков-Доброголовин мелко закивал. Руку, видать, сильно жгло, хотя сравнивать мне было не с чем: «жгучий пух», как верно сообщала справка из комендатуры, на меня не действовал, а в «сопли» я ради эксперимента совать палец не собирался.
— А раз так — ссыте, профессор, и пойдем, — сказал я.
Ну, профессор поссал, мы и пошли.
