Битва за смерть - Синицын Олег Геннадьевич (книги регистрация онлайн .txt) 📗
– Насколько много? Как нас?
– Даже больше. И лошадей много, и оружия всякого. Они южнее прошли, мимо деревни, но мы всё видели.
– Глазастые же вы!
Алексей открыл карту. Тонкая линия со стрелкой на конце, показывающая путь роты, пересекала луга под названием Полыновские. Снова от порыва ветра где-то ударил колокол. Политрук оторвался от карты и едва заметно кивнул старшине. Тот закусил губу и стал глядеть на заснеженную равнину, начинающуюся за избами. Пока он думал, пока Зайнулов с озабоченным видом вытирал лоб, Алексей вновь обратил внимание на платок старушки.
Край платка покрывал сложный вышитый узор. Когда-то яркий и алый, он теперь выцвел от времени. На повязанном платке разобрать орнамент было сложно, но Калинин был уверен, что этот узор в некотором роде удивительный и непохожий на узоры в других русских деревнях.
– Рота! Разойдись! – скомандовал старшина и обратился старухе: – Мать, примите ребят.
Старуха кивнула и отошла к другим жительницам деревни, которые сгрудились возле крайней избы. Строй солдат рассыпался. Калинин, Зайнулов и старшина остались одни.
– Немца тут никак быть не должно, – сказал старшина. – И уж тем более нам нельзя двигаться вслед за ним.
– Вы хотите сказать, что мы не станем выполнять приказ? – ужаснулся Калинин.
– У нас нет оперативных данных! Нахождение немцев в этом районе означает вероятный прорыв, о котором мы не знаем. Мы можем напороться на целую дивизию, когда отправимся к Черноскальной высоте.
– Но мы должны выполнять приказ! Приказ командования!
– Мы тоже командование. Надо учитывать оперативную обстановку, а не тупо следовать приказам.
– Приказ нельзя обсуждать! – не унимался Калинин.
– Семен, – вступил в спор Зайнулов. – Лейтенант прав. Есть приказ, его требуется выполнить. Не обратно же нам идти? Дальше будем вести себя осторожнее. Пошлем вперед разведчиков.
– Не нравится мне всё это, – произнес старшина и быстро отошел. Алексей посмотрел на политрука.
– Это плохо, что немцы прошли в том же направлении? – спросил он.
– Естественно, ничего хорошего в этом нет. Мы не знаем их цель. Они могут помешать нам выполнить основную задачу. Кстати, давно хотел спросить. Почему мы должны занять эту высоту? Почему в таком отрыве от остальных войск? Если мы займем ее, как долго придется удерживать?
Калинин растерялся. Если честно, он не задумывался над этими вопросами.
– Я не знаю, – признался лейтенант.
– Комбат не сказал?
– Нет.
– И вы не спросили?
– Я просто не думал об этом.
– А следовало бы.
И политрук ушел вслед за старшиной. Алексей остался посреди дороги, почесывая лоб и прокручивая в голове фразы из разговора со старшиной и политруком.
Красноармейцы разбредались по домам, чтобы последний раз понежиться в тепле, пообедать и продолжить путь по заснеженным дорогам. В задумчивости Алексей посмотрел на ближнюю к нему избу.
– Ух ты! – пробормотал он, забыв обо всём. Изба вроде ничем не отличалась от тысяч других, разбросанных по средней полосе России. Рубленый дом с покатой крышей, три окна на фасаде в обрамлении сложных узоров. Ничего особенного. Но глаз Алексея тотчас уловил маленькие странности.
Обычный деревенский дом до нашего времени сохранил в себе языческую заклинательную символику, с помощью которой жильцы издревле надеялись обеспечить сытость и тепло, безопасность и здоровье, защиту от злых духов. Эта символика отражала единый образ мироздания. Искусно выпиленные доски на фасаде, закрывающие фронтоны и углы, изображали небеса и ход солнца. С крыши спускались деревянные «полотенца», на которых было изображено светило. В центре обычно ставили громовой знак – круг, разделенный на сектора – символ Рода или Перуна, оберегающий дом от попадания молнии. Щипец крыши всегда украшал конек.
На этой избе изображение солнца отсутствовало. В оформлении преобладали волнистые линии и плетеные «косы», которые обрамляли окна, закрывали края крыши и наружные углы избы. Даже чердачное окошко было вырезано в форме волны. На гребне крыши вместо конька торчал невысокий потрескавшийся треугольник, острым углом нацеленный в небо. Его назначения Алексей не понял.
Он достал из планшета школьную тетрадь в клеточку и чернильный карандаш. Дела на фронтах складывались скверно, части Красной Армии несли ужасные потери, а в душах советских людей поселилась обреченность. Но всё-таки Алексей надеялся, что война когда-нибудь закончится. Восстановят университеты, будет развиваться наука и славянская история тоже. И эти странные особенности языческой культуры деревни Потерянная как будущий ученый и настоящий исследователь Калинин обязан зафиксировать для того, чтобы заняться их изучением после войны.
Зачерпнув горсть снега, он растопил его теплом ладони и, макнув карандаш в талую воду, принялся зарисовывать избу. Вчерашний студент, а ныне командир роты тщательно выводил каждое бревнышко, каждый узор. Закончив, Алексей по памяти начал рисовать старуху в платке. Он максимально точно отобразил, как был повязан платок, но вот узор по краю вспомнить не мог. Легкий порыв морозного ветра пощекотал лицо. Колокол снова напомнил о себе. Алексей оторвался от рисунка и еще раз задумчиво посмотрел на крышу избы, на непонятный треугольник. И только сейчас заметил, что на его плоскости вырезаны какие-то цветы.
Просто так ничего не бывает. Если человек имеет фамилию Кузнецов, значит, его предки работали в кузнице. А понятие «сутки», несомненно, произошло от слова «ткать». На всё есть причины. У всего свои истоки.
Истоки существовали и у этого треугольника, расписанного цветами. Он служит неким символом. Вот только символом чего?
В натопленной избе было довольно жарко, воздух пропитали несовместимые запахи свежей выпечки и солдатского пота. Возле порога были свалены шинели и ватники. Чуть поодаль «шалашиком» стояли винтовки. Из комнат раздавался зычный мужицкий говор. Алексей не вошел туда, ему не хотелось к бойцам. Он знал, что будет чужим среди них, а они почувствуют его неловкость. Поэтому топтался возле двери, делая вид, что разглядывает обвалившуюся замазку на старой печи.
Впрочем, через минуту он понял, что задержался здесь весьма кстати. Рядом с входом были приколочены оленьи рога, с которых свешивались хозяйкины тулуп и платок. Алексей протянул руку и снял платок с импровизированной вешалки.
Шерсть в некоторых местах была подпорчена молью. В серединке виднелась аккуратная заплата. По краю шел сложный узор, и теперь, видя его целиком, Алексей попытался его прочесть.
На славянских льняных полотенцах, на одежде и платьях вышиваемые по краю переплетающиеся ромбы, линии, колечки и уточки обычно изображали праздник Купалы, Великую Матерь, силу огня, таинство зерна, колдовство кузни… Но вместо этого традиционного набора на платке присутствовали переплетающиеся и витые узоры. Этот орнамент Калинин знал. Корни и деревья. Они образовывали нижний ряд. Но орнамент, из которого состоял ряд верхний, оказался новым для Алексея. В противовес корням и деревьям, по верхнему полю были разбросаны колокольчики и кружочки на палочках.
Это был оберег. Изображение на одежде, хранящее владельца от напастей, а также дарующее силу и сохраняющее жизнь. Славяне обычно изображали священных зверей – коней, уток, рогатых оленей. Здесь же их заменяли колокольчики и кружочки. И противостояли они деревьям.
Алексей принялся зарисовывать узор на чистый лист в тетради.
– Чаю на травах не хотите? – спросила уже знакомая старушка, тихо подошедшая сзади.
– Спасибо, не хочу, – ответил Алексей. Вышивка на платке поглотила всё его внимание. – Вы случайно не знаете, что символизируют эти узоры?
– Не знаю, – пожала худыми плечами старушка. – Платок мне достался от матери, а ей – от бабки.
– А кто построил избу?
– Прадед. Давненько это было. Еще до того, как я родилась.
– Вам известно, почему фасад украшен волнистыми линиями?
