Характерник (СИ) - Забусов Александр (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Виляя, где-то поднимаясь на пригорок, где-то змеясь вниз, тропа вывела разведчиков к деревушке. Расступившийся вдруг лес, открыл дорогу в сказку.
— Вот, это да-а! — вырвалось из уст Селезнева. Моряк, как и все, не сразу пришел в себя. — Товарищ старшина, это как!…
Нет! Деревня не была огорожена средневековым частоколом, и не охранялась по сторонам сторожевыми вышками, с дежурившими на них воинами в кольчужных рубахах, но бревенчатые, аккуратные терема, будто перенесенные в действительность прямиком из царства Берендея, да щелястые истуканы, почерневшие от времени, стоявшие на околице селища, с обеих сторон, вдруг расширившейся дороги, привели в восторг не только гиганта, но и всех остальных. Под стать деревеньке смотрелся и народец проживавший в ней, вышедший на околицу встречать пришлых. Одежда на людях, в принципе не отличалась от деревенской моды сороковых годов двадцатого века, разве только вышивка на рубахах имелась у всех, но только Сергей мог понять, что вышиты обережные рисунки. Они присутствовали и у стариков, и у женщин, и у детей. Мужчин призывного возраста среди населения почти не было. А вот открытые лица и радостные, доброжелательные улыбки у всех, смущали разведчиков, будто они сейчас не в тылу у немцев находятся. Любопытная детвора от своих сверстников из другого мира, ничем и не отличалась. Такие же конопатые, разбитные и веселые, старавшиеся всюду поспеть первыми.
Еще при подходе к деревне, Котов узрел в толпе чернявых, кудрявых людей с характерным профилем лиц и оттенком кожи на них. Явно не славяне! Да и много их. Откуда?
Седой как лунь, но еще крепкий старик с окладистой бородой и длинными густыми локонами, спадавшими на плечи, чуть опираясь на резную палку, вышел вперед. Поклонился в пояс, но так, что можно было сразу понять, он здесь хозяин и цену себе знает.
— Здравы будьте, витязи!
— Здравья желаем, отец!
Первым влез в разговор Остахов. Снова хотел открыть рот для общения с аборигеном, но дед перевел взгляд своих светло-голубых, почти выцветших глаз на Сергея. Улыбка тронула старческие уста.
— Так это ты смог снять мою печать?
— Прости, старче, так получилось. В помощи нуждаемся. Примешь?
— Вижу. А, як же не принять, чай свои, божичи. Наши сыны и внуки сейчас тоже с супостатом воюют. Протяни им руку помощи в бранный час, светлый Перун!
Дед повел головой, слегка повысил голос:
— Любава! Проводи воинов до бабки Доброгневы. Хай болезных на постой принимает, да пользует.
— Добре, Всеслав, передам. Несите поранетых за мной.
— Остальных всех тоже на постой определят, да в баню сводят, оповестил старик Сергея и Остахова. — Ольга!
Позвал симпатичную молодушку. Кивнул ей на сержанта, приказал:
— Проводи начальствующего людина на постой к Волокуше. Ну, а ты, витязь, гостевать у меня будешь.
Котов понял нерешительность Остахова по-своему. Хлопнул ладонью по плечу.
— Женя, расслабься. Иди, отдыхай. Поверь в эту деревню, ни своим, ни чужим ходу нет.
— Но, мы же, прошли?
— Мы, это другой коленкор.
Остахов шагнул за молодицей, когда со стороны востока, вдруг раздалась канонада. Стреляли так, что сразу стало понятно, это не обычная артиллерийская перепалка на одном из участков фронта. Улыбка озарила его лицо.
— Началось! — с восторгом сказал сержант.
Изюм-Барвенковская наступательная операция войск Юго-Западного фронта началась. И проводилась она, с целью парализовать, а при благоприятных условиях разгромить группировку противника в Донбассе и не допустить переброски его сил в район Курского выступа, где развернулась Курская битва. Операция началась семнадцатого июля. В течение дня первая и восьмая гвардейские армии форсировали Северский Донец, захватили несколько плацдармов на его правом берегу и вклинились в оборону противника на глубину до пяти километров. На второй день для завершения прорыва обороны стали вводиться в бой по частям двадцать третий танковый и первый гвардейский механизированный корпуса. К этому времени противник подтянул свои оперативные резервы — семнадцатую и двадцать третью танковые дивизии, а также танковую дивизию СС «Викинг». Попытки завершить прорыв тактической обороны противника были безуспешны. Борьба продолжалась за расширение и объединение захваченных плацдармов. Однако попытки развить тактический успех оказались тщетными. Впрочем, операция отвлекла значительные резервы противника, в свою очередь способствовала войскам Воронежского фронта в проведении оборонительной операции под Курском.
Раскаты артиллерийской канонады были слышны еще долго. Где-то на востоке, в пятидесяти километрах отсюда, шли в наступление армии, лилась кровь, гибли люди, и все-таки, не смотря на такие жертвы, ковалась победа в кровавой войне, советский народ проходил через горнило назначенных ему испытаний.
По третьему заходу полируя веником кожу на теле Сергея, в пелене горячего, духовитого пара, старик и в парной не прекратил задолго до этого начавшийся спор молодости с умудренной старостью.
— Нет, Сергей, главное заключается в том, что человеку, единственному из всех живых существ, дарована способность говорить. К сожалению, люди не осознают до конца силу слова и распыляют эту силу в пустой болтовне, сплетнях, злословии. Но сила — это энергия, она не исчезает, а лишь переходит в другую форму. И сила нашего слова — злого или пустого — возвращается к нам в форме болезней, несчастий, проблем. Слово обладает огромной мощью, и именно потому, что люди ныне, не придают значения этой мощи, с ними и случаются беды. Если даже самое обычное слово может расстроить или поддержать, что уж говорить о слове, которое изначально предназначено для того, чтобы вредить или помогать! Я словом укрыл деревню покровом невидимости, словом запечатал вход в нее. Ты, словом нарушил мою печать, и словом же, вернул ее обратно. Фух! Умаялся однако. Теперь ты чистый телесно, яко младень. Идем отдыхать, у меня на всяк случай бочажок стоялой медовухи припасен.
Сергей покачал головой.
— Прости старче, поначалу по селищу твоему пройдусь, раненых проведаю, посмотрю, как здоровые устроены. Потом уж и медовухи твоей попьем.
— Что ж, дело говоришь! Идем, провожу.
Разведчики, те кто не получил ранений, на постое обжились. Кто-то, от усталости хрючил, набираясь сил во сне. Кто-то, уже напаренный в бане, как и он, расслаблялся в окружении хозяев. Один сержант не мог решиться на какой-то шаг, не понимая, что можно делать в тылу у немцев. Старшина не стал больше вмешиваться в его метания, пусть сам решает, чем еще потрепать себе нервы. Мазохист хренов!
Котов по достоинству оценил искусство знахарки. Раненые все были живы, лежали на лавках в избе насквозь пропахшей травами, а запах полыни, казалось, витал везде. Бледный как беленое полотно лейтенант, дышал тяжело, прерывисто, видно тяжелые сны мучили его буйную голову.
— Как он?
Пошамкав беззубым ртом, бабка Доброгнева прокаркала отповедь:
— А ты, касатик колы уходить собралси?
— День передохнем и уйдем.
— Не, милай, за такой срок не подниму ратников. А энтот, так и вовсе плох! Штоб яго несть, треба, что б он у меня хочь седмицу пробув. Тады и перенесете яго куды схочите, и в вашем гошпитале яго не залечуть. Сам дывись! Голова, плечо, грудина. У другого, черево. Третий, отой шо очи вузэньки, той полэгшэ, кулю из спины достала.
Выглянувший из-за Сережкиной спины Остахов, словно легавая повел носом.
— Сколько, говоришь бабанька, лечить будешь?
— Седмицу, не меньше! — повысила бабка свой хриплый голос. — Глянули? Теперича вон з хаты пошли. Неча вам здеся быть!
Они сдулись в таком темпе, словно их ветер вынес.
— В вопросах лечьбы, я ее и сам побаиваюсь, — смеясь, произнес Всеслав.
Под вечер, оставшись вдвоем со стариком, Сергей наконец-то услышал вопросы касаемые его самого.
— Ну, витязь, я тебя накормил, напоил, в баньку сводил, теперь ответь голубь сизый кто ты такой, что смог мой заговор снять с тропы? Людей твоих, и сержанта этого, читаю я как открытую книгу. Нет вопросов по поводу них. Кстати, Остахов твой, человек с гнильцой, как поведет себя в иной ситуации, не хочу даже предполагать. А вот ты, покрыт для меня туманом, даже, сколько лет тебе, ответить не могу. Креста, я в бане видел, не носишь, да и не смог бы человек носящий крест справиться с моим наговором. Не знаю, человек ты, или…
