Боевая единица - Каменистый Артем (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
– Вы… вы хотите атаковать магистрат?!
– Мои желания ничто, главное – долг. Придется сражаться.
– Повелитель, вы погибнете, ведь там чудовищная охрана из монастырских шакалов и сук.
– Я выбрал свою дорогу, мы будем драться. Но не сейчас, для начала привезите меня в ближайшее место, где вы складируете свои мертвые тела для естественного разложения.
– Кладбище, что ли?
– Да. Надо выбрать такое, где можно найти много свежих тел.
– Так это придется к окраине переться, здесь, возле центра, ловить нечего. Кладбищ хватает, но все старые, сейчас на них хоронят редко.
– Сколько времени уйдет на дорогу?
– Не меньше получаса в самом лучшем случае.
– Хорошо, это меня устраивает. В путь.
Первая неделя монастырской жизни показалась Лине адом. Хотя это и представлялось невозможным, но вторая вышла еще хуже. Третья… Человек – странное создание, он может выжить в таких местах, откуда сбегает все живое, за исключением разве что крыс и тараканов. Пожалуй, это почти единственные создания, способные составить людям конкуренцию.
Лина приспособилась, смогла сосуществовать с этой дикой системой в каком-то хрупком, неестественном равновесии. Первые три года воспитания посвящались исключительно одному – отсеять как можно больше народа. Даже имена у девочек отнимали – произносить их вслух было строжайше запрещено. Младшие, просто младшие, они стали обезличенными созданиями, почти начисто лишенными всякой индивидуальности.
Запрещено было все: нельзя ни на минуту остаться в одиночестве, даже в туалет положено ходить только по трое; нельзя спать на левом боку или животе; нельзя стучать ложкой по стакану, размешивая сахар; нельзя ковыряться в носу; нельзя громко смеяться, хотя этот запрет наиболее гуманный – и без него веселиться не хотелось. Во время утомительных, многокилометровых марш-бросков, когда в голову лезла разная ерунда, позволяющая отвлечься от молчаливого крика истощенного тела, Лина часто пыталась составить список из писаных и неписаных запретов. Однажды ей удалось добраться до пункта номер тысяча пятьсот девятнадцать, запрещающего при разговоре со старшими поднимать глаза, причем даже этот огромный список был неполным. Но продолжать его дальше не получалось – невозможно удержать в голове одновременно столько информации, и девочка стала повторяться.
Лина попала в Монастырь с группой из тридцати девяти кандидаток, спустя месяц их осталось только четверо. Девочек выгнали с вещами из опустевшего погреба с сырыми стенами, где они ночевали на охапках жесткой соломы, перемешанной с битым кирпичом, поставили в одну шеренгу с другими выстоявшими кандидатками и торжественно посвятили в воспитанницы. Их разбили на отряды и поселили в настоящих казармах, позволили отдохнуть и сходить в баню. Ночью пришли старшие и устроили им свое посвящение. Лина выдержала весь жестокий и унизительный обряд, категорически отказавшись только от одного – поцеловать старшую в половые губы. Альтернативой этому было двенадцать ударов обрезком кабеля по пяткам. На следующий день ступни девочки не пролезли в ботинки. Впрочем, подобные проблемы были не у нее одной– за исключением трех новоиспеченных воспитанниц от позорного испытания отказались все.
Лина все еще пыталась бороться с обувью, когда в казарму вошла сотрудница канцелярии и увела с собой трех девочек с вещами. Их отчислили.
Садистка не забыла о своей угрозе. Старший инструктор не проводила занятия с младшими воспитанницами, но это не мешало ей создавать упрямой девочке массу дополнительных проблем. Надо сказать, что в первые месяцы жизнь Лины была на порядок сложнее, чем у остальных ровесниц.
Злопамятная женщина не марала свои руки о наглую выскочку – орудием своей мести она сделала старших. Не все ее ученицы подписывались издеваться над малорослой девочкой с внешностью гадкого утенка, но троица дылд-подружек занималась этим с превеликим удовольствием. Почти каждый день они ухитрялись выделить хотя бы пять или десять минут для того, что они называли «сеансом интенсивных тренировок». Забитые младшие и без того держались поодиночке, не обзаводясь дружескими связями, причем не только из-за запретов – коллектив умело разделяли, пользуясь соревновательными принципами, но от Лины все вообще предпочитали держаться подальше. Немудрено – ведь даже сочувственный взгляд или нечто на него похожее мог обернуться неприятностями, если его заметит кто-то из троицы мучительниц.
Те, все более наглея от беззащитности жертвы и поддержки старшего инструктора, придумывали новые и новые издевательства. Лина постепенно тупела, неуклонно превращаясь в забитое животное – она не видела выхода из этой кошмарной ситуации. Жаловаться нельзя – по негласным правилам ее станут презирать свои же, а покидать Монастырь она не желала. Девочка сделала свой выбор и теперь обязана пройти эту дорогу до конца. Иначе зачем было начинать? Но как можно терпеть ежедневные унижения и побои, да еще и на глазах у всех? Ждать, покуда приспешницы Садистки закончат воспитание? Это годы – выдержать подобный срок невозможно. Да и злопамятная женщина наверняка найдет им замену.
Инструкторша время от времени как бы невзначай пересекалась с Линой и, насмешливо посматривая на нее с высоты своего немалого роста, заводила один и тот же разговор:
– Ну что, инфузория, тебя еще не отчислили?
– Никак нет!
– Не переживай, этот день не за горами. И не стыдно тебе занимать место более достойной претендентки?
– Никак нет! – звенящим голосом отвечала Лина, стискивая зубы.
– Все такая же упрямая? – с насмешкой констатировала Садистка. – Смотри, упрямство ведь не всякому на пользу идет. Тебе оно явно вредит, с нашей последней встречи ты еще больше исхудала, да и лицо почернело. Тяжело приходится?
– Никак нет!
– Странно, всем тяжело, а тебе нет. Ладно, попробую это дело исправить, раз у тебя такие значительные физические резервы, то не помешает дополнительная нагрузка. Я обязательно ее организую в индивидуальном порядке.
Лина прекрасно понимала, что подобным поведением провоцирует женщину на новые подлости, но ничего не могла с собой поделать. Она чувствовала, что если даст слабину хоть в чем-то, то скатится с высокой скалы, на которую карабкается с помощью ногтей и зубов. Другой дороги нет – только вверх, иначе… иначе это будет уже не она, а другая, забитая, покорная девочка, которой в Монастыре не место. Алтайская база, обучение гражданской специальности, заштатный филиал, первый ребенок не позже двадцати двух лет от мужчины, подобранного врачами из евгенического центра, и вся жизнь по приказу, без возможности отказаться. Демократия в Ордене была пустым звуком – его двери открывались в одну сторону, однажды попав в эту структуру, будешь пребывать в ней до самой смерти, пусть даже у тебя практически отсутствуют сенситивные способности.
После очередного разговора с Садисткой Лина по ее глазам поняла, что своим упрямством разозлила женщину не на шутку. Нетрудно догадаться, что издевательства пойдут на новом, более высоком уровне, а это не радовало. Пребывая в полнейшей прострации, девочка, вопреки правилам, самостоятельно покинула столовую, бесцельно направившись в сторону плаца. Это был серьезный проступок, заслуживающий сурового наказания, собственно, на это она и рассчитывала.
Как назло, по пути ее никто не задержал, все будто ослепли, не обращая внимания на сбрендившую младшую, в гордом одиночестве прогулочным шагом фланирующую по территории, где даже старшие передвигались только бегом. Лину это несколько обескуражило и, решив, что терять ей в сущности уже нечего, она направилась в сторону административного здания.
Ей и в этом никто не стал мешать. Девочка без помех пересекла плац, поднялась на крыльцо, вошла в фойе. Здесь, в прохладном сумраке со стен смотрели сотни портретов и фотографий знаменитых выпускниц, почти все они окончили свои дни в бою, совершив немало подвигов. Здесь впервые Лина увидела табличку под пустой рамкой. Нет, она и до этого много слышала о Нельме, но понятия не имела про это место. Ошеломленно сосчитав награды этой легендарной выпускницы, Лина испытала одно из потрясений, отразившихся на всей последующей жизни.
