Последнее небо - Игнатова Наталья Владимировна (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .TXT) 📗
– Знаешь, в каких случаях ты не можешь не убить?
– Когда есть возможность.
– Нет. Когда в запасе остается меньше двух жизней. Именно тогда ты начинаешь действовать помимо здравого смысла и собственных желаний.
– Только не говори, что я не хотел его убивать.
– Хотел, конечно. Но, независимо от этого, не убить не смог бы. А потом ты поиздержался: семь бессонных недель на строительстве нефтяной вышки, ночные бдения за компьютером, да еще сколько сил ты отдал этой… – Смуглое личико скривилось в брезгливой гримасе: – Этой рыжей толстухе. Слушай, Олежка, объясни мне, почему ты ее просто не трахал? Зачем нужно было делиться с ней силой? Ну, спятила бы она от переживаний, и что? Ты мог бы со спокойной совестью прикончить и ее.
– Ула полезна, – спокойно возразил Зверь, – мы без нее пропали бы.
– Только не ты.
– И я тоже.
– Ладно, – Маринка вздохнула, – тебе давно пора было обзавестись постоянной женщиной, а то рефлекс вырабатывается: отымел – убил. В общем, эта твоя рыжая – тоже показатель.
– И что она показывает? – улыбнулся Зверь.
– То, что ты меняешься. Снова становишься человеком
– Да?
– Да. Я помню, каким ты был раньше. Лучше, чем ты сам, помню. Магистр разобрал твою душу и собрал заново, но он использовал при сборке старые детали. Он научил тебя жить в мире с собой, однако здесь этот мир стал очень уж напряженным. Только не ври, что не заметил. Ты с некоторых пор постоянно ищешь объяснения своим действиям.
– Я всегда…
– Ты всегда объяснял. Искать объяснений тебе раньше не приходилось. Почему ты взялся лечить, если раньше калечил?
– Я просто смог это сделать.
– Это не ответ. Но потом, когда ты понял, что не рассчитал силы, зачем было возвращаться в лагерь?
– А куда же мне было податься?
– Слушай, Олег! – укоризненно произнесла она. – Я понимаю, что у тебя уже сил не было на убийство. Один против пятерых ты бы не справился. Но даже я знаю, что из пулемета можно стрелять. У тебя на «Мурене» их два…
– Один. И одна скорострельная пушка.
– Да какая разница? Ты мог перебить их всех с воздуха. Ну что бы они сделали с тобой, когда ты в небе?
Зверь закрыл глаза и с полминуты лежал молча. Потом озадаченно хмыкнул:
– Смеяться будешь. Об этом я не подумал.
– Во-от, – Маринка наставительно подняла палец. – А ведь даже у твоего Гота в голове не уложится, что Зверь. – и вдруг не подумал. Хотя он к тебе относится почти как к человеку. Ты себе что сказал? Четверо лучше, чем один. Глупо спасать четверых, чтобы убить потом куда больше. Вспомни себя год назад. В Екатеринбурге ты убивал, не считая. А о том, чтобы спасать, речи не шло.
– Просто не было необходимости.
– Конечно. У тебя все всегда просто. Есть необходимость. Нет необходимости. Только знаешь, Олежка, этой простоты ненадолго хватит. Ты уже сделал то, чего объяснить не сможешь, если не поверишь в то, что в тебе снова человек просыпается.
– Не поверю.
– Тогда зачем ты сломал дверь?
– Чего?! – Зверь вытаращился на призрачную девушку с неподдельным изумлением. – По-твоему, это я сломал дверь? Да у меня раздвоение личности случилось, предсмертный психоз, мать его…
– Все верно. Ты хотел жить. Так хотел, что даже с замком сумел договориться, хотя, по твоим собственным представлениям – он нечто совершенно безмозглое.
– Я его действительно уговорил?
– Так ты не помнишь? – Маринка всплеснула руками. – Вот до чего дошло! Сам от себя защищаешься. Уговорил, Олег, действительно уговорил. И когда оставалось только дверь открыть… Подумай, ты справился с замком и вдруг забыл, в какую сторону двигается дверной щит. Разве так бывает?
– Но дверь-то сломана.
– Олежка, хороший мой, чего ты боишься? Что страшного в том, что ты не захотел убивать?
– Хватит! – рявкнул Зверь, поднимаясь рывком. Стиснул ее тонкие запястья, заглянул в лицо, в глаза. – Ты, девочка, дурочка, придумываешь себе сказки. Как все они. Не надо этого делать. Тебе не надо. Ты другая. Мертвая. Моя… – он замолчал, разжал пальцы. Опустил голову, но взгляда не отвел, смотрел исподлобья. – Я буду для тебя, кем ты захочешь. Монстром, человеком, псом бешеным, собакой у ног… кем пожелаешь. Ты только скажи. Но их я убивал, потому что хотел убивать. И не убил, потому что не смог. Времени не осталось совсем. Если бы я мог выйти отсюда, я не остановился бы.
Темно-карие глаза смотрели на него… с жалостью. Наверное, это и называется у людей «жалость». Но на донышках зрачков плескался-искрился гнев:
– Какой ты все-таки… так и не смог научиться любить, да? Это очень удобно, наверное, помнить всегда одну и ту же женщину. Мертвую. Помнить ее, как живую. Вести за собой. Не отпускать. Удерживать. И не нужно ничего нового. Зачем? Так хорошо, когда женщина ничего не требует, когда ее не видно и не слышно, когда ее и нет вовсе. Тебя не только магистр убивал. Ты сам себя убил. Почти убил. А сейчас боишься стать живым. Не человек. Зверь. Зверем быть легче. Если бы ты мог выйти, ты начал бы убивать. Верю. В это я верю. Но зачем, в таком случае, ты сдал Готу оружие?
Сидеть было трудно. Стены поплыли по Kpvry, голова стала тяжелой, и слова проходили мимо сознания, только голос ее звенел, голос он слышал…
– … может быть, ты поймешь потом. – Это она произнесла почти шепотом. Зверь осознавал медленно, что он снова лежит. И потолок качается. – Время, Олег. Вышло время. Вспоминай. Вспоминай всех, если хочешь жить. Ты не истратил все. Что-то осталось. Капли, крохи, пыль, но убил ты многих, их должно хватить. Вспоминай все, Олежка, все поминутно. Каждое мгновение их смерти, каждую каплю их жизни. Вспоминай. Я помогу тебе.
Пижон в этот день вымотался донельзя. О том, чтобы просматривать записи, и речи не шло. Шутка ли: лагерь снимается и переносится в горное ущелье. Работы невпроворот. Все, что собирали так долго и старательно, теперь так же старательно разбирают. Упаковывают. Грузят в вертолеты. А на новом месте весь процесс идет в обратном порядке. Разгрузить, распаковать, начать сборку. Вся эта маета шла уже шестой день. Вытягиваясь на койке, Пижон подумал нехотя, что со Зверем все получилось бы намного быстрее. За неделю управились бы. И устали бы меньше. Что у Азамата бесподобно получалось, так это заставлять людей работать. Да еще и в охотку. Радостно. Как будто всю жизнь только о том и мечтали, чтобы раскручивать крепежные болты, снимать щиты, паковать, грузить… Стоило закрыть глаза, и все этапы работы предстали как наяву. Нет уж, хватит. Не хватало еще, чтобы ночью эта дрянь снилась.
Пижон сел на койке, потер глаза. Спать хотелось ужасно, но, если и во сне работу видеть, завтра утром придется вставать совершенно разбитым.
Как там Зверь, интересно?
Интересно.
То, что увидел Пижон, было настолько интересным, что сон как рукой сняло.
Последний раз он смотрел записи позавчера, и нервотрепки ему хватило на два дня. Увидеть что-либо подобное еще раз не хотелось. Стоило лишь вспомнить, как менялся Зверь, и возникало совершенно недостойное профессионала желание уничтожить отснятое и забыть навсегда. Однако то, что происходило в жилом отсеке Азамата этим вечером, стоило всего предыдущего. Даже пикантных сцен с Улой оно стоило. Потому что Ула – это понятно. Она здешняя, своя и… и вообще. А женщина, которую Пижон увидел в записи, была ему незнакома. То есть, тьфу, дикость какая, конечно, она была незнакома. Но дело-то не в этом. Дело в том, что этой женщины просто не могло быть. Не могло.
Чужая планета. Ни следа человека на ней. Земля черт знает где, еще Гот знает, но, в общем, далеко Земля. А в отсеке Азамата, присев на краешек стола и поставив босые ноги на кресло, сидит себе как ни в чем не бывало девушка. Ничего такая девушка. Между двадцатью и двадцатью пятью. Черноволосая, смуглая, симпатичная. Ножки длинные, а грудь маленькая. Платье на ней грудь выгодно подчеркивает, а ножки девушка и сама не прячет…
